28. Арно показался мне выше, чем когда бы то ни было. Он ступал широко, рука не выпускала кольт, взгляд был устремлен на меня. Издали он показался мне прежним, вблизи - чужим. Его лицо было белым, как может быть белым свет; глаза лихорадочно сверкали, играли желваки на скулах, и губы были плотно, до синевы, сжаты. Он остановился на безопасном для него расстоянии, метрах в пяти, где ноги еще находили опору. "Мне бы выбраться отсюда, Арно", - облегченно вздохнув, произнес я. Арно обнадеживающе улыбнулся, но было в этой улыбке что-то непонятное, скованное, нарочитое, и это смущало меня. Он метнул мне шнур, я поймал его и подцепил карабин к поясу. "Ты найдешь наших наверху, в пустыне, держись условно севернее. Они выступят тебе навстречу". Он говорил это торопливо, будто боялся, что ему могут помешать, и тянул меня из кустарника к себе, затравленно оглядываясь. Когда Арно протянул мне руку, я было хотел за нее схватиться, но он тут же, словно спохватившись, ее одернул... "Это бег по кругу. Я спасаю тебя в третий раз", - на одном дыхании проговорил он. Я не успел ни что-либо осознать, ни что-либо ответить. Какая-то чудовищная сила захватила нас. Я не сразу понял, что это вода. Арно я не видел, меня закружило, легкие не нашли воздуха, меня переворачивало, и сердце было готово остановиться... Но кончилось все так же внезапно. Я очнулся, лежа на зеленой пыли, среди бесконечной пустыни Харона. Ни Арно, ни котловины нигде не было. Я был невредим. Я мог бы подумать, что все происшедшее со мной - плод моей разыгравшейся фантазии, если бы не обрывок шнура на поясе. Я инстинктивно взял севернее, и спустя пять часов нашел Клода, Фредерика, Мигеля...
29. Лес вставал на его пути сплошной стеной, обступал справа и слева и всегда настигал. Покрытые пузырящимся, точно водянка, розоватым лишаем, бурым мхом, похожие на стальные, стволы деревьев у основания, едва выглянув из-за кустарника и травы, множились, точно многоголовая гидра; лианы творили неописуемый хаос; бурелом строил замки; густой пар поднимался с земли, и капли влаги зависали в воздухе; полусумрак, без неба над головой, играл тенями... А ветки вновь и вновь хлестали по лицу, в икры впивались и колючки, и иглы, ноги вязли в рыхлой подстилке, но, когда казалось, что он не бежит, а ползет, смрадное дыхание врагов за спиной ощущалось все явственнее. Чаща расступалась, он вдруг оказывался на какой-то прогалине, солнце слепило глаза, он вбегал в ручей и шел по колено в воде, и рыбу можно было ловить руками, потом - стремительная смена пейзажа - карабкался по скалам, чувствовал, как все труднее дышать, преодолевал крутой склон и внезапно вспоминал о вырванных из черепа глазах, ждал встречи с ними, но на вершине находил альпийский луг - аромат цветов сводил с ума, он падал в траву, ложился на спину и видел над собой весь огромный мир, точно в зеркале, прекрасную планету. Он засыпал, веки его смыкались, но затем чья-то тень заслоняла свет, грозовая туча... "Они рядом!" - ужалила мысль.
Рука скользнула вдоль пояса, но ни пояса, ни кольта, ни какой-либо одежды на нем не оказалось. Он был совершенно голым, и только теперь это понял. Мягкое ласковое прикосновение чьей-то руки, пальцев, к его груди заставили сердце забиться чаще. Он услышал ее запах, почувствовал теплоту тела и губы ее на своем лбу. "Саша", - произнес он, но, открыв глаза, увидел Катрин. - У вас все нормально? Я подумала, что у вас жар, - вы бредили... Он вперил в нее взгляд и ничего не ответил. - Саша, кто она? - Его мать, - посмотрел он на сына. - Мы были... Впрочем, это долгая история. - Разве нам есть куда торопиться? - грустно улыбнулась Катрин. Ему нравится ее улыбка, - решил он. "Она права, нам некуда торопиться впереди вечность...". - Нам все труднее дышать. - Я обещал вам, что воздуха нам хватит на неделю, а мы протянули в два раза больше. Здешний фильтр не предназначен для подобных случаев. Его задача гораздо скромнее..., - он оборвал свою разговорчивость, ему не свойственную. - Зато еды нам хватит на месяц... За нами ведь придут? - Вы о ваших коллегах или о космодесантниках? Я очень на это надеюсь... Крейсер, о котором вы упоминали, с какой целью он пришел к "Леонардо да Винчи"? - Не знаю. Я всего лишь стюардесса. - Ему трудно дышать, - глядя на сына, с тревогой повторил Алэн. - Нет, вам это кажется, - после некоторого раздумья, прислушиваясь к ровному дыханию спящего малыша, сказала Катрин. - К тому же, он спит и, насколько я понимаю, находится под действием наркотиков. Нет, не переживайте, он в более выгодном положении, чем его отец... Вы любите его?
