Ослепительно яркое солнце, узкое горное ущелье и движущаяся прямо на них стая драконов.

Тяжелое дыхание, хруст костей, свист рассекаемого мечами воздуха, предсмертные хрипы, лязганье лат - все смешалось в единый клубок. Нельзя сказать, как долго продолжалась битва. Время исчезло. Были только драконы, нападающие со всех сторон, драконы и рыцари. Сначала первых было намного больше, потом просто больше, наконец они сравнялись, и вот уже их не осталось совсем.

- Началось! - Бешеный Волк вытер меч от еще теплой крови и вложил его в ножны.

- Закончилось! - Зельсельский Вепрь с сожалением посмотрел на растерзанных драконами лошадей.

- Будем ждать следующих сюрпризов! - подытожил Безымянный Рыцарь и они отправились в путь.

Сюрпризы не заставили себя долго ждать. Путь был похож на непрерывный бой со всей нечистью, которая только водилась в Глюкарии: лешие, водяные, болотные, вампиры, даже стая диких глюков пыталась им помешать. Время от времени рыцари видели останки тех, кто пытался одолеть Озла до них. Погибших было не много, и это заставляло предположить, что основные испытания еще впереди. В конце третьего дня все еще были живы, но нервы уже начали сдавать. Первым не выдержал Бешеный Волк. Они только что отразили атаку рлинов, препротивнейших тварей, отличающихся необычайной свирепостью. Во время схватки Волк едва увернулся от упавшего с большой высоты вожака рлинов, убитого стрелой Вепря. Только чудо спасло его от гибели: вожак в последний момент зацепился крылом за скалу и рухнул в нескольких сантиметрах левее, поцарапав Волку лицо.

- Все, хватит с меня! - Волк быстро собрал свои вещи (щит, меч, арбалет и колчан), - Не стоит она того, чтобы я за нее гробился!

- Повтори, что ты сказал! - Безымянный схватил Волка за локоть.

Тот повернулся к нему, недоуменно посмотрел, а затем, рассмеявшись пояснил:" Да не Принцесса твоя, а папашина казна!"

Бешеный Волк ушел даже не оглянувшись, а Зельсельскому Вепрю и Безымянному Рыцарю предстояло пройти знаменитый Лес Привидений. Описать, что это такое, невозможно. Достаточно лишь сказать, что дойдя до середины, Вепрь тоже решил вернуться, заявив, что все женщины мира вместе взятые не стоят того, чтобы он стал еще одним обитателем этого Леса. Безымянный вызвал его по возвращении на поединок, и они расстались. Еще через день Безымянный Ры-царь вышел к Большой пустыне в центре которой стоял старый, забытый всеми Замок, бывший когда-то резиденцией королей глюков.

Все, последний бросок - и он у цели! В одиночку идти было страшновато, но другого выхода не было, и он пошел. К концу первого дня Рыцарь подметил одну странную особенность. Число погибших увеличивалось по мере того, как сокращалось расстояние до Замка. Больше всего их было в пустыне, хотя, на первый взгляд, здесь им ничто не угрожало. И все, кто лежали сейчас, полузасыпанные песком, умерли по одной и той же причине: от жажды. Это было тем более не понятно, если учесть, что в Большой Пустыне всегда хватало колодцев, а переход от одного колодца к другому редко когда занимал более суток.

Но как бы там ни было, почти все, кто шел по Большой пустыне до Безымянного полегли именно здесь. Их убила жажда, хотя у многих, а он проверял, оставалась во флягах вода. Это было очень странно и поэтому Рыцарь держался настороже.

К вечеру показался первый оазис. Безымянный Рыцарь уже сходил с ума от этого солнца, висевшего прямо над головой и будто бы и не собиравшегося садиться. Он с трудом дотащился до колодца и жадно припал к воде. Он пил долго, но страшная жажда, мучившая его, не проходила. Пить уже было просто невозможно, а распухший язык все еще еле ворочался в пересохшем рту.

- Не старайся, пустое! - Безымянный Рыцарь резко обернулся, - Ты все равно не напьешься.

- Фант! - Безымянный опустился на колени перед дряхлым стариком, сидевшим на песке.

- Раз уж ты решился рассказать Запретную человеку, Непоседа, то должен знать всю правду. Ты больше не можешь пользоваться тем, что умел ранее. Озл обманул, говоря что будет биться честно. Те, кто дошел сюда победили все его чары, а вот одолеть в одиночку чары пустыни не удавалось еще никому. Ты ведь знаешь, что здесь как нигде много колодцев. Но ты не сможешь утолить свою жажду, даже если выпьешь из них всю воду. Так решил Озл.

