- Велика ли пораженная область? - спросил Дайон, осторожно ощупывая голову. На ней красовалась огромная шишка.

- Будешь жить, - уныло ответила домдок. - Прискорбно, но кто-то на небесах имеет пагубную привычку покровительствовать таким, как ты. Твое положение крайне неприятно, Дайон Кэрн. Я изучила все медицинские записи, касающиеся тебя. Ты рожден для первой степени и получишь ее если не в ближайшее время, то во всяком случае раньше, чем действие твоих инъекций жизни подойдет к концу.

- Забить бы тебе!

- Повтори.

- Забить бы тебе! Это древнее выражение, - объяснил он терпеливо. Имеется в виду, что адресату предлагается фаллический символ.

- Ты предлагаешь это мне? - нахмурилась она.

- С сотрясением мозга и посттравматическим шоком? Это было бы неэтично.

- Да уж... Ну, мой маленький умница, только от меня зависит, рекомендовать тебя для анализа или нет. Я подумаю над этим, жиган, в ожидании фаллического символа.

- Сквайр, - мягко поправил он. - Меня низвели до этой респектабельности.

Она удивленно подняла брови:

- Кто, Стоупс побери, обладает таким извращенным вкусом?

- Джуно Локк, офицер порядка Лондона-Семь. Брови поднялись еще выше.

- Ловкая мистификация?

- Простите, но должен вас разочаровать. Все почти легально. Проверьте и убедитесь.

- Ваш брак не зарегистрирован.

- Совершенно верно. Он у нас неформальный, недавний и, определенно, временный.

- Я позвоню ей и спрошу, - вздохнула домдок, - хочет ли она претендовать на твое тело. И помоги тебе Стоупс, если ответ будет отрицательным. Лично я не предложила бы тебе стать моим сквайром, даже будь ты последним оставшимся мужчиной с Y-xpoмосомой.

- У каждого свои причуды, - ответил Дайон. - Ради той великой нелюбви, которую ты испытываешь ко мне, позвони ей.

- Я сейчас вернусь, - сказала домдок. - Если все обстоит так, как ты сказал, тебе придется немедленно покинуть госпиталь. Если же нет - мы должны будем познакомиться поближе.

Неожиданно она улыбнулась:

- Кстати, не пытайся удрать через окно. Оно соединено с лазером. Я уверена, тебе не захочется получить на физиономию несколько ужасных ожогов, не правда ли?

- Не знаю, - ответил Дайон, - что может выкинуть моя подсознательная жажда смерти.

Домдок - яркая, эффектная, не достигшая еще и пятидесятилетнего возраста - вышла из комнаты. Через пару минут она вернулась.

- Ты оказался прав. Джуно Локк, офицер порядка Лондона-Семь. Теперь я готова поверить даже в Санта-Клауса.

7

Сидя на балконе, Джуно задумчиво смотрела на Лондон. Стоял теплый солнечный полдень. В полумиле внизу осенние листья, сорванные с полуобнаженных деревьев, кружась по спирали, мягко слетали на землю. Небо, исполосованное инверсионными следами возвращающихся из стратосферы пассажирских ракет и содрогающееся от их приглушенного расстоянием гула, несмотря ни на что, сияло грустной и спокойной голубизной. На востоке можно было разглядеть гигантскую змею Темзы, теряющуюся в блистающем просторе Северного моря.

Сидя в относительной темноте комнаты, Дайон сквозь французское окно наблюдал за Джуно. На ней было бело-голубое сари. Голубой цвет соответствовал небу, белый - инверсионным следам ракет. Дайона очень интересовало: получилось ли это случайно или так оно и было задумано.

Джуно повернулась к нему.

- Я разговаривала с тем квазимодо, который вырубил тебя в "Виват, жигане!", - сказала она бесстрастным голосом.

- С Безымянным? Я сам поговорю с ним через пару дней, - ответил Дайон, трогая все еще большую шишку у себя на голове. - Посмотрим, будет ли его поведение a posteriori [После опыта (лат)] так же хорошо, как и его аргументы a priori [До опыта (лат)]. У этого ублюдка довольно подлые методы убеждения.

- Ты оставишь его в покое, - ответила Джуно.

- Предположим, я не захочу этого сделать?

- Я заставлю тебя. Нет никакой заслуги в том, чтобы раздавить растение.

- У этого растения есть шипы.

