– Прокуратура дело приостановила за нерозыском подозреваемых. – У Сливы дернулся левый глаз. – Все документы мы им сдали… Пока нам поручений нет.

– Плохо, – сокрушенно заявил Синельников, – очень плохо… Два убийства – и ни одного задержанного.

– Если б они до города доехали, – протянул начальник шестого «убойного» отдела майор Саркисов. – А так… Они ж ни с кем тут пообщаться не успели.

– Это не оправдание, – отрезал глава ОРБ. – Убийства совершены в зоне нашей ответственности. Значит, должен быть хоть какой-то результат. Мне представляется, что здесь есть наводчик, сообщивший убийцам о маршрутах следования бизнесменов. И о том, что у них с собой будут крупные суммы наличных.

– Наводчик может быть из Красноярска, – предположил Саркисов.

– Неубедительно… Сибиряк мог сообщить дату отъезда, а здесь уже действовала местная группа. Так что сообщник должен быть. А он и остальных сдаст…

Саркисов прикинул, кого из известных ему судимых можно будет задержать, «попрессовать» в камере и навесить обвинение в «соучастии в убийстве», и остановился на парнишке, отсидевшем три года за нанесение тяжких телесных повреждений. К тому же парнишка вел себя, по мнению майора, излишне нагло, не ломал шапку перед всесильными милиционерами и даже добивался отмены приговора и реабилитации, намекая на то, что свой срок он отмотал по причине того, что жертвами оказались три напавших на него придурковатых наркомана, один из которых приходился родным племянником первому заместителю начальника УВД. Наркоманам тогда крепко досталось, одному из них пришлось даже зашивать брюхо, вспоротое его собственным ножом, а двое других долго залечивали сломанные конечности.

– Есть одна мыслишка, – сказал Саркисов.

– Вот и хорошо, – веско изрек Синельников – Разработай план мероприятий и доложи. Если мыслишка дельная, утвердим операцию и закроем наконец эту графу… Теперь о той катастрофе на шоссе. Погиб наш коллега, дело на контроле у министра. Что сделано по нашей линии?

– Мы на всякий случай проверили контакты питерца. – Слива зашелестел бумагами. – Ни с кем, кроме администрации порта и наших, он не общался. В гостиницу приходил поздно, женщин не приводил… Осмотр номера ничего не дал. Да и авария признана дорожно-транспортным происшествием. Не наш профиль…

Сидящие вдоль стола начальники отделов прекрасно поняли подтекст вопроса Синельникова. Когда маршрутное такси, на котором ехал «капитан Покрышев», улетело с обрыва и сгорело, полковник перепугался. Смерть питерского опера могла вызвать совершенно непредсказуемые последствия. Вроде внезапной комиссии из Москвы, если бы в происшествии кто-нибудь усмотрел признаки преднамеренности. Потому на расследование по горячим следам были брошены лучшие силы как прокуратуры и ГИБДД, так и уголовного розыска и ОРБ.

К счастью для руководства областного УВД, никаких следов внешнего воздействия на трансмиссию или тормоза автомобиля не обнаружили. Однако министр внутренних дел все-таки поставил дознание на контроль, ибо речь шла о гибели сотрудника его ведомства. Пусть и в результате автокатастрофы.

– Точно дорожно-транспортным? – переспросил начальник ОРБ.

– Точно, – подтвердил Слива. – Прокурор уже подписал отправку в архив.

Синельников облегченно вздохнул и перешел к опросу начальников других отделов.

У служебных ворот Пулковского аэропорта «Волгу» ФСБ встретил пикап «Форд» и провел машину с переговорщиками и Мальковым по хитрому извилистому маршруту к площадке, на которой стоял в ожидании штурма огромный «Ил-86».

– Ну, всё, ни пуха! – Пузатый психолог пожал Егору руку.

– К черту!

Старший лейтенант выбрался из машины и, поеживаясь от гулявшего по открытому пространству ветра, потопал к трапу, на верхней площадке которого его уже ждал улыбающийся майор Оленев.

– Салют, камикадзе! – бодро крикнул заместитель начальника пресс-службы и подмигнул новоприбывшему «террористу».

