Очень долго первичной формой организации был род или большая кровнородственная семья. Затем их вытесняют территориальные формы организации, в основе которых лежит территориальная община. У разных народов заметно различались и формы родовой организации, и характер территориальной общины, и время вытеснения первых вторыми. А эти древнейшие формы организации неизбежно влияли на последующие. Поэтому мы не сможем понять специфики государственной системы на любой территории, если не учтем тех форм, в которых социальная организация существовала у проживавших на этой территории племен и пародов до образования государства.

Давно было замечено, что, не познав прошлого, нельзя познать самих себя. Указывалось также и на то, что о прошлом мы многое узнаем, задавая самим себе вопросы о том, что мы есть. Но пути познания и того и другого исключительно сложны. Мы все больше познаем, но никогда не в состоянии до конца исчерпать предмет. Особенно трудны для понимания, конечно, древнейшие эпохи. Сведений о них сохранилось мало, а круг вопросов, подлежащих решению, много шире, чем при обращении к современности или к недавнему прошлому. Почти по всем этим вопросам среди ученых, в том числе и советских, существуют расхождения, и читателю приходится мириться с их неизбежностью. С такими расхождениями и противоречиями читателю придется встретиться и в данном издании, в котором некоторые вопросы сознательно оставлены открытыми в силу того, что они еще не решены или даже не изучены исторической наукой.

Совсем не случайно, что исторические романы тем менее достоверны, чем глубже эпоха, в которую опускается писатель. Чтобы быть настоящим художником, писатель должен понять, вокруг каких проблем идет спор между специалистами, почему спорные вопросы не поддаются однозначному решению. Он не может просто присоединиться к одному из мнений. Ему приходится становиться равноправным участником дискуссии и привносить свое самостоятельное прочтение источников и проблем. Когда речь идет о прошлом, тем более об отдаленном прошлом, нельзя руководствоваться нравственными нормами и психологией нашего времени. Обязательно надо понять, чем люди жили в то время, о котором пишет писатель. Вместе с тем у писателя есть и определенное преимущество по сравнению с учеными. Оно заключается в особом, художественном способе познания, которым специалисты часто пренебрегают как "неточным".

Практически необозрим круг источников и знаний, необходимый для овладения такой темой, как становление русской народности и государства. И по существу, только один писатель сознательно решился на это - Валентин Дмитриевич Иванов (1902-1975).

Валентин Дмитриевич родился в городе Самарканде в семье учителя. Он учился в гимназии, много читал. Закончить образование, однако, не удалось: надо было работать. Семнадцати лет Валентин Иванов добровольцем вступает в Красную Армию, участвует в боях за Советскую власть. Вскоре, как не достигшего восемнадцати лет, его демобилизуют, и начинается богатая событиями трудовая жизнь. Разными профессиями приходилось овладевать молодому рабочему, на многие стройки и предприятия попадает он по зову сердца или велению времени. И всюду его ценят как знающего практика, умелого руководителя.

В литературу Валентин Иванов пришел поздно. Он начал писать почти случайно, когда ему было далеко за сорок. А по-настоящему связал свою жизнь с литературой лишь в 50-е годы. Сам писатель считал важнейшими своими произведениями трилогию о начале Руси: "Повести древних лет" (1955), "Русь изначальная" (1961), "Русь Великая" (1967). Книги его на прилавках обычно не залеживаются. Но прочитать целиком всю трилогию довелось сравнительно немногим. Когда вышла первая книга - "Повести древних лет", писателя еще мало знали, и, как это часто бывает, оседала она у случайного читателя. Роман "Русь изначальная", опубликованный шесть лет спустя, поражал широтой охвата, мощью мышления, мастерством исполнения. Но первую книгу было уже не найти, да и мало кто стал бы искать ее: о ней не спорили, не говорили, критика ее не заметила.

Исторические романы Валентина Иванова трудны для чтения. Едва ли не каждая фраза требует напряжения мысли. А алмазные россыпи афоризмов побуждают то и дело поискать тетрадь, чтобы переписать в нее очередное неожиданное и столь верное наблюдение. Чтение таких романов - не развлечение, не отвлечение. Это работа. Зато, закрывая книгу, читающий неизбежно почувствует, что из этого мудрого произведения он немало вынес и для себя.

О "русской загадке" говорят давно и в положительном и в отрицательном смысле. Но говорят, в сущности, ничего не определяя и не объясняя. Валентин Иванов в своей трилогии ставит задачу понять, показать и объяснить истоки того особенного, что отличает Россию и русских на протяжении последующих столетий. Публикуя здесь главное произведение писателя, более всего отвечающее вопросу "откуда пошла Русская земля", составитель постоянно имеет в виду и другие произведения трилогии, прежде всего книгу "Повести древних лет", в которой на новгородском Севере действуют варяги и норманны и осмысливается движение славян на восток, приведшее к созданию огромного многонационального государства.

Величайшей заслугой В. Д. Иванова является стремление показать Русь на самом широком международном фоне. И как художник, и как ученый он тонко почувствовал, что особенное может быть выявлено только в сопоставлении с общим и другим особенным. Он почувствовал также, что социальная психология, нравственность создаются историей народа, а будучи созданными, становятся активной силой, воздействующей на следующие поколения. Именно в понимании роли нравственною писатель часто превосходит ученого, как превосходит он его и в умении подмечать особенное в том, что кажется одинаковым или общим.

Одну из главных особенностей мировоззрения славян вообще и русского народа в частности В. Д. Иванов видит в изначальном отсутствии чувства племенного эгоизма, в широкой распахнутости славянства по отношению к иным языкам и народам, независимо от того, колонизуют ли славяне земли, заселенные иными языками, или же иноземцы приходят к ним для поселения. Писатель глубоко прав, совершенно исключая расовое, кровнородственное начало в славянском миропонимании, равно как прав он и в том, что многовековое постоянное смешение с иными народами не меняло того, что предстает как специфика народного, национального характера.