- Ну, кто такой Ульянов, мы с тобой выяснили, а вот кто такой я, мне хотелось бы тебе поведать. Ты прекрасно знаешь, что в течение всей своей жизни я открыл множество всего того, что человечеству будет доступно лет через сто, а может быть, и двести. Это не похвальбы старика, отходящего в иной мир. Ты помнишь русскую поговорку: "На ловца и зверь бежит"? Так вот я всегда так или иначе занимался изучением пространственно-временного соотношения и, представь себе, не изобрел, не построил тот аппарат, который фантасты твоего типа называют "машиной времени", я обнаружил эту машину времени в собственной квартире.

Конечно, после такого вот заявления мне ничего не оставалось, как разинуть рот, но Кирилл Николаевич открыл глаза и так, словно только что сообщил о чем-то обыденном, продолжил:

- Представь себе, однажды ночью мне не спалось, я обнаружил в комнате странное свечение, льющееся из окна, и увидел, что луч из окна касается крышки нашего старинного бюро. Ты помнишь его, конечно, - оно когда-то стояло в кабинете твоего отца.

Я кивнул головой.

- Так вот, это бюро и есть машина времени, вернее, не само оно, а крышка от него. Светящийся луч уперся в ту ночь в крышку этого бюро, сделал ее на миг прозрачной, и я обнаружил в ней полость. Как всякий любопытный человек, я дождался утра, ты же знаешь, что я достаточно сдержан, чтобы не броситься делать эксперимент до того, как я обдумал все досконально. Утром я вооружился отверткой, но винтов в то время, когда это бюро создавалось, а было это в конце позапрошлого века, не существовало, так вот отверткой я аккуратно поддел слой дерева и обнаружил, что бы ты думал, я там обнаружил?

Я не знал что, но на всякий случай предположил уже сказанное.

- Полость? - напомнил я дядюшке.

- Да, это была полость в виде креста. И представь себе, что когда я стал в лупу рассматривать края этой полости, то обнаружил, что они начинены несметным количеством контактов. После этого я уже не раздумывал, взял свои инструменты и разобрал крышку бюро. Да-да. Крышка бюро была начинена самой современной электроникой, настолько современной, что значение некоторых узлов и микропередатчиков я не понял и представления не имею, для чего они служат. И вообще почему это все оказалось в крышке бюро? Оно ведь было сделано, как я уже позволил себе заметить, и ты сам это знаешь, двести лет назад. Ну, может быть, я так подумал сперва, это чей-то розыгрыш, в конце концов бюро не раз болталось от отца к сыну, от деда к внуку, и кто-то, может быть, устроил там маленькую лабораторию по ремонту видео или электронной техники.

Это исключено, - провозгласил вдруг дядюшка, - потому что я тотчас же вызвал экспертов, и они мне с вероятностью до одной десятитысячной определили, что крышка бюро была до моего вмешательства отверткой цельной и не вскрывалась с момента создания этого весьма важного предмета кабинета... позапрошлого века, - добавил он, мельком взглянув на выглядящий убого современный (с ксероксом, принтером, факсом и пр.) стол в моем кабинете.

- В таком случае я внимательно вас слушаю, - сказал я возбужденно, как сказал бы любой писатель на моем месте. И действительно стал слушать, как говорят французы, в четыре уха.

Дядюшка взглянул на меня так, как смотрят на незнакомый звуковой раздражитель.

Он говорил веско, но достаточно медленно, сыпал по привычке французскими фразами, иногда что-то вспоминал из латыни, но всю эту его тираду, хотя она и весьма легко переводилась, я произносить не буду, потому что она отдаляет нас от сути вопроса. А суть вопроса заключалась вот в чем:

- Вы, наверное, установили, что за крест вставлялся в эту полость, спросил я, наивно, давая понять, что запомнил все от слова до слова.

- Я не только установил это, я этот крест нашел!.. И этот крест, между прочим, хранился в квартире твоей матушки с того самого дня, как она стала женой известного тебе доктора Черви. Среди прочих вещей он привез этот крест из Италии и подарил твоей матушке. Всю жизнь он считал его безделицей.