- Избегай шипов. С твоей стороны было бы идиотизмом первым делом отправиться туда.

- Я люблю тебя, - сказал Дайон.

- Что?

- Я люблю тебя. Это прошедшее через первую степень растение ударило по моему запоминающему устройству, и теперь ты ждешь, что я буду выражаться исключительно метафорами.

- Я допрашивала его официально, как офицер порядка. Он утверждает, что ты состоял в заговоре с тремя праздношатающимися жиганами с целью изувечить всех доминант. Дальше он утверждает, что ты нанес тяжелые телесные повреждения одной доминанте и угрожал другой. Даже если предположить, что здесь всего лишь сорок процентов правды, эти вечерние похождения прямиком вносят тебя в список кандидатов на вторую степень.

Дайон разразился хохотом:

- Если эти показания - основание, чтобы подвергнуть второй степени невинного свидетеля, то, храни меня Стоупс, что же было бы, натвори я что-нибудь на самом деле.

- Ну, юнец, - вздохнула Джуно, - изложи тогда свою версию событий.

Дайон стал рассказывать. К его удивлению, она, похоже, совсем его не слушала. Воздух был тих, и голос Дайона без труда проникал через открытую балконную дверь. Но Джуно смотрела на горизонт, и на ее обращенном к комнате полупрофиле не было видно и проблеска какого-нибудь выражения. Когда Дайон закончил, она некоторое время продолжала молчать, потом вынула из верхней складки своего сари клочок бумаги и прочитала:

Незащищенные от ветра слова из меди и бронзы

Шепчут по бульварам и переулкам

О подземных полуночных солнцах

И несостоявшихся путешествиях разума

Шепчут о древних лунных морях

И омутах межзвездного пространства,

Которое вертится за маской

Штампованного медальона лица.

Дайон с ужасом взглянул на Джуно. Затем ринулся в ванную, открыл вентиляционную решетку и начал шарить в пространстве позади нее. Старинный блокнот для записей был на месте, карандаш - тоже. Распираемый гневом, он выскочил на балкон:

- Ты, проклятая сука! Ты что, обыскиваешь квартиру каждую ночь?

- Прости, - сказала Джуно смиренно, - прости, я надеялась...

- Не надейся! - огрызнулся он яростно. - Ты получаешь достаточно денег, чтобы купить мое тело, но будь я проклят, если ты даже во сне сможешь увидеть столько денег, сколько нужно, чтобы купить мою душу. Это не входило в условия нашей сделки.

Дайон был удовлетворен, увидев влажный блеск в глазах Джуно. Он порывисто схватил листок бумаги, разорвал его на мелкие клочки и бросил их с балкона. Падая, они смешались с вереницей летящих листьев.

- Какие странные и прекрасные слова, - сказала Джуно мягко.

- Архаичные вирши в давным-давно изжившем себя стиле.

- И все-таки прекрасные.

- Чепуха. Словесные экскременты - продукт больного воображения бездомного жигана. Она повернулась к нему:

- Теперь ты видишь, Дайон, почему я не хочу, чтобы ты прошел через вторую степень. Тогда эти слова умрут. Ты знаешь это. Должен знать.

Он ударил ее. Она не двинулась. Красное пятно расплылось на ее щеке.

Он ударил ее снова. И снова она не двинулась. В течение нескольких пугающих секунд они стояли, пристально глядя друг на друга.

Потом вдруг он обнял ее и поцеловал в губы. Это был лишь третий случай в его жизни, когда он целовал женщину потому, что действительно сам этого хотел.

Ее голубое сари, ее грудь, ее живот прижались к нему. Он изумился, как много жизненной энергии билось в этом теле. Оно пульсировало и вибрировало. Оно дрожало и трепетало.

Он почувствовал на губах соль, и вкус этой соли был сладок.

8

Дайон вдохнул чистый прохладный утренний воздух, который, борясь с тепловыми потоками, идущими от вентиляционной системы, и едва уловимым запахом, оставшимся после бешенства любви, проникал сквозь до сих пор открытое французское окно.

Он посмотрел на Джуно. Ее глаза были все еще закрыты. Восхитительно изогнувшись, она лежала сбоку от него, обнаженная, похожая на огромную пластиковую куклу. Она была прекрасна - насчет этого не могло быть никаких сомнений. Но прекрасно любое живое существо. Все дело в том, чтобы стоять или лежать - так, чтобы красота сделалась видимой.