Ла-Шене «сокрушенно» вздохнул.

– Ладно, – Цветков взглянул на часы, – тебя до отдела добросить?

– Поехали, – согласился Берсон.

Братки затушили сигареты в песке, вышли из-под лестницы и неспешно затопали на выход.

Коган стиснула зубы и резво взбежала на свой этаж, расплескивая по пути воду. Дикая злоба на сучку с Захарьевской душила Зинаиду Валерьяновну. Судья грохнула чайник на стол, заперла кабинет и принялась яростно листать материалы уголовного дела на гражданина Клюгенштейна, стараясь найти в нем подтверждения профессиональной некомпетентности следователя Панаренко.

Спустя две минуты перекошенное лицо судьи Коган разгладилось, и на ее губах появилась мстительная улыбка.

Денис спустился с крыльца и заметил Ди-Ди Севена, бегающего вокруг серебристого микроавтобуса. По салону метался ротвейлер, орошал слюнями стекла, время от времени начинал драть зубами обивку передних кресел и приглушенно ревел. Помимо потеков слюней внутренние поверхности боковых стекол были измазаны чем-то темным.

Рыбаков понаблюдал за тем, как приятель дразнит собаку, пожал плечами и отошел за угол к стоящим кругом Горынычу, Паниковскому и Садисту. Олег живописал недавно приехавшим браткам подробности прыжка Мизинчика. Те восхищённо внимали.

Через минуту к коллективу присоединился довольный Ди-Ди Севен.

– Зачем пса изводил? – поинтересовался Денис.

– Это не просто пес, – Ди-Ди Севен цыкнул зубом. – Это, блин, кобель той заразы, которая меня два года назад усадить пыталась. Ковальских-Дюжая, как сейчас помню. Сволочь первостатейная... Все бабки вымогала за закрытие дела.

– Видимо, ее бизнес процветает, – Рыбаков прислонился к водосточной трубе. – Тачка минимум двадцать штук бакинских стоит.

– Уже нет! – хмыкнул браток.

– Пес себе пасть, блин, об железо не повредил? – озаботился Паниковский, у которого дома жил такой же ротвейлер. – Чо там за полосы темные на стеклах?

– Не боись, – отмахнулся Ди-Ди Севен. – Это дерьмо. Псин обосрался от злобы и размазал. Равномерно, блин...

Братки рассмеялись.

– Ментов надо давить, – Горыныч высказал давным-давно известную всем нормальным людям мысль. – Мы тут, блин, племяша Носорога встретили... – Даниил замолчал.

– И что? – не понял Денис.

– Мусора у него опять обыск сделали...

– Бывает. – Рыбаков индифферентно пожал плечами.

– Ага! – насупился Горыныч. – Ты не знаешь, как! Племяш с работы приходит, видит – дверь, блин, сломана... Думал, хату обнесли.

– Ту самую, где раньше Носорог жил? – уточнил Садист.

– Ну... В квартире – голоса, – Горыныч полез в карман за сигаретами. – Заходит, а там, блин, следаки с охотниками [62], полный разгром, шмотки из шкафов на полу валяются. Глаза у баллонов [63] хитрые-хитрые! Тут вас, говорят, ограбили... Племяш носороговский сначала не въехал, хипиш [64] поднял, как, кричит, обнесли? Вы ж, типа, тут... Ему и объяснили, блин, что приехали обыск делать, а дверь, типа, уже выбита была. Посмотрите, говорят, что у вас пропало. Пацан – к секретеру, где бабки лежали. Так и есть – нет лавэ. Три тонны зелени было, штука чухонских [65] марок... В баре пяти флаконов конины не хватает, картины эти дурацкие, на полиэтилене, тоже пропали... Остальное не взяли.

– А что остальное-то? – спросил Рыбаков.

– Телек у него стоит, с экраном здоровенным... ну, этим...

– Плазменным, – подсказал Паниковский.

– Точно, блин, плазменным! – закивал Горыныч. – Видик хороший, в прихожей три куртки кожаных... Непонятка какая-то. Если б его, блин, скачошники [66] бомбанули, то телек с видиком точно б вынесли... А по наводке и подавно.

