Он еще успел поднять голову, но в следующую секунду сверху ударил выстрел.

Ему показалось, что между лопатками врезалось индейское копье. Страшная сила швырнула его вниз, и он ударился лицом о замызганные доски пола.

10. В МОГИЛЕ

По крайней мере, теперь Гончар точно знал, что, если ему предложат выбрать наименее болезненную казнь, он ни за какие коврижки не согласится на расстрел. Это только со стороны кажется, что пуля если убивает, то мгновенно. Когда испытываешь такое на собственной шкуре, то мгновения растягиваются до бесконечности. Он ощущал все, до мельчайших деталей. Сначала от удара на спине лопнула кожа. Потом раскаленный свинец впился в мясо. С треском переломилась какая-то косточка, и ее осколки вгрызались в тело, как десяток голодных крыс. Он пытался вдохнуть, но воздух уходил из него через дыру в спине, а рот наполнялся отвратительной липкой горечью… В общем, хорошего мало. Он еще надеялся, что перед смертью хотя бы потеряет сознание, но оно все не терялось, и это было самым обидным. Гончар не мог ни дышать, ни шевелиться, он не ощущал ни рук, ни ног, а чувствовал только непрерывную жгучую боль. Не в пробитой спине и не в голове, нет. Боль была не где-то в его теле. Он сам был болью. И при этом все слышал, все понимал и ничего не мог сделать…

— Вы убили его, козлы, — сказал шериф. — Черт возьми, вы его убили.

— Ну и что? Ему все равно не жить, — ответил Штерн.

— Какого черта! Вы собирались его арестовать!

— Спокойно, шериф. Таких, как Питерс, можно арестовать только после смерти.

— Дай сюда кольт, умник! Я имею право задержать тебя за стрельбу в общественном месте!

— А я и так задержан, — рассмеялся Штерн. — Я арестант. Меня сюда привезли на опознание.

— Так почему ты не в наручниках? Вот черт! Почему в наручниках не ты, а эти пьяные козлы? И откуда у тебя оружие?

— Когда я рассказал полицейским о способностях мистера Питерса, они сочли за лучшее вооружить и меня. Так нас стало трое против одного, и это хоть немного, но повысило наши шансы. Как видите, шериф, мы воспользовались этим шансом.

— Нельзя было его убивать, нельзя, — бубнил Палмер, расхаживая по салуну и пиная ногой столы. — А если это не он? Если вы ошиблись? Нет, парни, лучше я задержу вас. Пока не выясним все окончательно. Кто теперь подтвердит, что это не Такер, а Питерс? Покойники — народ молчаливый.

— Моих показаний вам недостаточно?

— Заткнись, умник. Ты лицо заинтересованное. Откуда я знаю, может быть, ты просто свел с Такером личные счеты. Выстрелом в спину.

— А рисунок на розыскном объявлении не в счет?

— Мало ли что можно нарисовать. Нет, парни, я вас задерживаю. Точка. Барри, Люк, Кевин, тащите всех троих в участок. Черт, Кевин, набрался как свинья!

— А труп куда?

— Не знаю… Вот задали вы мне задачу! Его же нельзя хоронить, пока он не опознан. Не везти же его в Денвер!

— Почему бы не отвезти? — снова послышался голос Штерна. — Деньги за него вам заплатят только в Денвере. За тысячу долларов есть смысл прокатиться в соседний штат с покойником в багаже.

"Я не покойник!" — изо всех сил закричал Степан Гончар. Ему казалось, что он внутри глухо заколоченного ящика бьется головой о стенки и зовет на помощь, но его крик не вырывается наружу.

— Тысяча кровавых долларов? Может, для таких, как ты, это и в самом деле большие деньги. Только в нашем городе они никому не нужны.

— Шериф, сделаем так, как мы на войне поступали, — предложил кто-то из помощников. — Прикопаем Такера в сухом песке с известкой. Хоть неделю может там лежать, ничего с ним не станется. Когда приедут опознавать, откопаем, предъявим, и все дела.

— Кто приедет-то?

— Да найдется кто-нибудь. Сообщим соседям. Если Питерс был таким крутым, как рассказывали ищейки, его многие должны знать. Обязательно кто-нибудь найдется.

— Дайте телеграмму в Эшфорд, — снова подал голос Штерн. — Это в Небраске. Там его все знают.

