Тамара вскочила, быстро вытащила из-под кровати чемодан и стала без разбора запихивать туда свои пожитки. А Бачана вышел на балкон и забарабанил в дверь Зосима.
- Кто там? - раздался сонный голос Зосима.
- Это я, Бачана, внук Ломкацы Рамишвили.
- Ошибся дверью, парень!
- Нет, дядя Зосим, не ошибся. Выйдите, пожалуйста, ты и тетя Маро!
- Если ты пьян, ступай домой! - рассердился Зосим.
- Да нет, не пьян я! Выйдите на минутку! - попросил Бачана.
Дверь открылась. Появился Зосим в одном нижнем белье. За его спиной стояла перепуганная Маро.
- Я увожу Тамару, дядя Зосим, и хочу, чтобы ты и тетя Маро знали об этом...
- Бери на здоровье... Из-за этого ты меня разбудил? Она ничего мне не должна, за комнату уплачено вперед, так что...
- Дядя Зосим, видел ли ты выходящими из ее комнаты Мамуку Яшвили, или Дутуйю Центерадзе, или Ласайю Басилия, или Торнике Кинцурашвили?
- Да что ты пристал ко мне, парень? Караульщик я при ней, что ли?
- Нет, дядя Зосим, ты человек правильный! Скажи мне правду!
Зосим замялся, почесал у себя в затылке.
- Не стану врать, сынок... Выходящим не видел никого!.. Трижды приперся Дутуйя Центерадзе, вдрызг пьяный, ломился к ней в дверь, да она не впустила его... Два раза пожаловал Торнике Кинцурашвили, тоже под мухой, и ушел ни с чем... Ты первый, кого я вижу ночью у нее в комнате... - Зосим заглянул в глаза стоявшей с чемоданом в руке Тамаре.
- За что же ее осрамили? - спросил Бачана.
- От нас, детка, никто про нее не слышал ни одного худого слова! выступила вперед Маро. - Наоборот, мы всегда говорили обратное, да кто поверил?
- Идем! - Бачана взял из руки Тамары чемодан.
- Да куда ты ее ночью тащишь, детка? Подождали бы до утра, собрала бы вас в дорогу, как полагается... - засуетилась Маро.
- Больше того, что вы сказали, ничего ей не нужно!.. - ответил Бачана. - До свиданья, спасибо вам! - добавил он.
- Знает ли твой дед о том, что ты делаешь сейчас? - спросил Зосим Бачану, когда тот был уже во дворе.
- Знает! - ответил коротко Бачана и взял Тамару за руку. - Идем!
Шли молча. Выйдя на шоссе, Бачана поставил чемодан, присел на обочине дороги и свернул цигарку. Тамара уселась рядом. Передохнув, они двинулись дальше. Следующий привал устроили перед началом Насакиральского подъема.
- Скажи что-нибудь! - попросила Тамара.
Бачана извлек из-за пазухи сверток и молча положил его на колени Тамары.
- Что это? - спросила девушка.
- Мой аванс за трудодни... Шестьсот рублей... На первых порах хватит тебе... Купи муки... - Голос у Бачаны прерывался.
Тамара развернула сверток, взглянула на деньги, затем снова аккуратно завернула их, засунула сверток Бачане за пазуху, уткнулась головой в колени и горько разрыдалась. Бачана не стал утешать и успокаивать ее. Он ждал, когда девушка выплачется. Не дождавшись, Бачана заговорил:
- Плакать полезно... Когда у меня болит что-нибудь или я расстроен и сердце каменеет в груди, я ухожу в лес, ложусь под деревом и плачу... Плачу, как маленький, громко... Плачу целый день, пока не иссякнут слезы и не оттает сердце... Потом мне становится лучше... Поплачь!.. Облегчи сердце. Иначе человек умрет... Ты не обижайся... Люди тут ни при чем... Виновата твоя красота, изумительная твоя красота. А наши мужики... Что ж, они перегрызлись от зависти друг к другу... Три месяца я не смыкал глаз, все думал о тебе... И кто тебя создал, такую красавицу с такими ласковыми глазами?.. Каждому кажется, что ты улыбаешься только ему, ласкаешь взглядом только его... И мне так казалось. Я знаю, глупость это!.. Знаю, но... я очень тебя люблю, очень... И я не смогу без тебя... Я умру... Тамара перестала плакать. Она изумленно внимала словам Бачаны. А он продолжал: - Мне скоро семнадцать... Это не много, но и не мало... Я знаю, ты смотришь на меня, как на ребенка... Ты не удивляйся... Я так сильно тебя люблю, так сильно... Что мне делать?.. А деньги ты возьми... Я их не украл... Их дал мне дед... Для тебя... Дед мой - мудрый человек... это он меня прислал к тебе, он велел увести тебя отсюда. Если б ты могла меня полюбить... Но ты слишком красива, и я не знаю, что станет с тобой... Мал я еще, чтобы уберечь тебя, заботиться о тебе... А я так тебя люблю, так сильно... Я три месяца не сплю, все ночи напролет думаю о тебе...
