Куруш покарал речку Гинду (приток Тигра), при переправе через которую утонула священная лошадь Ахурамазды. Река отнеслась враждебно к владыке ариев и с ней поступили как с врагом. Гинду перекопали тремястами шестьюдесятью каналами, и она превратилась в крохотный ручеек.

Царь Ксеркс пошел дальше своего предка. Он повелел наказать строптивый морской пролив Геллеспонт.

Скрывая усмешку в густых усах, киликийский наварх Сиеннесий наблюдал за тем, как обнаженные по пояс палачи вытягивают из воды толстые медные цепи.

Киликийские эскадры прибыли к Геллеспонту лишь накануне. И повинен в этом был именно он, Сиеннесий. Под этим именем его знали в Сардах, Сузах и Парсе. Но эллинам и италийцам он был известен как Белый Тигр, самый кровожадный пират восточного Средиземноморья, чьи дерзкие рейды наводили панику на купцов и приморские полисы.

Белый Тигр был бесстрашен, Белый Тигр был безжалостен, Белый Тигр всегда появлялся внезапно и исчезал в никуда. Стремительные эпактриды [эпактрида - быстроходное маневренное судно средних размеров; излюбленный корабль пиратов] Сиеннесия носились по волнам подобно бесшумным призракам. Именно поэтому его прозвали Белым Тигром, а еще потому, что лицо пирата обезображивали несколько рваных шрамов, напоминавших по виду полосы на тигриной шкуре - память о сабельных ударах, полученных в неудачном набеге. Белый Тигр был самым знаменитым корсаром Востока. Считалось, он грабит купеческие суда во имя могущества Парсы. Так оно в основном и было. Пираты Белого Тигра нападали на эллинские, италийские, сицилийские, изредка карфагенские корабли, ослабляя тем самым врагов империи. Финикиян, кемтян, карийцев и прочих подданных великого царя Сиеннесий не трогал, не желая портить отношений с парсами, которые оказывали ему покровительство. Но если предполагаемая добыча превышала некий предел, пираты напрочь забывали о своих не слишком устойчивых принципах и грабили, не разбирая флагов. И тогда лилась кровь ликийцев, ионийцев и геллеспонтийцев - нападая на судно империи, Белый Тигр был беспощаден. Ведь это было преступление, за которое можно было поплатиться головой; поэтому необходимо было скрыть его. Невзирая на вопли о пощаде, пираты рубили головы всем пленникам, затем пробивали в днище ограбленного судна дыру, дожидались, когда оно скроется в пучине, и растворялись в морской дали.

Именно подобного рода дело задержало эскадру Белого Тигра у берегов Финикии. Таинственный незнакомец предложил пятьдесят талантов золота за голову сидонского купца, чей корабль должен был вот-вот отчалить от берегов Иудеи. За такую плату Белый Тигр рискнул бы взять на абордаж даже царскую триеру. Получив три таланта задатка, пираты вышли в Море и двадцать солнц бороздили финикийские воды, задерживая и осматривая проходящие мимо суда. Посыльное судно доставило приказ царя собрать прочие киликийские эскадры и отправиться к Абидосу, где был назначен сбор флота. Сиеннесий тянул до последнего. Но купец так и не появился.

До объявленного срока оставалось всего десять дней, когда киликийские корабли подняли паруса и взяли курс на север. Однако Борей был неблагосклонен к мореплавателям, сбивая скорость и заставляя их то и дело искать убежище в гаванях островных полисов. В результате киликийцы опоздали на шесть солнц, вызвав этим гнев Ксеркса. И еще больший Артабана. Вельможа даже замахнулся на Сиеннесия, но не ударил - парсы нуждались в поддержке киликийских пиратов.

Ксеркс же бесновался более по другому поводу. Северный ветер, так мешавший киликийским эпактридам, разметал мосты, наведенные через Геллеспонт. И произошло это именно в тот день, когда царь и свита готовились торжественно ступить на землю Запада. Волны здорово потрепали суда, составлявшие основу мостов. Двадцать кораблей затонули, у многих открылись течи.

Рассвирепев, царь приказал расправиться с незадачливыми строителями моста и наказать непокорный пролив. Пятерым ионийцам, руководившим возведением переправы, отрубили головы. Их обезображенные тела бросили в море. Отсечь какую-либо часть пролива было делом сложным даже для наместника Ахурамазды, поэтому решили ограничиться тем, что опустили в воду две тяжелые цепи, которые должны были сковать строптивцу руки, а затем к воде подступили двенадцать дюжих палачей. Пока они наносили по гребням бушующих волн три сотни полновесных ударов, стоявший рядом жрец Ахурамазды провозглашал:

- О, злая вода, принесшая горе парсам! Великий царь по воле Ахурамазды подвергает тебя этому справедливому наказанию, ибо ты оскорбила бога и верных слуг его! Великий царь все равно пройдет по тебе, хочешь ты этого или нет. Смири гордыню, иначе мы не принесем тебе жертву золотом и сталью. И никто не принесет тебе жертву!

Подобные увещевания помогли, шторм стих. Царь повелел восстановить мосты. На этот раз строители постарались на славу, наведя не один, а целых два моста. Семьсот пузатых грузовых судов, поставленные борт к борту, составили две длинные цепи, соединившие берега пролива. Суда были накрепко связаны между собой льняными канатами и ремнями из бычьей кожи, а поверх их палуб был наложен настил из крепких тисовых досок, покрытый слоем утрамбованной земли. Дабы уберечь воинов и лошадей от случайного падения, по бокам настила были сооружены ограждения. Эти огромные мосты были прочны и надежны; лишь легкое поскрипывание досок выдавало, что под ногами не земная твердь, а колышущиеся остовы кораблей, а еще ниже - морская бездна.

Желая обезопасить переправы от возможных диверсий эллинов, а также насладиться созерцанием мощи парсийского флота, царь накануне вечером приказал боевым эскадрам стать неподалеку от моста. Кораблей оказалось столь много, что они были вынуждены выстроиться в четыре линии.

Первую целиком образовывали пунические триеры. Навархи Финикии привели двадцать эскадр, насчитывающие триста кораблей. Финикияне издавна пользовались славой непревзойденных мореходов. Их чернобортные меднотаранные корабли пускали на дно ахейские и троянские триеры, пред "детьми моря" трепетали Кемт, Хеттия и Кипр. Черные паруса повергали в панику морских торговцев, заставляя их безропотно расставаться с серебром. Со временем могущество Финикии ослабло, и она была покорена ассирийцами, а позднее Парсой. Но и сейчас моряки-пуны славились своей выучкой и отвагой. Их быстроходные корабли составляли ударную силу парсийского флота.