Мы много раз встречались с историком Логиновым в редакции “Правды”, где он на общественных началах вел семинар для журналистов. Как-то они приходили к нам вместе с Олегом Ефремовым — соавтором исторической драмы на ленинскую тему.“Слово о Ленине” — к какой-то юбилейной дате — для М.С. Горбачева тоже писал (с кем-то в соавторстве) Владлен Терентьевич. Да и само его имя — дань уважения человеку, которого, как можно понять, очень высоко ставили родители: Владлен — это сокращенное “Владимир Ленин”.
(В скобках: никто не хочет называться Шариковым, да еще Полиграфом Полиграфовичем, тем более — Швондером, у которого, по-моему, и имени-то нет. Но я не слышал, чтобы кто-то сменил свое ленинское имя. Сжечь партбилет — это пожалуйста, это нам ничего не стоит, а вот имена дают родители, а уж они знали в жизни толк).
А поближе мы познакомились с Владленом Терентьевичем, когда в 1991-м году несколько месяцев жили в Волынском 2, вблизи сталинской дачи, и за похлебку работали над последней Программой КПСС, позднее обозванной р-революционерами предательски-оппортунистической. Там не было призывов к мировой революции. Признавались ошибки, допущенные в 20-е, 30-е, 50-е годы и — самое страшное! — в послесталинские десятилетия. Говорилось о том, что экономика наша буксует, что КПСС запоздала с реформами в политике, в социальной сфере, что наше прежнее (не нынешнее же!) руководство прошляпило научно-техническую и особенно — технологическую революцию, и страна стала стремительно отставать от более динамично развивающихся народов и государств… Разве это не чистый оппортунизм? Было время, когда подобные мысли назвали бы политическим капитулянством. И …. (дальше додумайте сами.)
Споры о партийной программе, об оценке прошлого и настоящего нашей страны и путях ее развития приобрели тогда необычайно острый характер.
Впрочем, такие гадания об особом пути России, о ее роли в мире, об отставании от Запада были в моде с незапамятных времен.
“Куда ты несешься, Русь?” — спрашивал весьма прозорливый романтик XIX века Н.В. Гоголь.Это ему принадлежит горькое признание: нет пророка в своем отечестве. Даже великие мыслители и писатели искали примеры достойной жизни в чужих странах — для подражания и исправления российских нравов. Но — тщетно.
Очерки М.Е. Салтыкова-Щедрина, названные незатейливо — “За рубежом”, рассказывали россиянам того же века (тогда еще не было такого красивого слова — россияне), что там, за бугром, ботинки выставляются на ночь перед дверью гостиничного нумера не для того, чтобы их умыкнули, а только почистили, что один ихний Курт или Ганс выполняет работу, какую в необъятной Российской империи делают, да еще и бурчат при сем, десять Ванек.Но и до сих пор почему-то не все знают, что селедку надо чистить с головы, а не с хвоста.Мы, несмышленые почитатели гениального А.П. Чехова, отчего-то плачем над грустным повествованием о незадачливом Ваньке Жукове, а деревню, где прозябал его всеблагой дед Константин Макарович, так и не нашли — ни в советские годы, ни во время буйствования демократии — и ничего благоразумного для нее не сделали. Пока не явился туда мещанин во дворянстве — продукт не французского, не мольеровского, а нашего, домотканого рукомесла, да не понастроил там дворцов для себя и своего семейства. Я был поражен в самое сердце, когда впервые и, увы, по трагическим обстоятельствам (хоронил друга своего Ивана Шарова),побывал в одной из черноземных, природою щедро одаренных областей нашей Родины, нашей России, и узнал, что и малую, и великую нужду наши прекрасные россияне справляют в огороде,как и две тыщи лет назад. Но — вот писк цивилизации! — ходят не прямо в огород, на грядки картошки или клубники, а сначала на газетку (неважно, как она называется, лишь была бы под рукой…)
Что же мы так над собойизгаляемся?
