— Потому что для него главное — рукопись. Если б она стала книгой, сотни тысяч читателей усилили бы свой интеллект, а так они все останутся такими, как были. Когда человечество теряет фантазии, это пагубно на нем сказывается.
— Это точно. Без фантазии ни одного преступления не раскроешь. Правда, в вашем случае фантазия меня подвела.
— Еще бы не подвела, — вставила миссис Хост. — На одного фантаста-любителя — столько фантастов-профессионалов.
— Вот и прекрасно! — сделал неожиданный вывод инспектор Хост. — Они ведь, вместо никому не нужных рукописей, хотели дать Рокгаузу настоящую литературу.
— Настоящую, самую настоящую! — заверил его Гарри Уатт. — Чтобы все услышали то, что слышал Хью Брок.
— Хью Брок? Это тоже фантаст?
— Это герой повести «Спасите Альтаира!»
— И что же он услышал? Давайте и мы послушаем.
— Во сне он услышал крик: «Альтаир угасает! Я, Юна, обращаюсь ко всем, кто может ему помочь!»
Это началось с появлением последнего метеорита. Хью Брок собирал метеориты, у него составилась солидная коллекция, но до сих пор все было спокойно. Метеориты легко приживались на Земле, умножая коллекцию Брока.
Но вот этот последний не давал ему спать по ночам. Какой-то Альтаир угасал на руках у своей возлюбленной, и она посылала в пространство метеорит за метеоритом, в каждом из которых — крик о помощи. Но никто не откликался — все метеориты затерялись в пространстве, а те, что не затерялись, прижились на разных планетах, в том числе и на Земле, и уже забыли, зачем были посланы.
А Юна все взывала: «Спасите Альтаира, он должен жить, иначе рухнет вселенная! Ничего не останется, кроме черноты и пустоты! И что будет тогда с моей жизнью, с той жизнью, которая во мне зарождается?»
В ней зарождалась жизнь, а возлюбленный ее угасал, и, конечно, ей казалось, что от этого рухнет вселенная. Она кричала о помощи, посылая во вселенную крик за криком, а Хью Брок собирал эти крики, умножая свою коллекцию…
«Спасите Альтаира! Ему осталось жить считанные миллиарды лет!»
Не так плохо, подумал Брок. Ну и живут же там, в космосе, — не то, что мы на Земле.
Он пошел к своему соседу, который собирал не метеориты, а энциклопедии, и прочитал, что Альтаир — это звезда. Вероятно, Юна, его возлюбленная, это его планета, вроде Земли. На ней как раз должна возникнуть жизнь, а он, солнце ее, светило ее, он, Альтаир, давший ей эту жизнь, — угасает…
«Спасите Альтаира!» — звучал голос, похожий на голоса женщин Земли. А Хью Брок собирал коллекцию. Крик за криком, крик за криком…
Мисс Хост плакала. Она плакала так, как никогда не плакала над своей детективной литературой, хотя знала, что это фантазия, всего лишь фантазия.
— Ну, что ж, — сказал инспектор, — будем спасать Альтаира. Жаль, что меня раньше не было с вами, потому что — заявляю вам как инспектор полиции: правда на вашей стороне. Правда на стороне фантазии.
— Вы считаете, что я должен вернуться в машину?
— Сейчас это уже ни к чему, вторично со следа меня не собьете. Инспектор показал взятый у корректора Кректа пригласительный билет. — Вот, поглядите: пришельцы из Южной Рыбы устраивают встречу с землянами. Интересная выдумка. Ваша работа?
Гарри внимательно разглядывал билет.
— Я об этом ничего не знаю… Не думаю, чтобы это наши подстроили. Возможно, это действительно пришельцы.
— Ладно, хватит. Больше вы меня не одурачите. Хотя я и люблю, чтоб меня дурачили: такой уж я фантазер.
Инспектору хотелось верить в пришельцев. В конце концов, почему бы им к нам не прилететь? Ведь должна же когда-то осуществиться связь между цивилизациями. Даже в научной книге «Перспективы на прошлое» сказано, что пришельцы на Землю уже прилетали. Если не в прошлом прилетали, то в будущем.
И разве они сами не звонили ему? Все в порядке, самочувствие отличное. Конечно, могли звонить не они, могла звонить эта банда писателей, но могли звонить и они, во всяком случае, этого бы хотелось.