– Думаешь, сами менты деньги с коньяком помыли [67]? – Денис протянул Даниилу зажигалку.

– Нет базара!

– А картины эти на фиг взяли?

– Для отмазки, – просто объяснил Горыныч. – Типа, чтоб подозрений не было...

– Бредовая какая-то отмазка, – протянул Рыбаков.

– Так и менты – не Ньютоны, – вмешался Садист. – Им чо-то крупное надо было стырить, чтоб, блин, Носорогов племянник это в заяве упомянул. Если только бабки и коньяк, несолидно получается... Телевизор тащить стремно, соседи могут зацинковать [68]. А так эту мазню сложил, в карман запихал, и все. Полиэтилен тонкий, куда хошь влезет.

– Верно, – согласился Денис. – Но зачем они снова обыск делали? Что искали?

– Документы на носороговские фирмы, – изрек Паниковский. – Все шакалят, блин, имущество арестовать пытаются. И на квартиру глаз положили.

– Эта следачка, – Ди-Ди Севен ткнул пальцем в сторону микроавтобуса со взбешенным ротвейлером в салоне, – как раз, блин, по таким делам специализируется... Пацаны о ней давно говорили, что она половине старших дворников [69] хаты сделала. Без конфиската, естественно. Или обвиняемые на нее переоформляли... Животное [70], блин.

На втором этаже распахнулась форточка, и на улицу высунулась голова Сулика Волосатого.

– Господа! – вежливо сказал адвокат. – Прошу на заседание!

Начальник линейного отдела милиции аэропорта Пулково подполковник Огурцов вышел на балюстраду, протянувшуюся над всем кассовым залом, и лег пивным брюхом на парапет, пытаясь определить источник визга, доносящегося откуда-то снизу.

Но солидная «вторая грудь», имевшая в обхвате больше сантиметров, чем рост подполковника, не позволила Марку Антоновичу даже краем глаза выглянуть вниз. Пузо мягко пружинило о бутовые плиты ограждения, и Огурцов был вынужден изменить тактику. Дабы живот не мешал, начальник линейного отдела завалился на бок, оперся локтем и практически лег на парапет.

Однако и этот акробатический трюк должного результата не принес. Подполковник все равно видел только треть зала. А шум раздавался от касс, расположенных аккурат под балюстрадой.

Огурцов сполз обратно, оправил форменную рубашку и ринулся к лестнице.

Спуск на два пролета вниз отнял у Марка Антоновича столько сил, что, когда он раздвинул животом толпу, собравшуюся вокруг места происшествия, вид у него был такой, будто подполковника только что вытолкнули из сауны, куда он забрался в полном обмундировании. Пот заливал Огурцову глаза, под мышками и вдоль хребта расплывались темные пятна. Начальник отдела тяжело дышал и обмахивал багровое лицо несвежим носовым платком.

У кассы номер семь лежал старший сержант Пиотровский, вцепившись обеими руками в чемодан какой-то гражданки. Гражданка колотила мычащего стража порядка зонтом и беспрерывно визжала.

– А ну, прекратить! – сипло гаркнул Огурцов. – Человек при исполнении! Это уголовное преступление – бить милиционера! По зоне соскучилась, шалава?!

– Что-о-о?! – крикнула гражданка и пошла в атаку на подполковника. – Ты как со мной разговариваешь?! Ты, козел!

Марк Антонович от изумления разинул рот. Оставленный в покое Пиотровский свернулся калачиком и захрапел.

– Ты что, не знаешь, кто я такая?! – женщину немного повело в сторону. – Я главный редактор «Невского пламени»! Я – Алла Мануйлова! Да я тебя в порошок сотру! – Зонт уткнулся подполковнику чуть ниже пупка. – Да я сейчас представителю Президента позвоню!

– Успокойтесь, гражданочка! – Огурцов взял на полтона ниже. – Сейчас разберемся...

– Какой разберемся?! Эта пьяная сволочь хотела украсть мои вещи!

– Кто сволочь?

– Этот. – Женщина убрала зонт от живота Марка Антоновича и указала на Пиотровского.