У реки с пологими зелеными берегами, поросшими ивами, попали в затор.

К машине подскочил капитан, взвинченный, нервный.

– Куда вы едете?

Пинэ назвал деревню, указанную полковником.

– Какой дурак вас погнал туда? Там нечего делать. Идите сюда.

Сержант выбрался из кабины.

– Занимайте оборону вот здесь, – капитан, как и полковник, ткнул пальцем в карту. – Будете держать переправу.

– Но, мой капитан, – осмелился возразить Пинэ, – я имею приказ полковника...

– Какого полковника?

– Не могу знать.

– Выполняйте мое приказание.

– Слушаюсь!

Поехали вдоль реки и вскоре врезались в зыбучий песок. Грелись моторы, буксовали машины. Их тащили почти на руках. Наконец выбрались на приличную дорогу.

На переправе пришлось снова остановиться. Кое-как перебрались на другую сторону реки и попали на глаза генералу, растерянному и усталому. Он сидел на солнцепеке в полевой форме. Распоряжался его адъютант.

– Где ваш офицер?

– Убит под Аррасом.

– Какой дивизии?

Пинэ ответил.

– Где она?

– Не могу знать.

– Куда же вы едете?

– Занимать оборону.

– В тыл? Болваны! Трусы! Возвращайтесь назад! Немедленно!..

Растерянный и оробевший, Пинэ отошел к машине. Адъютант что-то истерически кричал вдогонку. Потом он обрушился на пехотного офицера, шагавшего во главе небольшой группы солдат. Генерал по-прежнему сидел на солнцепеке, в изнеможении опустив руки. Вся его поза, выражение лица будто говорили: «Как мне надоело все это!»

Машины начали разворачиваться, но проехать навстречу рвущемуся через мост людскому потоку нечего было и думать.

– Сержант, – сказал Фрашон, – послушай моего совета, плюнь на машины. Теперь с ними одна морока. Идем пешком. Не будем так мозолить глаза. Оказывается, это мы дезертиры...

Машины бросили у переправы, присоединились к какой-то части и заняли оборону. В тот же вечер приняли бой. Немцы их сбили, пришлось отступать снова, снова приняли бой и опять отошли под напором танков.

Эти два дня провели будто в чаду. От роты уже совсем ничего не осталось – десяток солдат. Пинэ продолжал командовать. Человеком он оказался храбрым, робел только перед начальством. Французские войска стояли полукольцом вокруг Дюнкерка. Говорили, что англичане грузятся на корабли, после станут вывозить и французов.

Остатки роты занимали позиции на берегу канала. По ту сторону немцы открыто проводили перегруппировку, накапливали танки. Их было множество. Фрашон глядел на них из окопа, отрытого на взгорке.

– Сомнут. Перелезут через канал и сомнут. Отступать дальше некуда.

Подполз Пинэ. Спросил, есть ли гранаты. Осталось по две на человека.

– Где же пушки? – спросил Морен.

– У англичан.

– А англичане?

– В Дюнкерке. Мы теперь – как штабная рота, охраняем их то в Аррасе, то здесь. Вот дьяволы! – Пинэ намекал на штаб Горта, стоявший в Аррасе.

– Держи карман шире! Генерал Горт драпанул еще до нашего прихода. Он небось сидит себе в Лондоне...

– Ладно, ладно! – вдруг спохватился Пинэ. – Наше дело выполнять приказ.

Узколицый солдат, лежавший рядом с Мореном, сказал:

– Мне бы посмотреть хоть на одного англичанина.

Разговор оборвался. Просвистел снаряд и разорвался, ударившись в дерево. Солдаты прижались к земле.

– Теперь начнется! – Фрашон посмотрел на гранаты, разложенные на краю окопа. – С этим не навоюешь.

Но то, чего ждал Фрашон и другие солдаты, не началось. Немцы без всякого повода остановили свое наступление. Стояли ясные, тихие дни, но в небе не появлялось ни единого самолета. Солдаты радовались и недоумевали. Решили: видимо, немцы выдохлись.

* * *

Двадцать четвертого мая 1940 года премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль получил шифрованную телеграмму от премьер-министра Франции. Поль Рейно сообщал:

Черчилль прочитал телеграмму, поморщился, сжал рукой подбородок. Неприятно! Но международные отношения не всегда совпадают с обычными понятиями о верности, долге. В политике цель оправдывает средства. Только цель. Премьер решил не отвечать на телеграмму. Придется еще раз лететь во Францию. Лучше объяснить на словах.

Премьера заинтересовало еще одно сообщение – германские войска приостановили наступление в районе Дюнкерка. Это телеграмма от Горта. К телеграмме приложено донесение военной разведки. Перехвачена немецкая радиограмма – Рунштедту приказано задержать наступление. Черчилль понял чутьем, дело здесь не в стратегии, глубже. Уж не собирается ли Гитлер задобрить его, дать возможность ускользнуть от разгрома, сохранить престиж? Может быть, может быть... Ход Гитлера, кажется, разгадан. Что ж, надо играть! На карту поставлено многое. Черчилль вызвал адмиралтейство:

– Завтра начинайте «Динамо».

Эвакуация началась двадцать шестого мая в шесть часов пятьдесят минут по Гринвичу.

Через два дня бельгийская армия, прижатая к побережью в районе Остенде, сложила оружие.

Стояли погожие, ясные, теплые дни, но в Ла-Манше вода была холодная. Конечно, не такая, как в Норвежском море. Там просто лед. Роберт Крошоу поежился при одном воспоминании – ему все-таки пришлось там окунуться, накрыло волной. Обратно в Дувр они возвратились в начале мая, простояв долго, очень долго на траверзе Тронхейма. Высадка почему-то так и не состоялась, хотя все было готово к десанту. Ну что ж, это неплохо. Сразу из колючей, соленой пурги попали в тепло. Перебрались из зимы в лето. На солнце даже бывает жарко. Он с удовольствием выпил бы стаканчик оранжада или прохладного пива, но нельзя отойти от машины – командир бригады может появиться в любую минуту.