63. (1) Фламиний, один из назначенных консулов следующего года, получив по жребию зимовавшие в Плацентии легионы, послал консулу письмо с приказом, чтобы это войско к мартовским идам232 стояло лагерем в Аримине. (2) Он действительно намеревался вступить в должность там, в провинции, помня о своих старинных спорах с сенатом в бытность свою трибуном, а позже и консулом, когда у него сначала хотели отнять консульство, а затем триумф233; (3) к тому же ненависть к нему сенаторов увеличилась по случаю нового закона, предложенного народным трибуном Гаем Клавдием против воли сената и при содействии одного только Гая Фламиния из среды сенаторов, – чтобы никто из сенаторов или сыновей сенаторов не владел морским кораблем вместимостью свыше трехсот амфор234. (4) Эта вместимость считалась законодателем достаточной, чтобы привезти в город из деревни припасы для собственного употребления; торговля же признавалась для сенаторов безусловно позорной. Закон этот, наделавший очень иного шуму, принес Фламинию, который отстаивал его, ненависть знати, но зато любовь народа и, таким образом, вторичное консульство. (5) Ввиду этого он стал опасаться, как бы его не пожелали задержать в городе вымышленными ауспициями235, откладыванием Латинского празднества236 и другими помехами, которыми обыкновенно пользовались против консулов, и поэтому под предлогом поездки по частным делам тайком уехал в свою провинцию. (6) Когда об этом узнали, негодование сенаторов, и без того уже сильное, еще возросло. «Гай Фламиний,– говорили они,– ведет войну не с одним только сенатом, но и с бессмертными богами. (7) Еще прежде он, выбранный консулом при зловещих ауспициях, отказал в повиновении богам и людям, когда они отзывали его с самого поля битвы237; теперь он, помня о своей тогдашней непочтительности, бегством уклонился от обязанности произнести в Капитолии торжественные обеты. (8) Он не пожелал в день вступления своего в должность помолиться в храме Юпитера Всеблагого Величайшего, увидеть кругом себя собранный для совещания сенат, который его ненавидит и ему одному ненавистен, назначить день Латинского празднества и совершить на горе238 торжественное жертвоприношение Латинскому Юпитеру; (9) не пожелал, совершив ауспиции, отправиться в Капитолий для произнесения обетов и затем в военном плаще в сопровождении ликторов уехать в провинцию239. Он предпочел отправиться, наподобие какого-нибудь торговца, промышляющего при войске, без знаков своего достоинства, без ликторов, украдкой, как будто удалялся в изгнание. (10) По-видимому, ему показалось более соответствующим величию своей власти вступить в должность в Аримине, чем в Риме, надеть окаймленную пурпуром тогу на каком-нибудь постоялом дворе, чем подле своих пенатов!» (11) Все решили, что его следует – честью ли или силой – вернуть и заставить сначала лично исполнить все обязанности перед богами и людьми, а затем уже отправиться к войску и в провинцию. (12) Послами (постановлено было отправить таковых) избраны были Квинт Теренций и Марк Антистий; но их слова так же мало подействовали на него, как в его первое консульство письмо сената. (13) Через несколько дней он вступил в должность; но когда он приносил жертву, теленок, раненный уже, вырвался из рук священнослужителей и обрызгал своей кровью многих из присутствовавших240; (14) вдали же смятения и тревоги было еще больше, так как не знали, в чем причина испуга. Многие видели в этом предзнаменование больших ужасов. (15) Затем он принял два легиона от прошлогоднего консула Семпрония и два от претора Гая Атилия241 и повел свое войско по горным тропинкам Апеннин в Этрурию.