- Он - все, что у меня есть... "Она славная: вернула мне сына и, по сути, спасла мне жизнь, когда вернулась за мной в ресторан-клуб...", - чувствуя, как накатывается дремота, думал он. Обычно они говорили мало. А в последние дни спали все чаще и все больше. И даже в редкие часы бодрствования пребывали в каком-то полусонном состоянии. - Это вы тот человек, который похитил ребенка? - неожиданно спросила Катрин. Алэн сделал вид, что спит сном глубоким и спокойным.
Харон будто норовистый жеребец, не покорности ради, а лишь скрывая коварство, явил смирение. На какое-то время мы вообще забыли о его характере... Впрочем, разве забыли, если перед глазами каждую ночь стояли Крис, Арно, Алекс? Через день после того, как я нашел Клода, Мигеля и Фредерика, в десяти километрах условно севернее, с поправкой 10о на запад, мы обнаружили несколько основных модулей платформы. Уцелевшие ее остатки покоились на краю горного плато, вознесшегося над зеленой пустыней на высоту около тысячи метров. И, по сути, весь день мы карабкались по этой отвесной стене. Следуя лишь интуиции. Но удача улыбнулась нам (как хотелось в это верить), и мы снова обрели надежду, что наша миссия не окончится так бесславно. Шли двенадцатые сутки нашего пребывания на Хароне. Над зеленой пустыней, над плоским, как стол, плато, простиравшемся на несколько километров до следующей стены, высотой в те же тысячу метров, служившей точкой отсчета для следующего плато, за которым где-то была другая, и третья, и десятая стена, и десятое плато, над всей этой странной архитектурой ландшафта вставала ночь, как обычно, в неподвижной своей мертвой тишине, теплая и слепая. Лагерь спал. Фредерик - в медицинской капсуле; ему вживили глаза и пытались нарастить хрусталик; Мигель - в кресле, забывшись за бутылкой виски (я знал, что утром он будет глотать стимуляторы, а вечером опять возьмет тюбик с концентрированным виски, стакан воды, смеситель, опять наполнит порожнюю бутылку огненной водой и пошлет все в чертям). Спал и Клод. Беспокойно. Я догадывался, уже тогда догадывался, что с ним не все в порядке. Мы вернули себе лагерь, но стали столь же беззащитными, как древний человек в диком, жестоком, первозданном мире. Может быть, я преувеличиваю... У нас ведь было оружие. Но я говорю о силовом поле, потому что ощущение безопасности у человека давно стало неразрывно связанным с его присутствием. Я думал о нем в то мгновенье, когда увидел приближающийся к нам свет в дали пустыни. Я схватился за фонарь. Луч метнулся в ночь, пробежался по белой, в его рукаве, пыли и скрестился с лучом другим, словно шпага со шпагой... Вспышка была яркой, резануло глаза. Я открыл их - и тотчас зажмурился. Потом понял, что уснул на вахте, и мне стало не по себе. "Что это был за свет?" - сразу вспомнил я. Фонарь лежал рядом. Вокруг простиралась черная бездна. Но, бог мой! В той бесконечности я увидел луч света. Через мгновенье его уже не было...
