Когда-то твои предки преуспели в одном — они накопили громадное количество фактов, которые так и не смогли осмыслить. Им всегда казалось, что если все измерить, взвесить, пересчитать, то они овладеют тайной и законами Вселенной. Такой путь оказался гибельным. Вспомни хотя бы историю астрономии, ведь твои родители были астронавтами.

Еще в средние века Тихо Браге, даже не пользуясь телескопом, собрал достаточное количество данных о Вселенной. Позже Кеплер по этим данным смог вывести названные его именем законы движения планет. Но что этим было достигнуто? Да ничего. Ведь для того, чтобы понять явление, необходимо знать, как оно возникло, а об этом ничего не говорят ни законы Кеплера, ни наблюдения Галилея. Открытия Шварцшильда позже подтвердились на практике, но природа черных дыр не была разгадана человечеством даже при полетах в глубокий космос. С момента начала познавания человечеством Вселенной прошли тысячелетия, но стали ли вы знать больше? Это удручающее постоянство идти вширь, а не вглубь сопутствует всей истории цивилизации. Чем это закончилось, ты помнишь.

— Ты знаешь ответы на все эти вопросы? — не удержался Млый.

— Это не моя задача, — пожал плечами Сторожич. — Дасу всегда были воинами, и только воинами. Мы стоим на защите двух миров. Да. И Яви тоже, сказал он, перехватив недоуменный взгляд Млыя. — Мы были созданы для этого. Потому нас и мало, и мы лишены будущего. Путем знания должны были пойти люди, возглавляемые наставниками. Но вы прогнали наставников и переиначили все на свой лад.

— Мы сейчас в этих разговорах зайдем слишком далеко, так и не добившись ясности, — Млый, не притронувшись к еде, поставленной Игошей на стол, сидел, сцепив перед собой руки. — Можно, конечно, отказаться от бессмысленного, как ты говоришь, накопления знаний и попытаться проникнуть в суть проблемы. Можно выкинуть все таблицы и расчеты, избавиться от машин. Короче, слиться с природой и прислушиваться только к своим ощущениям. Кое-что мне удалось испытать на себе. Но все мои достижения были основаны лишь на интуиции. Я до сих пор не понимаю, хотя и могу ввести себя в это состояние, механизм дискретного движения. Я неожиданно для себя научился летать во время битвы с Отшельниками, но полностью утратил это умение позже. Какое же это знание, если я могу пользоваться лишь результатами, оставаясь по-прежнему невежественным и глупым?

— А чем, скажи, пожалуйста, кроме «интуиции» пользуется росток, когда пробивается из зерна и позже становится прекрасным высоким деревом? Разве он размышляет, каким образом ему расположить корни или нарастить дополнительные ветки, чтобы отмахиваться от пчел, захотевших устроить улей в его дупле?

— Погоди, погоди, — заторопился Млый. — Тоже мне пример. Растение не думает, как человек.

— Правильно, — обрадовался дасу. — Оно думает как растение. И прекрасно выполняет свою функцию. А вот если бы оно придумало, скажем, выращивать вместо яблок шишки, то с ним случилось бы то, что произошло с вами.

Млый даже задохнулся от возмущения. Аргументов, чтобы возразить Сторожичу, у него было хоть отбавляй. Он возбужденно вскочил на ноги, но в этот момент послышался страшный грохот. В ворота тына колотили чем-то тяжелым, словно пытались сорвать их с петель.

— Лихо! — крикнул Млый и схватил меч.

— Что-то ты стал сильно пуганный, — Сторожич лениво обернулся и взглянул в окно. — Зачем Лиху колотить в свои собственные ворота? Это Жердяй.

— Жердяя нам только не хватало, — Млый расслабился, но меч из рук не выпустил.

Следуя примеру дасу, он также посмотрел в окно и увидел спешащего к лазу Игошу, а позже длинного и действительно худого, как жердь, человека, протискивающегося через лаз во двор.

— Сейчас познакомишься, — пообещал Сторожич. — Случается Жердяй забредает и в Явь, странно, что ты о нем ничего не слышал.

— Такой образиной, — заметил Млый, глядя, как неуклюжей расшатанной походкой Жердяй приближается к крыльцу, — только детей пугать.

