А многие бывшие соседи Касаткина уехали из России и никогда больше на Мясницкой не показывались. Уехал в Англию с детьми Леонид Пастернак, прожив там остаток жизни. Его сын Борис не эмигрировал, стал жильцом коммунальной квартиры, навсегда запомнив годы, прожитые на Мясницкой. Он описал двадцать лет жизни здесь прозой в "Охранной грамоте", в "Людях и положениях". И в стихах:

Мне четырнадцать лет.

Вхутемас еще школа ваянья.

В том крыле, где рабфак,

Наверху мастерская отца...

Семья профессора училища Леонида Пастернака жила в несохранившемся флигеле, позднее в "доме Юшкова", квартире, оборудованной из классов. На Мясницкой прошло детство и юность поэта, мучительно искавшего собственный путь в музыке, философии и неожданно для всех обретший себя в литературе.

"Солнце вставало из-за почтамта и, соскальзывая по Кисельному, садилось на Неглинке. Вызолотив нашу половину, оно с обеда перебиралось в столовую и кухню. Квартира была казенная с комнатами, переделанными из классов. Я учился в университете..."

До университета была гимназия на Поварской, детство, запомнившееся встречами со Скрябиным и Львом Толстым, приходившим в училище на выставки, в мастерские и в квартиру Пастернаков, чтобы послушать музыку в исполнении матери и ее друзей, профессоров консерватории.

Мясницкую можно назвать улицей Пастернака, которую он любил особенно, когда она состояла "из домиков малых" и церквей, не потревоженной выстрелами, громом пушек, подавивших восстание 1905 года, происходившее на его глазах.

"В девяностых годах Москва еще сохраняла свой старый облик живописного до сказочности захолустья с легендарными чертами третьего Рима или былинного стольного града и всем великолепием своих знаменитых сорока сороков. Были в силе старые обычаи. Осенью в Юшковом переулке, куда выходил двор Училища, во дворе церкви Флора и Лавра, считавшихся покровителями коневодства, производилось освещение лошадей, и ими, вместе с приводившими их на освещение кучерами и конюхами, наводнялся весь переулок до ворот Училища, как в конную ярмарку."

На глазах великого поэта Мясницкая из царской стала ленинской, потом сталинской, советской. Об одном из советских проектов потомки сохранят благодарную память. В доме 20 под руководством Глеба Кржижановского, друга юности Ленина, подкармливаемые усиленными красноармейскими пайками голодные профессора и инженеры-электротехники разработали Государственный план электрификации России, знаменитый план ГОЭЛРО. Ленин назвал его второй программой партии. Этой программе мы обязаны светом и теплом, недостатка в которых Москва не испытывала в самые трудные годы. И сегодня город залит морем огней, зажженных пионерами электрификации. В годы нэпа Мясницкая запестрела вывесками магазинов и складов, частных контор, которым дали возможность возродиться после жутких лет "военного коммунизма". Сохранилась картина улицы, написанная А. Ф. Родиным, известным в прошлом москвоведом.

"Каждая вывеска или витрина являются заголовком страницы, а вся улица - громадной главой книги, повествующей об усилиях и достижениях промышленности СССР. Мясницая - это улица металла, электричества, цемента, леса, стекла. Все это нужно для грандиозного строительства города и деревни, - от гвоздя до двигателя, от бревна и бочки цемента до оборудования электрических станций - все это идет с Мясницкой или через Мясницкую. Громадные магазины-выставки, внушительные конторы хозяйственных центров, колоссальные зеркальные окна, солидные деловые вывески и ... вечно беспокойный поток людей, пролеток, автомобилей, трамваев - вот что составляет облик Мясницкой".

Такой видел улицу Маяковский, постоянный житель Мясницкой, который радовался, что "громоздится лесами почтамт" и "бумагу везут в Главбум". Ему нравился шум машин и свет, ему было не по душе, когда ночью в заснувшем городе "в тишине нет ни гудка, ни шины нет". Тихую Москву сорока-сороков он ненавидел:

Храпит Москва деревнею,

И в небе цвета крем

Глухой старухой древнею

Никчемный черный Кремль.

Если Мясницкая первой трети ХIX века это улица Пушкина, то Мясницкая первой трети ХХ века - Пастернака и Маяковского.

