Дикие нарциссы уже зацветали белым и желтым цветом, а напротив их отеля японская "сержантова вишня" покрылась гроздьями огромных белых цветов.
Аня достала из узла с летними платьями светло-зеленую блузу и желтую юбку в горошек и пошла в "Макдоналдс" на чашку горячего шоколада.
Уже с порога ее окликнул занкомый баритон: Аллан был весь улыбка и сияние.
- Ты чудесно выглядишь, ну просто как желтая петуния на зеленом стебле! Хочешь кофе? Мороженого? Ты не против, если я положу ноги на стул? Они мне весь день досаждают, видишь ли. Или, может, мы пойдем в паб, тут слишком шумно.
- В паб? С тобой? Конечно! В "Летящую лошадь" или "Королевскую луну"?
- Мы можем пойти вначале в "Лошадь", а потом в "Луну"...
- Это называется pub crawlVIII, не так ли? - засмеялась Аня. - О'кей, давай примкнем к большинству. Я думаю, две трети населения сейчас расслабляется в пабах.
Они сидели в уютной "Летящей лошади", в нижнем этаже элегантного особняка эпохи короля Эдварда, под зелеными и желтыми абажурами, с летящим зеленым пегасом на стене.
Аллан рассказывал ей о живых и почивших своих родственниках, стараясь вспомнить их адреса, будто Аня собиралась их навестить.
- Ты заметил, Аллан, что мы всегда говорим ни о чем? Расскажи мне лучше о себе - что-нибудь значительное.
- Боюсь, мне нечего о себе рассказывать, - вздохнул Аллан. - Моя жизнь кончена, кончена! Я всегда был мономан, видишь ли, поэтому мой брак потерпел фиаско. Я любил петь, а моя жена все время хотела секса. И вот - с моими ногами тоже все кончено. Я слишком долго пел стоя - воображал себя на сцене...
Его опухшие ноги не вмещались в сандалии, большой палец лиловел сквозь прорезь, а из-под брюк выглядывали бинты.
Он принес ей полпинты "Гиннесса", и, поставив на стол бокал, покрасовался перед ней, пританцовывая, будто забыв про бинты на ногах.
- О, ты танцуешь. "Не я ль плясала раз в Брабанте с вами?"
- Очень возможно. Это опять из Шекспира? Цитаты из тебя так и сыплются. Я мало читал его. Я помню только: "Богиня, нимфа..." И это о тебе! - и добавил: - С тобой я всегда поэт. У меня была такая скучная профессия: почва, типы труб. Нельзя зарабатывать на жизнь пением, видишь ли. Хотя однажды я устроил вокальный вечер для местной интеллигенции.
- И тебе заплатили?
- О нет, они были готовы заплатить, чтобы я заткнулся.
Когда-то пылкие англичанки наверняка сохли по нему, если он до сих пор такой обаятельный, подумала Аня. С таким породистым носом и такой улыбкой зубы сверкают, глаза блестят, как две маслины.
- От тебя так хорошо пахнет, - сказал Аллан. - Это запах молодости.
- Духов не покупаю, - призналась Аня, краснея от удовольствия. - На духи денег нет, одно мыло в моем распоряжении.
- А от меня чем пахнет? - спросил Аллан и неожиданно и как-то по-детски наклонил к ней голову.
- Пахнет искусительно, - сказала Аня, и вдруг он сжал ей виски и запечатлел на ее губах сухой аскетический поцелуй. Она засмеялась и тоже поцеловала его в лысеющую макушку. - Некий джентльмен сказал мне однажды, что он предпочитает платонические отношения с женщинами.
Аллан достал из кармана пачку маленьких голландских сигар и закурил, выпуская ароматные колечки.
- Аллан, ты же не куришь, сигары - гибель для твоего кровообращения.
- Я хочу произвести впечатление на женщину. Как ты думаешь, может, мне выпить виски?
Они спели вместе дуэт Церлины из "Дон Джиованни", благо Аня, как и он, знала всю оперу наизусть, и посетители посматривали на них с любопытством и не без зависти.
- Аллан, боюсь, твой "Гиннесс" сделал меня слишком сентиментальной. Я чувствую, что вот-вот разревусь. Ты только представь, каково мне в моем отеле с наркоманами и ночными красавицами. В прошлом месяце молодая мамаша умерла от передозировки. Они барабанят мне ночью в дверь, бросают камешки в окна... И адвокат бездействует. Мне надо нанимать другого адвоката, чтоб он заставил его работать. - И Аня неожиданно для самой себя вдруг захлебнулась в слезах.
