Конечно, с той поры многое изменилось. Из мрачноватой забегаловки, которая единственная работала допоздна, кафе превратилось в довольно приличное заведение.
Я взяла кофе, села за дальний от входа столик и закурила.
Хотя моя начальница — Марина Борисовна — и сказала, что после вокзала я могу быть свободна, я знала, что поехать домой не смогу. Не выдержу тишины. Оставалось пойти на работу. Там, наверное, на какое-то время я смогу забыться.
3
Еще два послания.
Я обнаружила их в электронной почте агентства, как только запустила программу. Одно пришло накануне поздно вечером, второе — днем, когда я провожала маму и Антошку на Витебском вокзале. На обоих стояла ремарка: «From WA3». Ни адреса отправителя, ни адреса получателя.
Я просмотрела тексты. Короткие — ровно на одну компьютерную страницу. Говорилось в них о двух убийствах, которые произошли в городе с интервалом в двенадцать — четырнадцать часов.
От агентства на первое — на Гражданский проспект — ездила Света Завгородняя. Вечером в подъезде одного из домов застрелили бригадира по кличке Волчонок. Детали Света рассказала как-то между делом, когда забежала ко мне в комнатушку перекурить.
Волчонок оставил машину у станции метро «Гражданский проспект» и не спеша направился в сторону дома-«книжки». В руке он нес цветы и бутылку испанского вина.
Ом вошел в подъезд, вызвал лифт.
Последнее, что он сделал в жизни, — закурил сигарету.
В него выстрелили три раза: две пули попали в спину, одна — в голову. Первая пуля бросила его вперед, на двери лифта.
Волчонок выронил цветы и бутылку, медленно осел. Его кровь смешалась с разлившимся вином.
В таком виде его и нашли жильцы дома минут через тридцать.
Второе убийство случилось на следующий день утром, в районе, который курировал Соболин: в собственной машине расстреляли молодого бизнесмена, опять-таки имевшего не только фамилию, но и кличку — Малыш. Володя узнал об убийстве, когда по дороге в агентство зашел по делам к знакомому оперу. На место Соболин выехал вместе с милиционерами. Вечером, уже дома, он все не мог успокоиться и рвался рассказать, как было дело.
Около девяти Малыш, как обычно, вышел из подъезда своего дома-новостройки. Уже от дверей «снял» с машины сигнализацию, отпер дверцу, кинул на пассажирское сиденье кейс с бумагами. Снял и аккуратно свернул плащ.
Сел в машину и включил зажигание.
Он не обратил внимания на помятую «копейку», которая въехала в двор и повернула в его сторону.
Малыш захлопнул дверцу, включил радио (он всегда слушал за рулем «Мелодию»).
Его машина уже тронулась с места, когда из «копейки» начали стрелять. Автоматная очередь разнесла лобовое стекло, прошила дверцу со стороны водителя. «Жигуленок» притормозил. Оттуда выскочил парень в джинсах и спортивной куртке. Быстро подошел к Малышу и выстрелил ему в голову из пистолета. Мгновение спустя «копейка», взвизгнув тормозами, сорвалась с места и выехала со двора.
«Копейку» нашли через два часа во дворе в пяти кварталах от дома Малыша.
В странных файлах подробностей было не в пример больше, чем смогли добыть Света и Володя.
Во-первых, по данным неизвестного (я окрестила его Анонимом), несколько лет назад Волчонок и Малыш проходили по делу объединенной преступной группы. Оба полгода «парились» в «Крестах», прежде чем дело благополучно добралось до суда и не менее благополучно там развалилось. Малыш, похоже, сделал правильные выводы и постарался уйти в «легальный» бизнес, занялся автоперевозками. Волчонок тоже набрался ума и подался в одну из группировок, которая держала часть Калининского района. После выхода из «Крестов» ни тот, ни другой не были замечены в чем-либо порочащем.
Во-вторых, Аноним указал, из какого оружия стреляли в Малыша и Волчонка. Бизнесмена убили из АКМ и ТТ, а в Волчонка стреляли из автоматического «Кольта» образца 1911 года. Кто-то мне говорил, что этот пистолет до сих пор находится на вооружении в американской армии.
