Невольно улыбнулся в ответ. Регистраторша поняла, что опастность миновала, и, о чудо, на глазах начала вновь преображаться в гранд-даму, случайно залетевшую с бала в конторку. Правда даму уже благожелательную, с дружеской улыбкой белоснежно-фарфоровых зубов на кукольно розовом лице, нуждающемся лишь в небольшом "косметическом" ремонте. Потрясающая женщина, подумал я. Какая выдержка, какая сила воли. Как она содержит себя! Гарнизонные тетки в ее возрасте - глубокие старушенции.

Подхватив портфель и сжимая в свободной руке ключи, пошел за горничной, вызванной показать номер. Ключи, а точнее один ключ, действительно оказались произведением исскусства. Отлитые по старинной форме, с тяжелым литым набалдашником, с врезанным в завитушках номером, они даже по размеру не предназначались для носки в карманах. .... Прекрасный сувенир для чужедальних гостей.

Горничная, бесшумно ступая, вела сквозь мрамор и художественное литье коридоров, вдоль зеркал и дубовых панелей центральной лестницы на второй этаж. Мы прошествовали торжественным маршем мимо расскрывшей рот и выпучившей глаза в немом вопросе дежурной, восседавшей за министерским, черного полированного дерева столом. Горничная открыла белую с золотом дверь люкса, сделала книксен и ушла, оставив наедине с новым, непривычным окружением. Так и состоялась первая встреча с миром дорогих вещей и богатых людей. Стоял словно чукча, попавший из яранги в город .... а может будто кухаркин сын, впервые заведенный в барские покои.

Оставшись один, повесил на вешалку шинель, поставил портфель на полку, пошел осматривать завоеванное. Номер представлял собой две комнаты спальню и кабинет, плюс небольшой холл и ванная. В углу стояла старинного фарфора напольная китайская ваза с живыми цветами. На письменном столе расположились два телефона и старинный бронзовый письменный набор. На столике с гнутыми ножками громоздилась радиола, на другом - телевизор, кресла, огромная широченная кровать под балдахином, виданным раннее только в кино. Ванна - из мрамора, размером с небольшой бассейн, белоснежный туалет, голубой, розовый мрамор, кафель с изображением старинных кораблей... Все старое, надежное, элегантное. Вроде и не папуас, но ошалел здорово. Не ожидал ничего подобного от колыбели революции. Ну, приходилось мне жить в люксах в Москве, Чите, Казани, но такого...Тут есть, что от нас скрывать, товарищи офицеры!

Да, умели жить, господа. Но хрен вам! Преодолел смущнние, перестал писаться кипятком от восторга. Спокойненько, для начала принял душ и переоделся. Выйдя из ванной распаренный, чистый и умиротворенный, смыв с тела липкую пленку дорожного пота, нашел жизнь прекрасной и удивительной. Только вот есть захотелось дико. Синяя аэрофлотовская птица, выступавшая в роли курицы в купе с горсткой липкого холодного риса оказались давно переварены и позабыты. Слух уловил долетающие звуки танцевальной музыки. Терять было нечего. Машинально вновь натянул "парадку" и бодро двинулся на поиски ресторана.

Подошел к дежурной, вернул ключи и попросил помочь найти ресторан. В ответ получил исчерпывающие объяснения плюс схемку, напечатанную на вощеной бумаге. Из сноски под рисунком выходило, что ресторан работал до трех часов ночи, следовательно имелся шанс поесть.

При ресторанных дверях высился монументального вида швейцар, с бородой , бакенбардами, в куртке с позументами, брюках с ломпасами. Ну прямо адмирал императорского флота!

- Привет армии! - Слегка прищурив глаз и улыбаясь сквозь щель в бороде, негромко произнес адмирал, приложив руку к форменной фуражке.

- Что случилось? В стране перворот? Землетрясение? Новый космонавт к нам пожаловал? Сколько служу, первый раз в этих стенах родную форму вижу. Недоуменно развел руками.

- Ничего, отец, привыкай. Я первый. Скоро наши прийдут.

- Ой-ли? - С сомнением произнес бывалый привратник - видимо отставник в небольших чинах, а может и в больших, место-то наверняка хлебное.

У входа в ресторан мы стояли вдвоем, чего же мне не перекинуться парой-тройкой ничего не значащих слов с местным человеком, сыграть натянутую личину, набраться решимости шагнуть в источающий сочные запахи аппетитной еды и музыку зал. Мне не часто доводилось гулять по ресторанам. Не больно любил это дело, предпочитая спокойный вечер с книгой в холостяцкой комнате, пьяной толкотне в облаках винных паров, в запахах общепитовской кухни. Кроме всего прочего, забайкальские воспоминания надолго отбили желание напиваться до поросячего визга.