Дядюшка сделал паузу:

- Этот крест изготовлен из неизвестной мне породы дерева.

Синьор Черви говорит, что его предки этот крест передавали лет двести из поколения в поколение. В крест вкраплены какие-то кусочки металла, но он неразборный. Как бы то ни было, но я этот крест загнал в паз, и, когда я положил на него руку, я оказался в светящемся пространстве, объемном совершенно, и по мановению своей мысли, я повторяю, мысли, а не каких бы то ни было манипуляций с клавиатурой и кнопочными механизмами, я оказался там, в том времени, в котором мне это было интересно. Я давно искал применение этим часам, - он отстегнул браслет и протянул их мне, - видишь на них два циферблата: один показывает время, а другой - пространство.

Но самое главное, мой дорогой племянник, во всем том, что я тебе говорю, это то, что, занимаясь перемещением во времени, я обнаружил, что осязаем и могу влиять на события, которые происходили в то время, в котором я оказывался. Таким образом, этот крест не просто волшебный фонарь для лицезрения прошлого, нет, это аппарат для разрушения пространственно-временного соотношения. Я не знаю, для чего он простоял в нашей семье двести лет и для чего, собственно, и кем он был разделен на две части (крест был увезен в Италию, а бюро осталось в России), или наоборот, быть может, это была какая-то задумка Вселенского Разума, но как бы то ни было, сегодня ты единственный наследник обеих наших семей - моей и твоей матушки - и ты можешь себе представить, каким богатством ты обладаешь.

Однако я пришел вовсе не для того, чтобы сообщить тебе, что собираюсь умереть и оставляю тебе столь необычное наследство. Я пришел совершенно по другому поводу...

Я слушал внимательно, но тут стал сердиться па дядюшку, потому что, с моей точки зрения, он стал говорить вещи обидные и нетрадиционные. Что значит, "пришел совершенно по другому поводу"? Можно подумать, что я ждал его с открытием наследства. И, изобразив поэтому на лице неудовольствие, якобы от того, что он заговорился и стал вторгаться в область, мне неприятную, я с утроенным вниманием продолжал его слушать.

Дядюшка, между тем, говорить не спешил, потому что прекрасно понимал, что то, что он уже сказал, и без того слишком много.

- Наукой доказано, - заговорил наконец он, - что, умирая, человек отнюдь не прекращает своего духовного существования, и ты это прекрасно сам знаешь. Светящееся Существо в момент перехода в иной мир видели сотни и тысячи людей, которые с того света каким-то образом сумели удрать до времени. Ну так вот, это Светящееся Существо, встречая каждого вновь прибывшего на тот свет, пристрастно допрашивает: кто ты, что ты, что сделал, хотя прекрасно Само знает про нас все. Ну так вот, - еще раз сказал он, проглотив комок, - если это Господь Бог или Вселенский Разум, или концентрация энергии Этической субстанции, способная направлять дальнейшее развитие нашего разума и духа, то, что касается меня, я не знаю, что я скажу этому Существу, когда пробьет мой час. Не знаю потому, что сегодня я обнаружил, что все, что произошло в этой жизни, а произошло в ней у нашей семьи только хорошее, произошло по моей вине.

Видишь ли, я не Господь Бог, я не хочу заниматься работой Бога, и я не имел права переделывать тот мир, который я своею волею переделал.

И вот, дружок, я пришел к тебе для того, чтобы сказать это тебе одному. Мир совсем не таков, как Ты лицезрел его в течение сорока с лишним лет. Он иной. И ты, конечно, не согласишься поменять его на тот, который тебе известен. Но хоть знай о нем. Почему я выбрал тебя для этого разговора? Ну, во-первых, ты мой единственный наследник, а во-вторых, я читаю твои произведения, и мне кажется, что ни физик, ни химик, ни астроном и ни механик не смогут помочь мне, а только ты - человек, который берет за основу любую фантастику и превращает ее в реальность.

Конечно, ты можешь считать меня выжившим из ума стариком, но это не подвинет нас к решению той задачи, которую я хочу тебе предложить. Только ты можешь исправить это положение.