В-третьих, Аноним приводил список возможных исполнителей. Только клички, никаких имен. Напротив каждого имени в скобках была проставлена (с точностью до второго после запятой знака!!!) вероятность совершения убийства.
Я создала новую папку и спрятала все три файла туда.
Потом отпила уже остывший кофе и закурила.
Первый мой порыв — показать файлы Спозараннику, Соболину или Повзло — прошел как-то сам собой. Он словно таял вместе с каждой новой затяжкой.
Конечно, я знала, что мне скажут «большое спасибо». Так всегда бывало. Но, пожалуй, впервые с того дня, когда Володя привел меня в агентство, я поняла, что могу сделать что-то сама.
Сама… Это слово звучало так волшебно.
Не надо спешить, — сказала я себе, — показать файлы я всегда успею. Но мне самой было интересно, что за всем этим стоит.
Пожалуй, я могла бы сказать, что мне хочется лично вложить свой кирпичик в «общий дом».
Это была любимая фраза Андрея Обнорского:
— Мы все строим общий дом.
Поначалу мне казалось, что Обнорский вкладывает в эту фразу нерастраченный комсомольский задор. Но, проработав в агентстве примерно полгода, я поняла, что он искренне верит в эти слова, хотя от частого употребления они стали немного банальными.
Что я могу сделать? Узнать, кто отправляет файлы и — главное — кому.
То есть выяснить, что значит «from WA3».
Я сходила в приемную и взяла большой англо-русский словарь. Вариантов было всего два: W. А. — West Africa и W. А. — width average.
Ни Западная Африка, ни средняя ширина явно не годились.
Сигарета обожгла мне пальцы. Я потушила ее в пепельнице и почти сразу машинально взяла новую. Прикурила.
Расшифровать аббревиатуру «WA3» я смогу после того, как узнаю, кто и кому отправляет файлы. И, попутно, как их занесло в почту нашего агентства.
Как-то весной, где-то в конце марта, Глеб Спозаранник получил по нашей электронной почте письмо с угрозами. В этом не было ничего удивительного: время от времени в агентство приходили грозные послания. Они предназначались либо всем, либо кому-то из журналистов. Чаще — Обнорскому, реже — кому-нибудь из репортеров.
Однако на этот раз письмо пришло по электронной почте. И к тому же содержало много подробностей из личной жизни Спозаранника: время, когда жена отводит дочек в детский сад, и дорогу, которой его сын ходит в школу.
Через два дня пришло новое послание, в котором неизвестный подробно описал, как можно открыть дверь в квартиру Спозаранника.
Обнорский решил, что дело серьезное. Коля Повзло разыскал своего давнишнего приятеля-компьютерщика Пашу. Его и попросили о помощи: найти неизвестного «писателя».
Работал Паша в моей комнате. Я наблюдала за тем, как и что он делает. И кое-что запомнила. Тогда я спросила у Паши:
— Так любого человека можно найти?
— Следы есть всегда. Нужно только знать, где искать. Смотри… — Паша вывел на экран текст последнего послания. — Здесь не указан адрес отправителя. В принципе, это несложно: в программе электронной почты нужно заблокировать несколько элементов. И все-таки следы остаются.
Паша вышел на сервер нашего провайдера, вскрыл какой-то служебный элемент:
— Здесь фиксируются адреса, с которых пришли сообщения. А дальше уже нетрудно. Только сохранить терпение, чтобы «размотать» все сайты, через которые проходило сообщение, прежде чем попасть к нам.
Тот весенний аноним оказался хитрым и увертливым, но Паша все-таки его разыскал. А уж потом довольно быстро наши расследователи установили, что анонимками баловался пятнадцатилетний сосед Спозаранника по подъезду, который почему-то решил, что Глеб Егорович обижает великого писателя Обнорского. Подросток видел их вдвоем в какой-то телепередаче, где Глеб и Андрей жарко о чем-то спорили.