Подступившие слезы душили Бачану. Он зарылся головой в колени Тамары и завыл, как заблудившийся в лесу волчонок, точно так, как тогда, в лесу Чхакоура.
Тамара прижала к груди голову Бачаны, и он почувствовал, как стало оттаивать его обледеневшее сердце, как оно согрелось, раскалилось, запылало огнем. Он обнял Тамару, стал покрывать горячими поцелуями ее грудь, шею, щеки. Он ощущал соленую влажность ее глаз, слышал ее взволнованный шепот:
- Ты мое солнце, радость моя... Брат мой и отец... Боль моя и печаль... Сын мой и сиротство мое... Жизнь ты моя и погибель моя... Мой мальчик, моя любовь... Откуда ты взялся, откуда ты появился в моей жизни?..
Потом их губы, найдя друг друга, смолкли, и заговорили их сердца.
В груди их гудели серебряные колокола, гудели так слаженно, так величественно, что им захотелось молиться - молиться и ничего больше...
- Боже великий! Соедини наши души и тела, преврати нас в одну-единую, огромную, неиссякаемую жизнь!.. Боже справедливый, дай мне ее кровь и отдай ей кровь мою! Спаси нас от греха и прими от нас наши жизни!..
- Бачана, солнце мое, зачем, откуда ты пришел в мою жизнь... Счастье мое, горе мое... Не надо, радость моя, не надо... Девушка я...
- Боже всесильный! Дай мне силу и волю!.. Сохрани мне ясность разума!.. Спаси меня, боже!..
Взявшись за руки, шли они по шоссе. Лес пробуждался. Птицы готовились спеть гимн солнцу и утру. В окрестных селах залаяли собаки. Где-то за рекой вставший с первыми петухами мужик крыл матом пробравшуюся в огород скотину. Небо стало светлеть. Над верхушками гор зарозовели облака. На Насакирали наступило утро.
Бачана остановился, опустил чемодан у ног Тамары.
- Иди теперь! - тихо произнес он.
Тамара долго смотрела на него. Потом спокойно спросила:
- Как нам жить дальше?
Бачана промолчал.
- Что ты скажешь соседям?
Бачана пожал плечами.
- Иди... - с трудом вымолвил он.
- Не забывай меня...
Бачана покачал головой...
- Нет на свете человека, которого бы я любила сильнее тебя!
- Не выходи замуж... Я скоро подрасту... - Бачана всхлипнул.
Тамара опустилась перед ним на колени и прильнула губами к его рукам.
- Куда же тебе расти больше? - Она обняла колени Бачаны.
Бачана осторожно высвободился из объятий девушки, отступил на несколько шагов, повернулся и... ушел.
Пройдя с полверсты, он оглянулся. Тамара все так же сидела на дороге и смотрела на него.
И вдруг Бачана вздрогнул от изумления. Он с поразительной ясностью увидел полные слез голубые глаза Тамары. Одни глаза.
В полдень Бачана вошел в столовую. В переполненной комнате было накурено, шумно. Ласа стоял за прилавком, ловкими, привычными движениями нарезал огурцы и помидоры. Увидев вошедшего Бачану, он застыл с ножом в руке. В столовой наступило молчание. Радостные, удивленные, испуганные лица взирали на Бачану, и все они выражали один общий вопрос. С минуту никто не решался нарушить молчание. Первым очнулся Ласа.
- Да вот же он! - крикнул он и вздохнул с таким облегчением, словно с него сняли сто пудов тяжести. Столовая ожила. Все заговорили разом. И в этом шуме вдруг раздался насмешливый голос Дуту Центерадзе:
- Привет, зятек-бесштанник!
Не обратив внимания на милиционера, Бачана подошел к столу, за которым сидел Торнике Кинцурашвили, и остановился перед ним.
- Куда ты девал девчонку? Может, отвел к деду? - Торнике был навеселе.
- Торнике Кинцурашвили! Скажи народу, была ли эта женщина нечестной? - громко спросил Бачана.