А ближе к ночи приходил муж, и начиналось то, о чем она не могла утром вспоминать без стыда.

Рил забыла Таша и свою любовь к нему, она утратила способность сопротивляться чему бы то ни было, но ее тело отказывалось принимать навязанную ему роль. Оно не хотело ни забывать Таша, ни предавать его. Если бы ее муж был постарше или хотя бы поопытнее в любовных делах, он бы быстро заметил, что что-то не в порядке. Но князь был молод, а общение со шлюхами опыта в таком деликатном деле ему не прибавило. И он искренне думал, что так все и должно быть, что его жена еще очень молода и неопытна, чтобы получать удовольствие в постели. О том, что она уже получала его раньше с другим мужчиной, он предпочитал не вспоминать.

Все началось для Рил еще в первую брачную ночь. После праздничного обеда служанки отвели ее в спальню, помогли ей вымыться и переодеться, и тихо исчезли. Богер появился уже в состоянии лихорадочного нетерпения и сразу же приступил к осуществлению своих династических планов. Он разорвал на ней прекрасную ночную сорочку, чем сильно напугал, а вид ее обнаженного тела привел его в состояние, близкое к безумию. Он даже не думал, что ему могло так повезти. Маленькая девичья грудь, тонкая талия, длинные стройные ноги и немыслимой красоты и изящества бедра ждали его прикосновений, и он с рычанием отдался наслаждению, не подумав, к сожалению, как доставить наслаждение своей жене. Он упивался ее запахом, менял позы, а она была просто в шоке от происходящего. Рил даже не предполагала, что можно делать такие вещи и после этого спокойно смотреть людям в глаза. Она ничего не испытывала, кроме стыда, боли и неудобства.

С той ночи ничего для нее не изменилось. Она с утра старалась забыть прошедшую ночь и не думать о будущей. Иначе, у нее не хватило бы сил прожить этот день. Князь постоянно говорил с ней о будущих детях, о том, что она скоро непременно забеременеет, а она испытывала отвращение при мысли, что внутри нее будет жить его ребенок. Наверное поэтому дети не спешили зачинаться.

А едва она засыпала после одного кошмара, как во сне приходил другой. Каждую ночь, еще с Кадовца, Рил видела один и тот же сон: крепко связанная, она тонет в какой-то мутной жиже. Изо всех сил дергается, пытаясь сопротивляться, но от этого только быстрее погружается в холодную и грязную черноту.

Прошло всего около трех недель после свадьбы, когда под дверями ее спальни муж поставил нового охранника. До этого они менялись часто, и, как правило, Рил обращала на них внимания меньше, чем на кресла в своей гостиной, но спокойный взгляд этого немолодого человека с медно-коричневой кожей цвета корицы вызвал в ней странное зудящее ощущение какой-то неправильности происходящего. В голове стали возникать вопросы, которых она никогда не задавала себе раньше. Например, почему она так ничего и не знает о своей прошлой жизни? Почему ее муж не делает попыток связаться с ее родными? Если они продали ее, то хотя бы следует выяснить, по какой причине это произошло, и, возможно, наказать виновных. Почему она, княгиня, непременно должна делать все то, что ей предписано, и кто ей это предписал? Почему муж никогда не спрашивает ее мнения хотя бы в тех вопросах, которые касаются ее лично, а все решает только сам? И еще очень много "почему". Вбитые ей в голову во время ежедневных бесед со священником понятия о долге, морали, правилах поведения для столь высокородной дамы, а также женской покорности сопротивлялись этим вопросам ровно три дня, а потом позорно капитулировали. За этим последовало некоторое прояснение в голове, а вместе с ним пришла жестокая бессонница. И с ее приходом Рил оценила всю безобидность своих кошмаров.

Муж, после исполнения супружеского долга, не уходил спать к себе, что являлось предметом для обсуждения и зависти со стороны ее камеристок и компаньонок, но до этого момента его присутствие ей почти не мешало. С появившейся же невесть откуда бессонницей Рил поняла, что просто не в состоянии заснуть рядом с ним. Лежала с открытыми глазами, смотрела в темноту и боролась с накатывающими на нее волнами отвращения, когда он ненароком прикасался к ней. Она отодвигалась на самый край кровати и там проваливалась в темноту без сновидений, но он вскоре нащупывал ее рукой и все равно оказывался рядом. Однажды она ушла спать в кресло, и заснула моментально, но он разбудил ее среди ночи и вернул обратно, приказав оставить глупости и перестать капризничать.

Еще через четыре дня измученная Рил поняла, что в ее жизни надо срочно что-то менять.

Утром после завтрака она отказалась идти на прогулку и решительно выпроводила всех компаньонок, несмотря на их ахи, охи и комментарии. Также решительно удалила служанок, отменила визиты портных и ювелиров и, с трудом удерживая глаза в открытом состоянии, решила хоть немного поспать, опасаясь, что, если она этого не сделает, то на обеде отключится прямо за столом перед послами иностранных государств. Разумеется, сделать этого ей не дали - служанки чуть ли не каждую минуту заглядывали к ней, заботливо интересуясь, не заболела ли она и не нужно ли ей чего.

Тогда, неожиданно для себя разозлившись на всех и вся, Рил встала, вышла из своих комнат и отправилась бродить по дворцу, надеясь найти спокойное местечко, где можно было бы если не поспать, то хотя бы немного побыть в одиночестве. Ее охранников, которые, как правило, везде следовали за ней по пятам, и которые обычно сидели в "предбаннике" - небольшом служебном помещении перед ее апартаментами, почему-то отсутствовали, и она ушла одна. Но чем дольше она плутала по длинным дворцовым коридорам, тем больше разочаровывалась - во дворце повсюду царила суета, куда-то спешили чиновники со стопками бумаг, сновали туда-сюда придворные, что-то делали слуги, которые провожали ее недоуменными взглядами, к счастью, не решаясь задавать вопросы.

Она уже совсем было отчаялась, когда, ненароком завернув за один из углов, обнаружила совсем пустой и тихий коридор. Она пошла по нему и наугад открыла одну из пяти выходивших в него тяжелых дубовых дверей. Неожиданно большая, просто огромная комната, открывшаяся перед ней, удивила ее. Полки со множеством книг закрывали все стены. Несколько столов, стоящих как попало, были завалены странными, ни на что не похожими инструментами, а за одним из них сидел ее врач Будиан.