Пока они доехали до южных ворот, их еще несколько раз останавливали, и потому дорога, на которую обычному человеку требовалось не более пятнадцати минут, княгиня потратила почти час. Наконец, душный город кончился, и они выехали за ворота.

Лес там подступал прямо к городской стене, и почти сразу Рил въехала в его прохладу, спрятавшись от палящего солнца под огромными вековыми деревьями. Она вдохнула в себя ни с чем ни сравнимый лесной аромат и, почувствовав, что вот прямо сейчас только начинает жить, легко спрыгнула с лошади. Бросив поводья второму охраннику и кивнув Инору, чтобы шел следом, направилась по поросшей подорожником тропинке вглубь леса.

Охранник с лошадьми скоро отстал, ему неудобно было вести трех лошадей по узкой тропинке, и Рил получила возможность начать разговор.

– У вас странное имя. - Как бы между прочим сказала она. - Откуда вы?

– Из Грандара. - Последовал короткий ответ.

– Вот как? И давно вы здесь, в Ольрии?

– Около трех лет. - Забывшись, Таш ответил не по легенде, но сейчас ему было все равно.

– А как давно вы служите у князя?

– С месяц.

Рил негромко засмеялась над его односложными ответами, разом отбросив все свое высокомерие.

– Да, собеседник из вас никудышный! Не умеете развлечь даму разговором!

– Я солдат, ваше высочество, а солдату не пристало много болтать.- У не склонного к веселью Таша на данный момент было только одно желание: прибить второго охранника, посадить ее на коня и увезти подальше. К сожалению, он слишком хорошо понимал, что пока не время. Не время.

– А что же пристало солдату? - Все еще улыбаясь поинтересовалась Рил.

– Молчать и выполнять приказы. У вас есть какой-нибудь приказ для меня, ваше высочество?

– Хорошо, если вы настаиваете… - Рил с деланным равнодушием пожала плечами, но в глазах заплясали озорные Свигрики. - Тогда поезжайте туда, не знаю куда, и привезите мне цветочек аленький, краше которого нет на всем белом свете!

Таш остановился на секунду, прежде чем сообразил, что это шутка. Рил расхохоталась. Впервые за свою новую жизнь, начатую с чистого листа. Глядя на нее, засмеялся и Таш.

– Ну вот, наконец-то вижу, как вы смеетесь! - С облегчением сказала Рил. - Я уже думала, что не умеете! А вы действительно выполните любой мой приказ?

Таш сразу посерьезнел.

– Да, ваше высочество.

– Ну, не надо так серьезно! Я приказываю вам - она капризно изогнула губки - никогда больше не называть меня "ваше высочество". Меня от этого уже тошнит. Зовите лучше госпожой Ирилой, хорошо?

Он поклонился.

– Ваше желание для меня закон, госпожа Ирила.

Они молча прошли еще немного. Наконец, Рил повернулась к нему.

– Ну что, возвращаемся? Нас там уже наверное заждались!

– Вас, госпожа Ирила. - Уточнил Таш, пристально глядя на нее. - Вас.

Она немного поникла.

– Да, разумеется.

Его уточнение испортило ей настроение, и Рил, подойдя к лошади, не спешила запрыгнуть на нее, как делала обычно. Помощь в этом деле ей уже давно не требовалась, и те, кто сопровождал ее до этого, прекрасно это знали. Знал и Таш, но сейчас ему было на это наплевать. Он подошел к Рил, поднял ее, на мгновение прижав к себе, и усадил на выделенную ей князем смирную гнедую кобылку, флегматично жевавшую сочную лесную траву.

Они возвращались молча, только Рил время от времени с непонятным выражением посматривала на своего особо приближенного охранника. Однако Инор с преувеличенным энтузиазмом нес свою службу, окидывая тяжелым взглядом окружающее княгиню пространство, и не давал ей ни малейшего шанса понять, о чем он думает.

Неожиданно они попали в затор. (В пробку - машинально подумала про себя Рил.) Впереди на перекрестке столпилось несколько тяжело груженых возов и телег, ехавших с рынка, слышались крики и ругань. Княгиня выразительно кивнула второму охраннику, и он отправился туда выяснять, долго ли им еще тут стоять.

На этот раз к ним никто не подходил и не просил ее благословения. Наверное, из-за духоты, - решила про себя Рил. А, может, потому что время было обеденное, и все торопились провести его с большей пользой, чем получая то, чего нельзя положить в рот.

Она хотела заговорить с Инором, но никак не могла начать. Слова не подбирались, и молодая княгиня, вдруг осознав, что ищет общества и внимания своего слуги, совсем растерялась.

Она отвернулась, приказывая самой себе перестать дурить, но тут всего в двух шагах от них, прямо у них на глазах начала разыгрываться маленькая драма, привычная, впрочем, взгляду любого ольрийца. Стайка мальчишек постарше окружила, повалила и начала пинать тощего парнишку лет восьми-девяти, одетого в драную и грязную одежонку, обзывая его такими словами, которых детям даже знать не положено.

Рил дернулась и возмущенно огляделась, но никто из взрослых, спешащих по своим делам, даже не посмотрел в ту сторону, предоставляя детям право самим разбираться со своими проблемами. Тогда молодая княгиня решительно дернула поводья и направила лошадь к месту побоища, но была остановлена железной рукой Инора.

– Не дергайтесь, госпожа Ирила! - Весьма непочтительно бросил он ей и легко соскочил со своего коня.

Он ничего не сделал, просто подошел, но почему-то ребятня тут же прекратила избиение и в ужасе разбежалась в разные стороны. Инор присел на корточки перед пытающимся встать и одновременно вытереть текущую из носа и разбитой губы кровь мальчишкой, что-то сказал ему и протянул несколько мелких монет. Тот взял, кивнул и, тяжело поднявшись, побрел в один из переулков. Инор вернулся и невозмутимо занял свое место позади княгини.

– Что вы ему сказали? - Спросила она.

– Я просто дал ему возможность выжить. - Совесть Таша была чиста. Самконг отдаст парня либо Фране, либо Грабу, а уж те пристроят его к делу.

– И часто такое происходит? - Глаза Рил подозрительно блеснули.

В ответ на этот наивный вопрос у Таша получилось выдавить довольно неприятную улыбку.

– С изгоями? Да почти все время!

– Почему?

Почему, почему… Потому.

Вернувшись во дворец, Рил заперлась у себя под предлогом головной боли. Тилея, пожилая служанка, чем-то неуловимо напоминающая прочно забытую Дорминду, и единственная, которую она подпускала к себе в любое время дня и ночи, помогла переодеться, вымыться и, немного покудахтав над своей госпожой, уложила в постель. Рил не протестовала, болтовня Тилеи странным образом не раздражала ее и не мешала думать о своем. А подумать ей было о чем. Не считая вызывающей у нее самые мрачные чувства безобразной драки прямо на одной из центральных улиц Олгена (Рил, усмехнувшись, вспомнила, что пели ей жрецы по поводу изгоев), она еще совершенно неожиданно для себя оказалась влюбленной в человека, которого едва знала. Все это произошло слишком быстро, оказалось слишком сильным, и потому слилось в какую-то немыслимую какофонию чувств, разобраться в которых не представлялось ей возможным.