Картина «Оскопленный капитал приносит несчастье своему обладателю» представлялась более понятной. На ней была изображена летящая вниз с высоты (наверное, ее выпустил из когтей тот самый, милый сердцу Мехмеда, пустынный орел) разрубленная пополам черепаха. Хотя, конечно, разрубить ее пополам орел никак не мог. Так что здесь надо было думать не о том, что изображено на картине, а кто и с какой целью разрубил черепаху, почему она летит вниз, кому на голову упадет. Вероятно, на голову незадачливого обладателя оскопленного капитала, или, попросту говоря, кубышки, полагал Мехмед.
У Мехмеда было подозрение, что не без участия КГБ (в те годы всесильного) вырвался «белорус» Саша Мешкович в Израиль, несмотря на незакрытое уголовное дело о взятках в ЖСК «Муза».
Евреи в Израиле, да и по всему миру, рассказывали Мехмеду, что многих отъезжающих КГБ вынуждал дать подписку о сотрудничестве. «Может быть, вы нам вообще никогда не понадобитесь, — говорили гэбисты, — но даже если и понадобитесь, что маловероятно, речь пойдет об абсолютно безобидных, легальных, скорее всего, бытовых или организационных услугах, за которые вам, естественно, будет заплачено». Так что никто не мог знать наверняка, где, как, в какой форме придется оказывать бывшей Родине эти самые услуги.
Мехмед понимал Мешка.
Да, возможно, КГБ не существует. Но Сашино «личное дело» с подшитыми написанными от руки сообщениями где-то лежит, пылится. Где? Зачем?
Третий присутствующий в подвальной звуконепроницаемой комнате человек звался Халилом Халиловичем Халиловым и считался (по паспорту) гражданином Южной Кореи. Мехмед ни разу, даже на встречах с его «соотечественниками», не слышал, чтобы Халилыч (так называли его друзья) произнес хоть словечко по-корейски. Впрочем, это вовсе не означало, что Халилыч в корейском языке ни в зуб ногой. Он был родом из Восточного Казахстана. Его первая (или вторая, Мехмед не знал наверняка) жена была кореянкой. Может, Халилычу просто не нравилось говорить по-корейски.
Халилычу можно было дать тридцать, но можно и шестьдесят. Мехмед давно обратил внимание, что в компании относительно молодых людей и Халилыч казался молодым, рисковым, энергичным, неутомимым в веселье и удовольствиях. В компании же людей пожилых, солидных, умудренных опытом и деньгами Халилыч, как правило, был грустен, немногословен, меланхоличен, то есть вел себя именно так, как и должен себя вести много повидавший и много заработавший человек.
В советские времена Халилыч работал в строительстве, в металлургии, на железнодорожном транспорте, пока наконец не закрепился на должности директора крупного птицекомплекса в Кустанайской области. По слухам, только развал Союза помешал Халилычу стать Героем Социалистического Труда. Будто бы Горбачев уже подписал соответствующий указ, да, пока оно двигалось по инстанциям, Казахстан превратился в независимое государство и высшей наградой в нем стал орден Снежного барса.
В Халилыче (или это только казалось Мехмеду?) и по сию пору присутствовало нечто сентиментально-птичье: исполненный дурной суетности куриный взгляд, короткая петушиная отвага и — итоговая, бройлерная — покорность судьбе. Вроде бы по происхождению Халилыч считался казахом, но с примесью татарской и уйгурской крови. В отличие от корейского, Халилыч свободно говорил на тюркских языках, владел в совершенстве английским. Его частенько принимали за китайца из Гонконга. Но Халилыч, в отличие от китайца из Гонконга, выучил язык не в детстве, а в достаточно преклонном возрасте. Это говорило о многом. Как минимум о том, что у Халилыча есть порох в пороховницах. Но решительно не говорило о том, как намерен Халилыч распорядиться этим порохом. Мехмед подумал, что, если бы Халилыч был лично его, Мехмеда, компаньоном, он бы не спускал с него глаз.
Мехмед подозревал, что Халилыч, несмотря на внешнюю простоту и открытость (он не боялся выглядеть смешным, расположившись к человеку, мог и прослезиться от избытка дружеских чувств после пятого-шестого стаканчика виски), получает больше, чем бельгийско-израильский и, возможно, российско-туркменский гражданин Алекс Мешок. Руководство консорциума ценило Халилыча (видимо, авансом, он работал здесь не так давно) высоко. В телексах и факсах, приходящих из Штатов, Халилыч неизменно удостаивался одной, а то и двух прочувствованных строчек.