– Сам такой, – не растерялся Мальков. – Все там будем…

– Э-э-э, слюшай, ты, это… – Мухтар Беноев с заметным трудом обходился без мата, когда ему приходилось в общественных местах разговаривать с «русскими собаками». Но «старший» группировки запретил бойцам материться, дабы не вызывать ненужных скандалов на фоне пристального внимания к «лицам кавказской национальности», и бойцы чеченской ОПГ вынуждены были подчиниться. – Шашлык тащи, помидоры… Жижгале[37] есть?

– Нет, – официант ресторанчика «Предпортовый» записал заказ в маленький блокнот, – и не бывает…

– Плохо, – посетовал Салман Шалиев. Работник общепита и ухом не повел на замечание небритого посетителя.

– Что пить будете?

– Водка хорошая? – спросил Хож-Ахмед Темирбулатов.

– Хорошая, – кивнул официант, чей свояк изготовлял «продукт» в совершенно антисанитарных условиях из технического спирта и обычной воды всего в двух кварталах от ресторана. – Прямые поставки с завода…

Если строго следовать логике, то родственник районного «водочного короля» ничуть не погрешил против истины. Спиртное действительно поступало «прямо с завода», коим мог считаться небольшой ангар возле спуска на набережную, внутри которого три молдаванина и бомж неизвестной национальной принадлежности бодяжили веселящий напиток в старой, почерневшей ванне, помешивая двухкомпонентную жидкость обломком весла и разливая ее через шланг по бутылкам, на которые затем наклеивались нужные этикетки.

Темирбулатов высмотрел на полках позади стойки бара стройные ряды «Московской» и шумно сглотнул:

– «Сабониса»[38] давай…

– Одну, две? – осведомился официант, критическим взглядом окидывая троих чеченцев.

– Пока одну, – отрубил Беноев. – Потом решим. Примем по двести пятьдесят и подумаем…

«Да тебе, чувырло, и полтинничка много будет, – подумал пропагандист и распространитель „паленой“ водки, неторопливо шагая в сторону кухни. – Пить, блин, не умеют, а всё туда же… И когда ж зверьков отсюда погонят? Надоели! Не продохнешь…»

В свободное от работы время официант подвизался в местной националистической ячейке, отколовшейся от Черноморского отделения РНЕ, и штудировал труды апологетов теории «чистой расы», по мере сил претворяя в жизнь принцип «каждому народу – своя резервация». Дважды ему удалось хорошенько потравить черноглазых и шумных посетителей, подсыпав им в еду порошок неизвестного происхождения, пакетик с которым официанту вручил местный фюрер. Веселые компании в полном составе отправились в больницу, где им поставили диагноз «дизентерия» и на месяц заперли в карантинном блоке. Там дети гор заболели уже по-настоящему, заразившись от соседей по палатам.

Но травить чеченцев официант-нацист побоялся.

Слишком уж непредсказуемыми, в отличие от челночников с рынка, были эти остроносые парни. Им ничего не стоило, без всяких разбирательств и без выяснения причин внезапно возникшего недомогания, заявиться в ресторан и всадить обслуживающему персоналу по пуле в живот.

Просто так, для острастки.

Официант горестно вздохнул, передал листочек с заказом повару-курду, которого он почему-то не идентифицировал с «понаехавшими черными», и вытащил из холодильника бутылку водки…

После ухода халдея разговор за столиком перешел в плоскость обсуждения рабочих проблем.

– Хороший груз завтра придет, – значительно сказал Беноев, почесывая кадык.

– Пистолеты? – уточнил Шалиев, которого совсем недавно допустили к информации о транзитных грузах.

– Ага. – Мухтар воровато оглянулся. – Без звука стреляют, китайские. «Тип шестьдесят семь»[39] называются…

– Нам бы такие, – мечтательно произнес Темирбулатов, у которого в тайнике был спрятан всего лишь старенький «Макаров» с изношенным стволом и треснувшей пластмассовой накладкой на рукоятке. Разброс пуль был таким большим, что стрелять можно было лишь на дистанциях до десяти метров, на большем расстоянии Хож-Ахмед не попал бы даже в спящего слона.