- Ты отец не волнуйся. Меня сюда на экскурсию направили. Как до пенсии долечу, так сразу на твое место спикирую.

- На это место чтоб спикировать, надо ох, много чего сначала на грешной землице поклевать. Так много, что и клюв сточится. Не так все просто. Так что не торопись особо, летай себе пока, сокол ты наш краснозвездный, а мы уж сами в тылах порулим...

- Да, ладно, отец. Не зарюсь я на твое место. Не бойся. Лучше посади меня, но только где нибудь с краю, где потише и чтоб не так светится. Я сегодня насветился и так до упора. Как бы не перегореть. ... С самолета ничего не ел, да и устал изрядно.

- Это можно. Есть хороший спокойный столик в углу, где пальма. Там и от оркестра подальше и люстры не так палят, можно покушать и отдохнуть по-хорошему. Сейчас подойдет метрдотель, я подскажу. Не волнуйся, сокол.

Швейцар вошел в зал, высматривая метрдотеля. Вернулся быстро, но я успел выудить из портмане пятерочку за услуги.

- Нет! - Наотрез отказался вернувшийся на пост бородач. - Тут другие рассчеты, с другими людьми. С такой редкой птицы не возьму. ... Иди, ждут.

Метрдотелем оказалась вылитая младшая сестра регистраторши. Такое же невозмутимое, кукольное, напудренное личико, парик, правда строгий синий пиджак вместо платья с кружевами. Ни слова не говоря дамочка провела меня в угол, где за пальмой прятался свободный столик, покрытый белоснежной скатертью, мягко нисподающей почти до самого пола. Хрустальные бокалы, бокальчики, рюмочки, столовые наборы не иначе как серябряные, чуть не с императорскими вензелями. Майор, куда и зачем ты попал? Может это и есть зародыш мирового коммунизма в одной отдельно взятой гостинице города имени вождя победившего пролетариата?

Ох, разберутся завтра, кому надо и надают серому наглецу по ушам. Не с такой рожей лезть в красный ряд. Но взялся - держись. Хоть, день да мой, а там видно будет. Может и проскочим по кривой.

Но, Боже! Зачем мне столько ложек и вилок? Какую когда использовать, дабы не опозориться?

Прервав мои раздумья, к столику подскочила молоденькая, с румяными щечками и льняными волосиками официантка в кружевном накрахмаленном передничке , с кружевной наколочкой, с блокнотиком и карандашиком в руках.

- Что будем заказывать, товарищ майор? Может меню принести? Или доверитесь мне?

- Борщ?

- У нас прекрасная ленинградская солянка, фирменная, пальчики оближите, очень вкусная...

- Хорошо.

- Из горячего рекомендую жаренные охотничьи сосиски с картофелем фри и овощами...

- Плюс салат из свежих помидоров и огурцов?

- Есть салат. Что будем пить? Коньяк? Вино? Пиво?

- Бутылочку пива, пожалуста.

- Только пива? А какое вы предпочитаете? Есть чешское - светлое и темное, есть баночное немецкое ...

- Я больше привык к двум сортам - "Пиво есть " и "Пива нет", так, что несите ... чешское темное... пару бутылочек. А пьян я уже и так, .... от вас.

- Не шутите с девушкой, майор. Солянка будет готова минут через пятнадцать, а пока принесу пиво и салатик. Не скучайте, слушайте музыку.

Темное чешское пиво, крепкое, пенистое, ароматное, вкусное, оказалось на порядок выше запомнившегося по Забайкалью, изредка завозимого поездом "Москва-Пекин" и с боем разбираемого на остановке в Борзе из вагона-ресторана, советского темного "Бархатного". Ради одного пивка стоило затевать бучу и прорываться в последний бастион поверженной империи.

За салатом и пивом последовала, как и было обещано, солянка в серябрянной супнице, источающая дивный запах. Аппетитная, красивая, янтарно отсвечивающая, густо переливающаяся заливчиками нежного жирочка, с выступающими розовыми островками ветчинки и мясца, солнечным полукружием крутого, ровно срезанного желточка, с хрупким айсбергом белоснежной сметанки. Да, это действительно оказалась солянка, рожденная в Ленинграде, в отличии от рахитичных бастардов, плодящихся на просторах России в недрах общепитовских кухонь.