Это звучало совершенно неправдоподобно (в смысле подлежало проверке), но будто бы один из вице-президентов консорциума (в консорциуме из-за превосходящей меру финансовой мощи объединившихся в нем компаний специально не был предусмотрен пост президента или председателя совета директоров) предложил Халилычу строиться рядом с собой на Майами.
Мешок говорил Мехмеду, что когда решался вопрос о переходе Халилыча в консорциум (раньше он работал в фирме, специализирующейся на поставках в Россию и страны СНГ куриных окорочков — так называемых «ножек Буша»), за него, как за прославленного футболиста, выплатили неустойку чуть ли не в миллион долларов, большую часть которой огреб сам Халилыч.
— Да что он, из золота? С бриллиантовыми яйцами, да? — помнится, не выдержал Мехмед, до которого тоже доходили слухи о выдающихся способностях Халилыча.
— Ну, с бриллиантовыми, не бриллиантовыми, — усмехнулся Мешок, — а вся Россия от Калининграда до Владивостока жрет ножки Буша. И не только Россия.
— Кто еще жрет — Африка? — уточнил Мехмед.
Когда-то и он занимался ножками Буша. Это было прибыльное, но хлопотное и многоступенчатое (в смысле дележа доходов) дело. Успех в нем обеспечивало наличие централизованной (в смысле управления и контроля) и разветвленной (в смысле территории) розничной торговой сети. Хорошо, если удавалось «въехать» с товаром в уже сложившуюся сеть. Хуже, если надо было ее создавать. В этом случае окупаемость проекта растягивалась во времени. Ножки Буша отменно шли в бедных, голодных, коррумпированных (все бедные и голодные почему-то одновременно были коррумпированными) странах. В большинство уважающих себя (своих граждан) стран ввоз ножек Буша был фактически запрещен.
— Казахстан жрет, — пояснил Мешок.
— Казахстан? — удивился Мехмед, частенько бывавший в Казахстане в начале девяностых и помнивший несметные стада баранов в степях и горах. Однажды он ехал по бездорожью на золотой прииск и купил у чабанов только что ободранного, парного барана за… десять долларов. Живой — на вывоз — баран стоил еще дешевле. — Куда же они тогда девают свое мясо?
— За несколько лет они фактически ликвидировали поголовье, — усмехнулся Мешок. — Что такое реформа сельского хозяйства? Реформа сельского хозяйства это когда выгоднее жрать мороженые ножки Буша, чем выращивать собственных баранов! А ты удивляешься, почему так уважают Халилыча. Он там целый год сидел советником от «Банка реконструкции и развития». Сначала очистил мясной рынок, а потом его же и занял. Халилыч — великий человек!
Такие вот «голы» забивал «ножкой Буша» в ворота своей бывшей Родины несостоявшийся Герой Социалистического Труда «футболист» Халил Халилович Халилов.
Бывшая Родина проигрывала.
В воротах у нее стояли алчные идиоты.
Сейчас «переброшенный», как номенклатурщик в старые добрые советские времена, с ножек Буша на металлургию, Халилыч отвечал за работу консорциума на южном — центрально-азиатском — фланге СНГ.
Это было очень важное и ответственное направление.
Местные (невообразимо крупные для этих государств) металлургические комплексы были наглухо интегрированы в единые (в масштабах СССР) производственные циклы. В сущности, это были те же стада баранов, только неподвижные. И, как выяснилось, более жизнеспособные. В последнее время, казалось бы, навсегда расчлененные комплексы (как хвосты и лапки у ящериц) вдруг обнаружили тенденцию к реинтеграции. Странным образом этому способствовали повсеместно взявшие управление металлургией в новых независимых странах бандиты, договаривающиеся между собой быстрее, нежели президенты и правительства. Бандитам, в отличие от преследующих иные цели президентов и правительств, прибыль была нужна здесь и сейчас, а не в двадцать первом веке. Халилычу приходилось тратить много денег (на уровне президентов и правительств), чтобы оторванные лапы и хвосты не отрастали вновь, чтобы ящерица — упаси Бог! — куда-нибудь не шмыгнула. Халилыч работал так высоко и так тонко — через МВФ, Всемирный банк, институты иностранных экономических советников, — что бандитам было затруднительно его вычислить. К тому же он всегда аккуратно платил по контрактам, а такие люди были для бандитов священны.