КНИГА XXII
1. (1) Уже приближалась весна, когда Ганнибал снялся с зимнего лагеря1; не раз уже тщетно пытался он перейти Апеннины, стояли невыносимые морозы, однако и медлить было очень опасно и страшно. (2) Галлы, которых раньше подстрекала надежда пограбить и нажиться, увидев, что не они расхищают чужое, а собственная их земля стала местом военных действий и отягощена зимними лагерями обеих сторон, перенесли свою ненависть с римлян на Ганнибала. (3) Галльские вожди часто старались заманить его в западню, которую устраивали с таким же легкомыслием, с каким и раскрывали, не доверяя друг другу. Ганнибал уцелел: он одевался по-разному, менял шапки, и, таким образом, не попался в ловушку2. (4) Сняться пораньше с зимнего лагеря побудил его все-таки страх.
В это самое время – в мартовские иды3 – в Риме вступил в свою должность консул Гней Сервилий. (5) Он доложил сенату о положении государства и тут ненависть к Фламинию вспыхнула с новой силой. Двое консулов были избраны, говорили сенаторы, а имеется только один. (6) Разве есть у Фламиния законная власть? Разве есть у него право ауспиций? Власть должностного лица берет начало из дома – от государственных и частных пенатов4. Консул облекается ею и несет ее с собой после того, как он справил Латинские празднества, принес жертву на Горе5, произнес положенные обеты на Капитолии. (7) А частный человек не имеет права ауспиций и нельзя, отправившись из Рима без них, совершить настоящие ауспиции на чужой почве6.
(8) Становилось еще страшнее от пугающих знамений, о которых оповещали со всех сторон: в Сицилии у многих солдат загорелись дротики; в Сардинии у всадника, объезжавшего караулы на стене, вспыхнул в руке жезл; на побережье сверкало множество огней; на двух щитах выступил кровавый пот; (9) каких-то солдат убило молнией; солнечный диск на виду у всех сделался меньше; в Пренесте7 с неба падали раскаленные камни; в Арпах8 видели на небе щиты и солнце, сражающееся с луной; (10) в Капене9 среди дня взошли две луны; в Цере10 вода была смешана с кровью и даже Геркулесов источник11 был в кровавых пятнах; в Антии12 в корзины жнецов падали окровавленные колосья; (11) в Фалериях13 небо словно раскололось и из огромной щели сверкнул нестерпимый свет; дощечки с предсказаниями вдруг стали тоньше14, одна из них выпала сама собой с такой надписью: «Маворс15 бряцает своим оружием»; (12) в это же время в Риме на статуе Марса на Аппиевой дороге16 и на статуях волков выступил пот; в Капуе небо, казалось, охвачено было, огнем, а луна падала с дождем вместе. (13) Ввиду этого поверили и другим – не столь достопамятным – знамениям; у некоторых хозяев козы обросли длинной шерстью, курица превратилась в петуха, а петух в курицу. (14) Сведения эти доложили сенату и в курию ввели самих рассказчиков. Консул посоветовался с сенаторами, как умилостивить богов. (15) Постановлено было отвратить эти зловещие знамения принесением в жертву взрослых животных и сосунков и трехдневным молебствием богам во всех храмах; (16) а об остальном пусть децемвиры17 справятся в Книгах, и пусть будет выполнено все, что угодно богам. (17) По указанию децемвиров постановлено было прежде всего Юпитеру поднести золотую молнию весом в пятьдесят фунтов, а Юноне и Минерве18 вещи, сделанные из серебра; (18) Юноне Царице на Авентине19 и Юноне Спасительнице в Ланувии20 принести в жертву взрослых животных: матронам сложиться – пусть каждая внесет сколько может – и поднести дар Юноне Царице на Авентине и устроить лектистерний21; отпущенницам собрать денег – с каждой по ее средствам – и поднести дар Феронии22. (19) Это было исполнено, и децемвиры на форуме в Ардее23 принесли в жертву крупных животных. В конце декабря в Риме у храма Сатурна совершили жертвоприношение и, как велено было, устроили лектистерний (ложе для богов застилали сенаторы24) и пиршество для народа; (20) день и ночь по городу раздавались клики в честь Сатурналий, и народ постановил считать этот день навсегда праздничным25.