- Значит я проиграл? - Непоседа поднял забрало и наклонился к морщинистому лицу старика, стараясь заглянуть ему в глаза, - Я проиграл?

- Мы сделали все, что могли, малыш. Я же сказал, тебе не одолеть чары пустыни в одиночку. Но если та, которой ты рассказываешь эту сказку будет помнить и беспокоиться о тебе, будет всей душой желать помочь, то вода вновь обретет свою силу и ты дойдешь. В противном случае...

Непоседа сел на песок и попытался сплюнуть себе под ноги.

- Я рассказал ее Принцессе, Учитель! - тяжело вздохнув произнес он и помолчав добавил, - А отключиться я уже не могу?

- Сам ведь знаешь - обратной дороги нет. Ты уже не глюк!

- Ну что уж теперь, никто не неволил. Спасибо тебе, Учитель!

- У тебя еще есть возможность - вернись!

- Разве ты этому учил меня? - Непоседа улыбнулся. - Прощай и прости, если что не так!

Он ушел на восток, и старик долго смотрел ему вслед, смотрел до тех пор, пока ночь не поглотила все вокруг.

На четвертые сутки пути трупы исчезли, на шестой день из растрескавшихся губ перестала течь кровь, а утром на седьмой день он увидел развалины и решил, что это очередной мираж. Но, по мере того как солнце поднималось по небу, тень от миража уменьшалась, и Непоседа понял, что ошибся. У ворот, точнее у места, которое когда-то было воротами был виден источник, но он не подошел к нему, все равно напрасно. В мозгу тяжело пульсировала лишь одна мысль: "Черный цветок!" Спасительная прохлада подземелья поглотила Непоседу. Он ничего не видел после слепящего солнца, но все же, на ощупь продолжал искать зловещий цветок. Вот, наконец-то руки нащупали огромный бархатный бутон. Непоседа выхватил меч, но не удержал его, и, жалобно звякнув, клинок выпал и затерялся в камнях. Тогда, намертво вцепившись в еще не раскрывшиеся лепестки, Непоседа рванул его из последних сил. Цветок затрещал, но еще держался. Непоседа впился зубами в стебель, горьковатый сок обжег иссушеный рот. Еще рывок, еще, и... и Непоседа упал на камни держа в руках сорванный бутон.

- Ты победил, Безымянный Рыцарь! - Озл пульсировал в самом темном углу, - но теперь попробуй сам унести отсюда ноги! - Громовой хохот Озла заполнил все подземелье и вдруг пе-решел в кашель, затем в хрип и исчез совсем.

- Все, кончено!

Непоседа не помнил, как он выбрался из замка, как опять шел по пустыне. Он изредка приходил в себя, а затем вновь впадал в забытье. Последний раз он очнулся на том же месте, где его встретил Фант. Остался всего один переход, и он спасен. Но для того, чтобы встать и идти, сил уже больше не было. Прямо перед ним стояло ведро кристально чистой холодной воды. Непоседа всем нутром ясно ощутил ее прохладу. "Вода!" - он потянулся к ведру, - "Все равно бесполезно, бестолку, ты никому не нужен, дурачок! Мавр сделал свое дело, мавр может уходить." - беспорядочно шевелились в голове раскаленные мысли. После первых же глотков стало ясно, что пить ни к чему.

"Если та, которой ты рассказываешь сказку, будет помнить тебя, то вода вновь обретет свою силу!" - мелькнули в мозгу слова Учителя.

Непоседа посмотрел на запад. "Вспомни! - первый раз попросил он,Вспомни, родная моя! Теперь только ты в силах что-либо изменить. Я честно прошел свой путь и сделал все, что смог, вспомни! Не в знак благодарности, нет, а так, просто! Вспомни, что есть такой Непоседа, который не хочет, а, точнее, сейчас и просто не может жить без тебя, вспомни..."

12

Вершина

Очень хотелось спать. Хотелось до боли в глазах. Боль затаилась даже глубже, в глазницах, под бровями, и стоило больших усилий разомкнуть веки. Но открыть глаза было просто необходимо, ибо уже ясно слышался грохот приближающейся лавины. Человек открыл глаза. Боль вырвалась наружу, он щурился, пытаясь сдержать ее, но тщетно. Камнепад стремительно надвигался, и сквозь полуприкрытые веки он ясно видел его неотвратимый бег. "Все!" спокойно, даже равнодушно, подумал Человек - "Вот и конец!" Он висел в гамаке на отвесной стене прямо на пути камнепада. Вчера Человек шел весь день и почти всю ночь и остановился для отдыха в кромешной темноте, не дойдя до гребня каких-то паршивых двадцать метров. Двадцать метров, отделивших его от жизни.