— Точно, — рассмеялся дасу. — Больше он ни на что не годится. Ходит от двора к двору, странствует, одним словом. Не работник, не охотник. Жердяй, и все.

Когда Игоша ввел нового гостя в комнату, Млый еще раз подивился его росту — головой Жердяй почти задевал потолочную балку. Он сразу же свалил табуретку у входа, у печи опрокинул какую-то посуду, виновато улыбаясь, примостился наконец на лавку, угодил локтем в миску с похлебкой, которую Игоша поставил для Млыя, и, конфузливо щурясь, отчего веснушки вокруг глаз собрались в одно пятно, скрипучим голосом поздоровался с дасу. На Млыя он смотреть стеснялся.

— Откуда путь держишь? — спросил Сторожич, словно не замечая, какой беспорядок вызвало появление Жердяя в комнате.

— Там, — неопределенно махнул Жердяй рукой. — Ний скандалит. Требует у Марены, чтобы она отдала ему в полное владение лес за рекой и два озера. И не лезла со своими указаниями. Марена осерчала, конечно. Буря сейчас в степи, света белого не видно.

— Вовремя мы оттуда убрались, — заметил Сторожич. — Мне-то ничего, а тебе бы и укрыться было негде. Когда Марена злится, всем худо приходится.

От предложенного обеда Сторожич отказался, — дасу обходятся без пищи, — ушел на крыльцо. Оставшись за столом с Жердяем, Млый попытался завязать разговор, но ничего путного из этого не вышло. Жердяй только пожимал плечами, простодушно хлопал рыжими ресницами, а один раз подавился куском хлеба и закашлялся так, что Млый решил оставить его в покое.

Позже, выйдя во двор, Млый заметил Сторожичу, что, очевидно, уже поздно, а небо по-прежнему остается светлым, хотя на нем и видны звезды.

— Я ведь уже говорил тебе, — заметил дасу, — ночей, в привычном тебе понимании, в Нави не бывает. Смена суток незаметна для глаза. Да и самого такого понятия, как день и ночь, здесь не существует. Время неразрывно. Избавься от стереотипов, научись пользоваться настоящим. Настоящее единственное, что у тебя есть. Ты лишен возможности возвращаться в прошлое или уходить в будущее. И только из настоящего ты можешь отделить одно от другого.

— А как же река? — напомнил Млый.

— Разве пока ты способен использовать ее течение так, как тебе хочется. На реке со своим плотом ты не больше, чем листок, увлекаемый потоком в ту или другую сторону. Если бы не я, ты не смог бы вернуться в настоящее никогда.

— Так зачем же мне тогда нужна Навь, если я в ней остаюсь беспомощным и слабым?

— Затем, чтобы понять — мир не однороден. Что он значительно сложнее твоих представлений о нем. Поняв это, ты сможешь вернуться в Явь другим человеком. Может быть, даже в чем-то продвинувшимся дальше, чем Род.

— Да я бы вернулся хоть сейчас, — вздохнул Млый. — Похоже, я понял уже достаточно.

— Так кажется тебе, — рассмеялся дасу. — Попробуй вернуться в степь в одиночку. Что из этого получится?

— Ладно, — неохотно согласился Млый. — Еще постранствуем. А пока я вздремну немного. Я ведь не дасу, не нуждающийся в отдыхе.

ЛЕДЯНОЙ ЛАБИРИНТ

— Тебе не кажется, что всюду успевать за Млыем становится утомительным занятием?

— Еще как кажется. Сколько времени потратили, чтобы добраться до дома Лиха, а он уже опять собирается в путь.

— Может, Ползун, оставим его в покое?

— Ну уж нет. Пропустить момент, когда Марена возьмется за него по-настоящему, мне не хочется.

— Ей пока не до Другого. Видишь, как рассорилась с Нием, на равнине до сих пор ураган. Того гляди, снег пойдет.

— Первый раз, что ли? Это не надолго. Поскандалят, да успокоятся.

— Постой! Слышишь, нас Ний зовет.

— Точно. Интересно, зачем мы ему понадобились?

— Если он хочет использовать нас для своих козней Марене, то, считай, пропали.

— Лучше тогда сбежать на какое-то время в Явь.

— А если просто зовет? Пообщаться. Не придем, потом со свету сживет. Знаешь ведь, какой он злопамятный.