Лично мне эта женщина напоминала огородное пугало - страшное, если наскочить на него в кромешной тьме, но в остальном - совершенно безобидное. При всем желании, ей так и не удалось принудить Бена Хантера подстригать газон в другое время, да и Сара Дженкинс менять свои пурпурные шторы явно не собиралась. Что же касается злополучной петиции по сносу беседки, то ни один житель Рок-Хилла так своей подписи под ней и не поставил. Более того, Хортенс Симмс организовала встречную петицию, обращенную ко всем домовладельцам Рок-Хилла, в которой содержалась просьба соорудить древесные беседки или шалаши. Так вот, вы не поверите, но под ее петицией красовались аж восемнадцать подписей. В том числе - мамина.

- Мама, так что было в записке?

- В записке? - Мама тяжело вздохнула. - Больше всего я боялась, что ты об этом спросишь.

- Но ведь ты нарочно мне позвонила. - Я уже начала терять терпение. Выкладывай все начистоту, иначе я сейчас сама Королеве позвоню.

Мама испуганно заахала, но не переусердствовала, опасаясь, должно быть, что я приведу угрозу в исполнение. - Дело в том, золотце, что Гилберт упомянул тебя.

- Меня?

- Всего лишь косвенным образом, но смысл от этого не пострадал. По словам Гилберта, в последнее время он испытывал депрессию, а вчерашнее происшествие явилось для него последней соломинкой.

- Но ведь я тут ни при чем! - взвизгнула я.

- Не совсем. В посмертном послании Гилберта сказано, что он предал свою мачеху, продав на аукционе некий предмет, который был для нее безмерно дорог. Причем предмет, который ему не принадлежал. Это, безусловно, та самая картина, которую ты купила.

От возмущения я уже пыхтела, как чайник. - Кто это говорит? запальчиво выкрикнула я. - Твоя дражайшая Королева?

- Нет - Барбара, которой сказала Дороти, а та, в свою очередь, услышала...

- Скажи, мама, мое имя в записке названо?

- Нет, Абби, и насчет этого я уверена. Тем не менее, все знают, что именно ты купила эту злосчастную картину.

- Значит, Гилберт вовсе не упомянул меня, - торжествующе заключила я. - Разве что подразумевал, а это - колоссальная разница. И картину эту, мама, я купила не где-нибудь, а на благотворительном церковном аукционе. Гилберт принес ее туда добровольно, и никто ему руки не выкручивал.

- Никто тебя и не обвиняет, золотце. Просто мне хотелось, чтобы ты была в курсе последних событий. К тому же очевидно, что человеком Гилберт был крайне неуравновешенным. Как, кстати говоря, и его дражайшая мачеха. Вчера вечером я не стала высказывать тебе свое мнение - аукцион ведь носил благотворительный характер, - но картину ты купила просто кошмарную. У любого, кому она может нравиться, попросту не все дома.

Я с трудом устояла перед искушением оправдаться и объяснить, что я на самом деле купила.

- Скажи, мама, как именно Гилберт свел счеты с жизнью? - спросила я. В школе он был просто помешан на стрелковом оружии. Многие молодые южане увлекаются охотой, но Гилберт держал дома целый арсенал. Я хорошо это помнила, потому что однажды, прихватив с собой Дебби Лу, пошла на свидание с Гилбертом и каким-то его дружком, имя которого давно вылетело у меня из головы. Так вот, пока мы с Дебби Лу сидели на сосновом пне, Гилберт со своим приятелем беспрестанно палили из ружей по пустым бутылкам, расставленным на других пнях. А запомнила я все это потому, что ухитрилась посадить там жирное смоляное пятно на юбку, пару дней назад приобретенную на собственные деньги, которые я честно заработала, устроившись нянькой к ребенку.

- Ты, наверное, думаешь, что он застрелился, золотце, - со вздохом сказала мама, угадывая мои мысли. - Нет, он наглотался таблеток.

Это меня удивило. - Каких таблеток?

- Абби, ты зря считаешь, что Королева - ходячая энциклопедия. Она просто осведомлена куда лучше большинства из нас.

- Она вечно все вынюхивает.

- Тс-сс, - по привычке осадила меня мама. - Надеюсь, золотце, ты придешь на похороны? Многим покажется странным, если тебя там не будет. В школе вы миловались, а тут...

- Никогда мы с ним в школе не миловались! - возмутилась я. Мой взгляд упал на часы. - Мамочка, я должна бежать.

- В субботу, в два часа, в Епископальной церкви Спасителя нашего, в Рок-Хилле.

- Что? - сварливо переспросила я.

- Похороны, золотце. Все уже организовано.

На вашем месте, удивляться я бы не стала. Вполне возможно, что Гилберт был еще теплее лягушки, но погребальная церемония была уже расписана по минутам. Так заведено у нас, южан, не говоря уж о верных епископалистах.

- Я надену свое черное платье, - заявила я тоном, не терпящим возражений. После смерти отца - его убила спикировавшая на голову чайка мама наотрез отказывалась появляться на похоронах в черном. Подобно тому, как в НХЛ майки с номерами наиболее выдающихся игроков вывешивают в зале хоккейной славы, а сами номера эти никому больше не присваивают, так и мама моя схоронила черный цвет на вечный покой. Хотя я и дала себе зарок не вмешиваться в мамины дела, но все же, согласитесь, розовый цвет - не самый подходящий для прощания с усопшим.

- А я приду в том, в чем захочу, - процедила мама, опять читая мои мысли. И бросила трубку.

Мой антикварный магазинчик, "Лавка древностей", находится буквально в паре шагов от колледжа Куинс. Когда я унаследовала этот бизнес от тетушки Евлонии Уиггинс, таких магазинчиков на Селвин-авеню было всего пять. Однако сегодня их уже добрая дюжина. Причем находятся люди, не считая меня, которые предрекают, что в недалеком будущем Селвин-авеню станет антикварной Меккой Юга Соединенных Штатов.

Не постыжусь сказать, что своим сегодняшним процветанием мы, дельцы с Селвин-авеню, во многом обязаны Роб-Бобам. Их салон "Изыск и утонченность" вполне мог именоваться, например, и "Наиизысканнейшей утонченностью". Роб-Бобы задали тон, и нам всем ничего иного не остается, как изо всех сил ему соответствовать. Но теперь, когда я ножкой расшаркалась, позвольте и чуть-чуть поворчать. Я ведь тоже торгую прекраснейшими предметами старины, однако в мои двери толпы коллекционеров не ломятся. И туристические автобусы из Атланты перед моей лавкой не останавливаются.