...Красивый и молодой поэт "уплотнил", как водилось тогда, квартиру некоего "буржуя", где ему дали с одним окном "комнатенку-лодочку". В нем он проплыл "три тыщи дней", до смерти, которую приблизил выстрелом в сердце.

Много лет комната была необитаемой, на дверях висели сургучные печати музея Маяковского на Таганке. Рядом с комнатой, где все сохранялось как в 1930 году, жили соседи, слышавшие как Владимир Владимирович покончил с собой. Им показалось, на кухне взорвался примус.

...В этой комнате я побывал, когда она была опечатана. Застал в живых соседку, печатавшую стихи, ставшую машинисткой под воздействием соседа, предложившего размножать его рукописи. На стене увидел фотографию Ленина, с которым, как известно, как с живым, разговаривал Маяковский. И образ Лили Брик, любимой поэта, о которой поминать не рекомендовалось. Мой очерк "Московский рабочий" опубликовать не смог, потому что некто Воронцов, помощник главного идеолога партии Суслова, ненавидел Лилю Брик. В изданном его усилиями сборнике воспоминаний все, связанное с ней, либо очернялось, либо замалчивалось. Благодаря Воронцову и его шефу появился на Мясницкой музей Маяковского, в то время как музей на Таганке закрыли. Почему? Там жила Лиля Брик с мужем и Маяковским в одной квартире.

Слышал по телефону скороговорку Лили Юрьевны, когда уточнял некоторые факты, связанные с жизнью Маяковского в Москве. Он первый из советских писателей привез из-за границы авто, но машину не водил, имел шофера. Подарил эту машину Лиле Брик, у которой конфисковали ее, когда началась война.

Вот этот поэт, имевший все, о чем другие мечтали, певец Октбяря, Ленина, которым изваял в бронзе строк памятники-поэмы, не захотел жить в "нашей буче, боевой кипучей". Застрелился, когда любовница актриса Вероника Полонская убежала на репетицию в театр к строгому режиссеру Немировичу-Данченко. На лестнице услышала выстрел. Зря пишут, мол, убили Маяковского соседи-чекисты, похоронившие самоубийцу по первому разряду. Лубянке был он нужен живой.

С Мясницкой в мемориальную комнату ведет оформленный в стиле футуризма вход, где установлен бюст поэта. От старого дома осталась лестница и повисшая на ней комнатка. Нет коммунальной квартиры, где жили соседи, у которых знаменитый жилец одалживал на мелкие расходы, нет кухни и коридора, где без устали вышагивал Маяковский, выстраивая лесенки рифм и строк. Все остальное жизненное пространство бывшего жилого дома, кроме 14 квадратных метров жилплощади и проема лестницы, перешло в ведение госбезопасности...

Перед гибелью Маяковский успел увидеть, как начали рыть землю метростроевцы:

Дыры метровые потом политы,

Чтоб ветра быстрей под землей полетел,

Из под покоев митрополитов

Сюда чтоб вылез метрополитен.

По Мясницкой в середине 80-х годов ХIX века пролегли рельсы конно-железной городской дороги, начавшей опутывать Москву стальной колеей с 1872 года. Спустя время, пара гнедых потащила за собой вагон с пассажирами. В конце века, в 1899 году, по тем же рельсам покатили трамваи из центра к вокзалам, окраинам. И тогда же московские инженеры начали предлагать городской Думе проекты подземных дорог, дублирующих под землей радиально-кольцевую планировку Москвы, в том числе один из ее главнейших радиусов - Мясницкий.

Этот радиус предусматривался планом, принятым в июне 1931 года, когда город испытывал жесточайший транспортный и жилищный кризис, вызванный сталинской коллективизацией и индустриализаций. Каждый год в Москве прибавлялись сотни тысяч жителей! В город устремились из охваченных голодом деревень крестьяне, ставшие рабочими новых заводов-гигантов.

Тогда и началось строительство первой очереди метро, линия которой прошла под Мясницкой. На трассе появились шахты, куда спускались не только профессиональные горняки, шахтеры. В забои устремились, как на фронт, добровольцы, молодые, полные энтузиазма комсомольцы, уверовавшие, что строят они не только метро, но и новую жизнь, коммунизм.