- О пожалуйста, не надо, - испуганно сказал Аллан. - Хочешь, я спою тебе песню? - И он запел "When you walk through a storm..."IX.
Потом они сидели в его просторной кухне и Аллан суетился, выгребая все, что было в его холодильнике.
- О, - лицо у Аллана скривилось от боли, пока он ставил на стол чашку с "Холиксом".X - Мой "сын божий" не оставит меня в покое, - сказал он, имея в виду ногу. - Такой зуд, видишь ли, я бы разодрал все эти бинты к черту.
- Они должны лечить тебя, а не просто бинтовать ноги. В больницу надо ложиться. Посмотри на большой палец: там будто не кровь в венах, а чернила.
- Не так уж я и плох, - сказал Аллан, слегка задетый. - Я пел для тебя и танцевал, а ты хочешь сбагрить меня в госпиталь? - И он опять запел, не допив своего напитка: - She loved me for the dangers I had pa-assed...XI Ты слышала Лучано Паваротти в партии Отелло?
- Нет, не слышала. Но я помню наизусть отрывки из "Отелло". Я, кстати, не знала, что Отелло страдал эпилепсией. Ты можешь представить себе генерала-эпилептика? - И продолжала с энтузиазмом: - И еще один эпизод меня поразил: когда Отелло передали послание от герцога и венецианских сенаторов, он сказал: "I kiss the instrument of their pleasures"XII. Русский переводчик Борис Пастернак перевел: "Почтительно целую их печати". Но я думаю, печати тут ни при чем. Отелло выразился так потому, что он думал в тот момент о Дездемоне, и ему казалось, что она неверна. Он вспоминал ее поцелуи!
- О, тебе не с кем разделить твои мысли, ты мечешь бисер перед свиньями - в любом колледже тебя бы приняли без разговоров, - и он сгреб ее в объятия, забыв о больной ноге и делаясь все смелее.
- Сколько тебе лет, Аллан? - бормотала Аня. - Ты сейчас такой же, как на той фотографии... - Или так ей казалось, ибо если смотреть без очков, да еще в полутьме, все мужчины были невыразимо прекрасны.
- О, я тогда только что вернулся из Скарборо XIII - загорелый, помолодевший...
- Аллан, скажи, пожалуйста, почему вы, британцы, такие сексуальные? заговорила она, чтобы отвлечь его от маневров. - От секса некуда скрыться. Включаешь радио - дамы поют гимны вибраторам и стыда не имеют. Включаешь телек - опять сплошные совокупления. Вчера был документальный фильм "Половые сношения", а потом любовная история "Мастурбация: драма в двух частях". Читаю газету - не желтую прессу, а "Санди Таймс" - и о чем они пишут? Миллионы людей гибнут в войнах и от голода, а они обсуждают первый поцелуй... Когда-то Оскар Уайльд писал о душе человека при социализме. А я хочу написать о том, что происходит с душой при капитализме: она чахнет и умирает.
- Съешь грушу, они очень сладкие, - только и ответил Аллан. - Гм... Я не специалист, видишь ли, читаю только "Радио Таймс". Я понимаю - ты женщина с миссией, как говорится, с "пчелой в шляпке". Кстати, что у тебя за миссия?
- Хочу свалить стену отчуждения, - без запинки ответила Аня. - Скажи, почему англичане - нация одиночек? Их поглощенность собой граничит с аутизмом, они теряют способность к общению...
Зазвонил телефон и смолк - кто-то раздумал.
- Что это? - заволновался Аллан. - Может, это сестра Фрэнсис? Они там все против меня, видишь ли. Вчера я был в перевязочной, и, возможно, кто-то пожаловался, что я снял повязку. Зудело так, хоть "осанна!" кричи. Эти сестры могут настроить против меня всех врачей...
- Успокойся, это не сестра Фрэнсис. Тебе кажется, что они против тебя.
Как он изменился в лице за одну минуту и сразу стал похож на запуганного ребенка.
- Успокойся, - повторила Аня и слегка обняла его.
- О, в тебе столько тепла, твои волшебные руки касаются моих плеч, и я сразу оживаю - восстаю из мертвых... Я никогда не был счастлив, видишь ли.
Он привлек ее к себе, и она почувствовала, как тяжело и медленно бьется его сердце. "Богиня, нимфа", - твердил Аллан, печатая на ее лице горячие поцелуи.