Вот разозлится Рокгауз, когда узнает, что пришельцы все-таки прилетели. Это будет для него удар. Он терпеть не может ничего сверхъестественного (всего, что сверх его убогого естества), а тут вдруг — пришельцы. Южнорыбцы. И каждый с рукописью, которую попробуй не напечатать — читатели тебе этого не простят.
— Вы правы, — сказал инспектор Хост, — по-видимому, это пришельцы. Пусть я буду еще раз одурачен, но не стану окончательным дураком.
— Именно это мне в вас и нравится, инспектор, — сказал Гарри Уатт. — И всем нам нравится. Поверьте, мы бы ни за что не стали вас дурачить, если б не верили, что вы настоящий, понимающий человек. Таков закон нашего жанра: дурачить только людей понимающих.
— Закон есть закон, — согласился инспектор Хост.
12. М=В/П
Когда корректор Крект пришел в ночной бар «Звездочка», встреча с пришельцами была в разгаре. Гости сидели за столом, но не так, как сидят в барах, а так, как сидят на собраниях: графин с водой да ваза цветов — вот и вся скромная сервировка.
— Нам тут задали вопрос, — говорил один из гостей, видимо, глава экспедиции, — откуда мы знаем ваш язык и почему внешне ничем от вас не отличаемся. Должен признаться, что языка вашего мы не знаем, а внешне нисколько на вас не похожи. Вот — я вам покажу свою фотографию. Южнорыбец достал из кармана фотографию, на которой ничего, не было видно, кроме бледного бесформенного пятна. — Это я. Может быть, не так красив, как мне хотелось бы быть в присутствии очаровательных землянок, но прошу учесть, что я здесь в газообразном состоянии. У нас это естественно, у нас вся жизнь в газообразном состоянии и улетучивается, — он вздохнул, глазом не успеешь моргнуть. Хотя, конечно, моргать у нас нечем.
Это было невероятно, и слушатели ни за что бы не поверили, что человек может жить в газообразном состоянии, но фотография многих убедила. Глава экспедиции продолжал:
— Теперешняя наша внешность и язык, при помощи которого мы с вами общаемся, — все это не наше, так сказать, не наследственное, а приобретенное, благодаря условиям среды… Вам и самим приходилось убеждаться, что среда способна буквально преобразить человека…
— Но не до такой же степени! — крикнули из зала.
— Правильно, не до такой. Потому что все здешние преображения происходят в пределах четырех измерений: длины, ширины — я не ошибаюсь? высоты и времени. Трех пространственных и одного временного. Это очень бедно, должен вас огорчить. Есть, к примеру, пятое измерение: безмерное пространство. То есть, пространство, не имеющее измерений. Атомы — это звездные миры в пятом измерении. В этом состоянии они лишаются своих космических расстояний и выглядят, как мельчайшие атомы. На этом основаны многие путешествия по вселенной, направленные не только в космос, но и в мир атомов. Таким образом, вселенная оказывается в два раза больше, чем вы ее себе представляете. Она равна не одной, а двум бесконечностям.
— Но ведь это одно и то же! — возразил кто-то из землян.
— Две бесконечности равны одной бесконечности? То есть Х=2Х=ЗХ и так далее, если значение Х равно бесконечности либо нулю? Эта математика нам знакома, но она больше нас не устраивает. Одна бесконечность для нас не предел, мы идем дальше…
В этом месте кто-то зааплодировал: земляне умеют отдавать должное тем, кто не хочет останавливаться на достигнутом.
— А шестое измерение — это сфокусированное время, то есть соединение в одной плоскости всех будущих и прошедших времен.
— А как же старость? — обеспокоенно спросил старческий голос.
— Старости там просто нет. Время растет лишь в пространственном отношении, примерно так, как у вас делятся простейшие организмы. И будущее живет рядом с прошлым, и на вид даже не скажешь, кому из них больше лет. Однако я отвлекся. Я отвечаю на поставленный мне вопрос: мы похожи на вас, потому что находимся в ваших измерениях. Если б вы попали в наши измерения, вы бы стали похожими на нас и заговорили языком наших измерений. Может быть, среди вас и найдутся охотники. Я предоставляю слово моему коллеге, который расскажет о преимуществах жизни в газообразном состоянии.