Срединная Россия….Думаю, можно назвать ее центром страны нашей, обильной, по
Н.А. Некрасову, и могучей. Но и за полтора века, когда ушел из жизни этот изумительный, искренний поэт и великий издатель самим А.С. Пушкиным задуманного и начатого журнала “Современник”, вопрос, им заданный, “Кому на Руси жить хорошо?” ничуть не растерял своей значимости. Господи, да за что же ты так жестоко и несправедливо караешь самую великую и самую, по моей надежде, талантливую страну?! Только она, а не задрипанная, замусоленная, как доллар, разношерстная Америка может стать духовным центром Мира.
К ней, нашей стране, тянут свои загребущие десницы все алчные хищники Земного Шара. Они видят в России сокровищницу земных богатств: нефти, газа, таежных лесов, золота и драгоценных камней…А Россия — страна великого духа. Она приняла эстафету великих революций от Франции, которая умудрилась, разрушив мрачную Бастилию, построить на ее месте то ли роскошный дом запретных удовольствий, то ли казино, что, впрочем, почти одно и то же.
Франция переболела своими революциями, как детской корью -не хочу, однако, этим сравнением обидеть великую и вольнолюбивую страну. Мы с нею в дружбе. Даже построив заново Храм Христа Спасителя, возведенный в честь победы в Отечественной войне 1812 года над французской армией Наполеона.
Мы уже и Германии простили самую жестокую, самую кровавую агрессию против народов России. У нас теперь в лучших друзьях и Вилли, и Гельмут, и Ганс…Мы мечтаем жить так же привольно, какпобежденные Красной Армией коричневые рыцари с берегов Рейна, Эльбы и Шпрее.
Что уж говорить про полумиллионную армию Наполеона Буонапарта, взошедшего на императорский трон на кровавой волне Великой Французской революции и едва ли не сразу возомнившего себя властелином Вселенной? А для подобных “возомнений” надо было не только разбить опереточную (ну пусть оперную!) армию Италии (позднее в сражениях с французами за освобождение этой оливковой страны прославился наш адмирал Федор Федорович Ушаков). Надо было покорить Россию. Поставить ее на колени.
Это, кстати сказать, понимали все известные по истории завоеватели, которые непременно рвались на российские просторы. И татаро-монголы, начиная с Тимура-Тамерлана, искали военное счастье на земле необъятной Руси. И японцы атаковали Россию на ее азиатской территории, считая, что наш ничтожный, по их понятиям, народ недостоин располагать столь обширными пространствами. И тевтонские “псы-рыцари”, и шведы, и прочие прорывались с запада — к Пскову и Новгороду, хотя князь Александр Невский с народным войском дал им отлуп. И недаром, неспроста Петр Великий значительно позже поставил в дельте Невы русский град, названный на иностранный манер Санкт-Петербургом, да еще и вывел на Балтику военный флот крепнущей Российской державы.
Ленинское правительство, вопреки завету Петра I, перенесло столицу из Петрограда в Москву главным образом потому, что германские дредноуты и фрегаты бороздили воды Финского залива в слишком опасной близости от невских берегов, а флот новой России пребывал в полу разобранном состоянии.
Кстати, когда началась первая мировая война, а было это в 14-м году ХХ века, российский император Николай Второй издал вердикт о переименовании Санкт-Петербурга. Не мог православный русский царь смириться с тем, что столица Российского государства носит немецкое имя — враждующего с нашей страной народа. Хотя и сам государь, и тем паче супруга его Александра Федоровна уже не были русскими. Но тут не они виноваты, а традиция: монархи могли сочетаться браком только с теми, кто соответствовал их социальному статусу.Царь или император должен был искать свою пассию в других, иностранных монархиях. И какая-нибудь принцесса — датская или ангальт-цербтская, какая-нибудь заграничная фру Фике — могла стать подходящей партией для подневольного российского государя. А “жениться по любви” короли, цари, императоры не могут. Это карается, и жестоко. Известны случаи, когда прямых наследников престола отлучали от династии только потому, что они заводили интрижки с недостойными их великокняжеского пристрастия особами.