— Почему этот урод еще здесь? — рявкнул шериф. — Люк, отправишь телеграмму. Чем скорее опознают, тем лучше.

— А если не опознают?

— А вот если не опознают, — угрожающе протянул Палмер, — то я выложу двадцать долларов на строительство отличной виселицы для того козла, который застрелил моего друга Такера.

— Отличная идея, шериф. Только для начала не мешало бы убийцу обвалять в смоле.

— Уймись, Барри.

— Да где это видано — стрелять в спину!

— Похороним Такера в самом лучшем месте. Чтобы оттуда было видно железную дорогу.

— Верно, парни. — Шериф смачно сплюнул на пол. — Ну, Такер он или Питерс, нам-то все равно. Завтра же приготовим для него могилу. Отличную могилу. А пока сделаем, как договорились. В песок его. Да приставьте охрану, а то как бы койоты не набежали на запах крови.

"Не надо меня в песок, — взмолился Степан. — Мужики, да вы хотя бы пощупайте пульс на шее. Загляните в зрачки. Зеркальце приложите к губам. Какие еще есть способы отличить покойника от живого человека? С чего вы взяли, что перед вами труп? Наверно, у меня не слишком привлекательный вид, и вам просто страшно ко мне подойти. Такое бывает. Я сам однажды вытаскивал из-под лавины людей, плоских, как лист бумаги. И утопленников приходилось выпутывать из сетей, и на пожарище разгребать угли, среди которых скалился белый череп… Черт побери, и не счесть, сколько покойников прошло через мои руки. Но то были именно покойники. Расплющенные камнями или раздувшиеся после недельного пребывания под водой — с ними все было ясно. Но если человек падает от выстрела, он почти всегда еще долго живет. Парни, вы что, крови испугались? Не надо меня в песок!" — Зачем делать двойную работу, шериф? Отнесем Такера в часовню, обложим льдом и соломой.

— Точно.

— Да где это видано, — прикапывать человека, как собака прикапывает кость! Кем бы его ни считали в Колорадо, нам-то он ничего плохого не сделал.

— Верно, шериф. Он был отличный парень. Похороним по-людски.

— Вам просто лень лишний раз шевельнуть лопатой. Черт с вами, лодыри, тащите его в часовню.

Голоса исчезли, постепенно размываясь в тишине. Вместе с голосами ушла и боль. "Все, конец, — подумал Гончар. — Сейчас отключится мозг, и все. А где же обещанные картины прошлого? Почему не проносится перед мысленным взором вся жизнь?

Нет, это еще не смерть. Смерть приходит вместе с туманом. И туман перенесет меня обратно, в покинутый мир. Возможно, перенесет только для того, чтобы оставить мое тело на обочине Пулковского шоссе. Ну и пусть. Только бы не оставаться навеки погребенным. Лежать в могиле и понимать, что лежишь в могиле. Наверно, это и есть ад. Неужели я не заслужил ничего, кроме ада? Ребята, не надо меня хоронить… " Он вдруг понял, что не злится на шерифа. Палмер исполнял свой долг. Одно дело наемный убийца, и совсем другое — парочка полицейских. Конечно, он обязан был оказать им содействие. Итак, шериф прощен.

А Штерн? Ты и его сможешь простить?

Легко. Да, он всегда стреляет в спину. Так он убил Харви Дрейка и Бена Смоки. Возможно, что из-за него погибли и другие парни. Да, это подло. Но пусть его судят те, кого он убил. Если они попали в ад, то, само собой, сейчас вспоминают Штерна особо теплыми словечками. Ну а если Харви вместе с Беном прошел чистилище и начал бесконечное путешествие по всем кругам рая? Тогда выходит, что Фредерик Штерн оказал им неоценимую услугу.

"Я сам виноват перед ним, — подумал Степан. — Я хотел его убить. И при случае обязательно убил бы. Так чем я лучше его? Прости меня, Штерн. Но когда я вернусь, постарайся больше не попадаться мне на пути".

Перед ним проплывали лица множества людей, и перед каждым он в чем-то был виноват. Что это? Эскалатор в метро. Степан бежит вниз по ступенькам. Он торопится, а на пути стоит тетка в вязаной шапке с начесом, она загораживает проход, и он, протискиваясь, раздраженно толкает ее локтем — едва заметно, но толкает, и мельком замечает ее серое лицо…