Все это так быстро промелькнуло в голове Нестерова, что он не успел зафиксировать в памяти все детали своего открытия.

-- Может, вас чаем напоить? -- отважилась спросить Женечка, но тут же пожалела.

Не обратив внимания на ее вопрос, Нестеров холодно спросил, не звонил ли Алтухов, хотя бы ей домой. Женечка ответила отрицательно и была отпущена восвояси.

Потом Полторецкий и Снегов доложили о том, что обследование квартиры и дачи Сенокосова дали незначительные результаты. В квартире же была обнаружена записная книжка Светланы Максимовны, где под литерой "М", как говаривал Шерлок Холмс, значился телефон экстрасенса Марка Захаровича.

8

-- Что это вид у вас совсем больной? -- Марк Захарович склонил голову набок и собрался, видимо, отчитать генерала Нестерова за безответственное отношение к своему здоровью. -- Может, печень?

Нестеров впервые за последние пять дней улыбнулся. Смешной он был, этот человечек, похожий на самого занюханного патриция. Кончик носа прижат к губам, глазки маленькие, насмешливые, тужится, строит из себя павлина-мавлина, а выходит просто курица. Разве с такими глазками-пуговками идут в большую биоэнергетику?..

Нестеров сидел напротив задержанного экстрасенса и раскладывал свои бумаги. Вдруг Сапаров пригнулся к столу и сказал:

-- А вы не печальтесь, та, которая в вашем сердце, любила не вас.

Нестерова прошиб пот, но он сообразил, что Марк Захарович мог знать и Наташу, и Никиту, и о любви его юношеской мог знать...

-- Почему любила? О чем вы?

-- Ее уже нет, она ушла, -- ответил экстрасенс и вздохнул, -- эх, дали бы мне часик, я бы из вас человека сделал.

Нестеров напряженно смотрел на Сапарова.

-- Откуда вам известно, что она ушла? И кто она?

-- Наташа. Ее убили. Не вы убили, а мучаетесь, запала она вам в сердце. Красивая была женщина, как северное сияние.

-- Замолчите, -- потребовал Нестеров, -- я узнаю, откуда к вам поступила эта информация, и виновные будут наказаны.

-- Нету виновных, -- парировал Марк Захарович, в глазах его появилась глубина, и в глубине этой мерцал слева направо огонек, будто кто-то свечкой проводил. -- Кроме нашего биополя никаких виновных больше нет. Знаете, откуда эта поговорка "На лице написано..."? То-то.

Нестеров захлопнул папку.

-- К вам приходила на прием Светлана Максимовна Сенокосова?

-- Обязательно.

-- Когда?

-- Перед поездкой по морям месяца за два. Я ей и маршрут подсказал. Как для ее организма было бы полезнее. У нее рак груди, но она об этом еще не знает, я лечил ее потихоньку. Если бы узнала -- если бы я ей поведал, -- все мои старания были бы напрасны. Самовнушение -- страшная сила.

-- Вы и теплоход подсказали?

-- У меня бывают разные клиенты, в основном клиентки. Рассказывают о себе...

-- Это я уже понял, -- перебил его Нестеров. -- А вы кому передаете информацию?

-- Так вот, двое или трое благодарно отзывались о теплоходе "Леонид Прудовский". Очень модный тур в этом сезоне.

-- Кто вас надоумил подсказать Сенокосовым этот теплоход? -- настойчиво проговорил Нестеров. -- И кто был заказчиком информации?

-- Да вы что! -- махнул рукой Марк Захарович и почесал грудь. -- Это даже не в рамках сеанса, а так, светская болтовня... Кому она нужна?

-- Где Сапарова хранит сырье для производства наркотика ВС-231?

-- Подлечите печень, очень вам рекомендую, -- сказал Марк Захарович Сапаров и поднялся со стула.

В ту же секунду в комнату вошел конвой.

За Вероникой Сергеевной Сапаровой наблюдение велось уже неделю. Она исправно ходила на кафедру, но в свою квартиру не возвращалась. Вела она себя довольно ровно, следователи были вполне уверены, что ничего подозрительного в доме Марка Захаровича они не обнаружат. Сырье нужно было искать в другом месте. Толик Ганичев давать показания отказался. От Юлдашева было мало толку, хоть он и старался предложить свои услуги.