30. Десантник, в чьем лице было что-то от грифа-стервятника, подошел к койке, взял лежавшую на ней книгу и прочел вслух: - Вильям Шекспир. "Гамлет", "Король Лир", "Ромео и Джульетта". Будешь читать, Марк? - Нет, нет, Борислав, я уже передумал, - с деланным испугом откликнулся похожий на крепыша-бультерьера его товарищ. - Марк, ну, ты идешь?! - недовольно позвал его кто-то из двух собравшихся играть в покер космодесантников. Марк тотчас подошел к их столу, поудобнее за ним уселся и, уже взяв колоду, тасуя карты, продолжил начатый с Бориславом разговор, не обращая внимания на то, что их теперь разделяло два ряда коек в два этажа. - На самом деле, меня забавляет это твое чтение, Борис. Ну, сразился бы с Джо или Бобом в "Армагеддон", ну, спустил бы сотню-другую с нами, куда тебе столько денег; поверишь ли, я даже уступил бы тебе на вечер Лиззи... если бы, понятно, она согласилась, но все свободное время пыхтеть за книгой... Вообще-то, я думал, их и не издают уже... - Ты неправ, Марк, - заметил отличавшийся весьма длинным носом на плоском лице его напарник справа. - Мы за месяц не прогоняем в покер столько, сколько стоит настоящая книга. - Если бы у Бориса не было богатого папаши, черта с два он тратился бы на эти реликвии, - скривив рот, проворчал третий игрок - в возрасте, большеголовый, с высокими залысинами и искусственным левым глазом, неморгающе вперившемся в карты. - ...Не везет мне, черт побери... - У меня отличный слух, Гейдер, - отозвался на "богатого папашу" Борислав, забираясь на верхнюю койку и беря в руки Шекспира. - А у меня крепкие кулаки, - гаркнул в ответ игрок, - ...щенок. - Кончай, Лео, - усмехнулся Марк, похлопывая взорвавшегося десантника по плечу. - Отвали, - вдруг оттолкнул его Лео Гейдер, - думаешь, ты лучше его?! Ты думаешь, если дуришь меня в карты, то это дает тебе право снисходительно бить меня по плечу?! Лео сорвался с места с очевидным намерением схватить Марка за грудки, но его соперник увернулся, сам, в свою очередь, оказался на ногах, а позади него падал стул... Когда двое космодесантников встали друг против друга, молодой - с ухмылкой, старый - с перекошенным от злобы лицом, люк к кубрике ушел в стену, и на пороге возник офицер службы безопасности. - Что здесь происходит, господа? - спросил он, вонзая взгляд попеременно то в одного, то в другого своего подчиненного. Лейтенант Мо Лау был китайцем, но марсианского происхождения, и только поэтому, вопреки родовому древу, при типичной внешности азиата он был почти трехметрового роста. Лау боялись; но отнюдь не его ставшая "притчей во языцах" молниеносная реакция в какой-нибудь схватке была тому причиной, нет, он расправлялся с солдатами рапортами, и их вышибали из космического десанта на веки вечные. Солдаты вытянулись по стойке "смирно". - Я вижу, лень, господа, не лучший союзник в ратном деле. Лау прошел к столу, взял карты Марка, посмотрел их и бросил открытыми. - Кажется, вы выиграли, Марк... - Он шулер, сэр, - процедил сквозь зубы Лео. - Ай-яй-яй, - иронично ответил на это Лау, опускаясь на стул. - Борислав, подойдите к нам, будьте так любезны. Борислав не заставил себя ждать. Офицер, видя, как он встал рядом с Марком, едва заметно ему кивнул, но затем со скучающим видом взял в руки карты и, кажется, принялся забавлять себя тем, что угадывал вытянутую из колоды дамы пик. Угадывал. Тасовал колоду. И снова вытягивал именно даму пик, где бы она ни пряталась. - Я бы сыграл с вами, сэр, - заметил Марк... - Вы проиграете, мой друг... Лау держал паузу. Он ждал кого-то еще. Наконец люк вновь ушел в стену кубрика, впуская двух близнецов - два черных одинаковых портрета. Они были самыми низкорослыми из всех, кто здесь собрался, и самыми широкими, и у каждого в ухе болталась золотая серьга. Один из них выдвинулся вперед и, отдав честь, отрапортовал: "Господин лейтенант, сержант Боб Санитто прибыл по вашему приказанию". - Так вот, господа, - выпрямившись, заговорил Мо Лау. - дабы избавить вас от мук раздумий - чем бы занять ваше бренное тело и неуемный дух в свободное время - я решил предложить вам экскурсию... через двадцать семь минут мы будем находиться в непосредственной близости от звездолета "Леонардо да Винчи". Вашему отделению, сержант, - Мо Лау посмотрел на Боба Санитто, - надлежит провести разведку. - Какие-то особые условия или наши особые заслуги? - вставил Марк. - Когда вернетесь, тогда и посмотрим, - осклабился Лау. - Звездолет расстыкован на модули и находится в дрейфе уже две недели. Мы даже не знаем, почему это произошло. Ко всему прочему, наше время ограничено. Мы должны покинуть этот район: через шесть часов здесь будет газовое облако с температурой до трех тысяч градусов по Фаренгейту... Следовательно, на разведку ровно шестьдесят минут. - Они живы, сэр? - спросил Борислав. - Не уверен...