Но однажды вечером в квартире Сапарова зазвонил телефон. Трубку сняла Вероника Сергеевна. Звонил декан факультета, старый ее знакомый -- и бывший пациент.

-- Вероника Сергеевна, -- сказал он, -- вам надлежит сейчас срочно приехать в институт, на кафедру. Дело не терпит отлагательства.

-- Да как же я приеду? В такой час? Тоже мне нашли девочку...

-- Возьмите такси, не мне вас учить. У нас ЧП, понимаете?

Сапарова была вынуждена собраться и выехать на кафедру. Она со дня на день ждала ареста, но не в институте же ее будут арестовывать! И что там могло произойти? По поводу Ганичева уже состоялся ученый совет, ей вынесли предупреждение. Следователи для видимости устроили обыск в лаборатории, инвентаризацию химических реактивов, половины недосчитались, все списали на Ганичева.

Ее допрашивали два раза, делали очную ставку с Марком Захаровичем и Ганичевым, а также с этим полудурком Юлдашевым. А что они могли сказать? Что Сапарова поставляла им сырье, сама производила первичную переработку компонентов, для чего замораживала змей методом сухой заморозки, потом сушила и стирала в порошок необходимые части?

Но ведь они прекрасно понимают, что местонахождение лаборатории знают только она и Никита, который помогал доставлять эту тяжесть к дверям и даже внутрь не входил. А значит, начни Сапарова все отрицать... улик-то против нее нет. Кроме этого квиточка от сумки, будь он неладен. Кто нацепил его на сумку, которая через досмотр-то не проходила, кто оформил багаж на ее имя, она так и не могла себе представить. И ведь в кошелек ей кто-то дубль-квиток подсунул. Она не могла и предположить, что это сделала Рая, но единственным человеком, который знал о "левой" сумке, которую подвезли на автокаре прямо к трапу самолета грузчики, всегда готовые услужить за умеренную плату, была именно Воробьева.

-- В институте обнаружен килограмм сырья для производства какого-то супернового наркотика. И это уже после ареста Ганичева, -- говорил шепотом декан, встретивший Веронику Сергеевну у парадного входа в институт. -- Там сейчас милиции -- будто президент приезжает. Такие неприятности накануне выборов в Государственную Думу!

Они поднялись наверх. Сапарова успела обдумать тактику своего поведения, но она не знала, предъявят ли ей обвинение и что это за сырье.

-- Кто-то решил, что повторного обыска здесь не будет, и спрятал мешок с порошком в ваш стол, Вероника Сергеевна, -- доброжелательно сообщил ей следователь-транспортник Снегов.

Его она уже видела при аресте Марка Захаровича и на допросах, он показался ей усталым и безразличным, но вовсе не агрессивно настроенным против Сапаровой.

-- Зачем я вам понадобилась? Вы же понимаете, что это какой-то подлог, провокация?

-- Дело в том, что при обыске присутствовали понятые и ваш декан, стол был вскрыт при них, порошок изъят при них. Поймите, Вероника Сергеевна, кто-то еще у вас тут орудует. Кто-то, кто хочет вам навредить, близкий вам человек.

-- Близкие люди, молодой человек, у меня закончились лет тридцать назад, если не считать Марка Захаровича и брата. Чего вы от меня хотите?

Снегов достал из чемоданчика мешок, который при ближайшем рассмотрении оказался чехлом от подушки-думки, лежавшей на диване в квартире Сапаровой на Ленинградском шоссе. Следователи долго гадали, что бы так могло напугать Сапарову. Нужно было, чтобы она совершила необдуманный поступок.

Взгляд Сапаровой мельком пробежался по мешочку, но все-таки Снегов уловил в ее глазах страх: узнала Вероника Сергеевна свою подушку, узнала. Она артистично вздохнула:

-- Понимаю, но ничем помочь не могу.

-- Не уезжайте из города, -- попросил на прощание Снегов и отпустил Сапарову домой.

Она проворчала что-то о бесполезности ее вызова в институт и тратах на такси.

Через четыре часа заработал механизм придуманной Нестеровым инициативной провокации. В окне квартиры на втором этаже старого дома, где жили своей непонятной жизнью Сапаровы, Володя Полян увидел ее белое лицо. Удостоверившись, что посторонних наблюдателей во дворе нет, Сапарова включила свет. Так она делала уже неделю.