Нур-Син облизнул вмиг высохшие губы и кивнул. Потом добавил.

- Да, государь. Благодарю за предупреждение, государь. Позволь мне заодно высказать просьбу. Это касается моей собственности, что возле Харрана. Мне бы все-таки хотелось бы предупредить жену, чтобы она заранее побеспокоилась о людях и о хозяйстве. Конечно, я мог бы отправить собственного гонца, но мне не хочется путать государственные дела с частными, тем более в таком тонком деле, как возможный набег горцев.

- Хорошо, я помогу тебе. Я пошлю в Вавилон надежного человека, ты сможешь передать с ним все, что тебе угодно и кому угодно. Но за это ты расскажешь мне, кто самые умелые воины на свете, как воспитать таких воинов и как вести дела в государстве, чтобы таких воинов было побольше.

* * *

Кончалась зима, и над горным массивом, прикрывавшим столицу Мидии с севера, внезапно, за день разошлись тучи. Открылась присыпанная снегом вершина Эльвенда. Прекратились дожди, ударило солнце, вмиг повеяло весной, оживлением природы. По городу пополз животворящий, припахивающий прелью и сладковатой гнильцой дух. Зашевелились почки на деревьях, скоро дубовые рощи по склонам хребта окрасились зеленой дымкой.

За это время Акиль успел несколько раз встретиться со своим родственником, бежавшим в Мидию, и добыть немало ценных сведений об образе мыслей, намерениях и настроениях, царивших среди высших кругов мидийского государства.

Вольнолюбие и вольномыслие с одной стороны и удивительная для вавилонян патриархальная естественность, которую скорее можно назвать неотесанностью и варварской простотой в общении между собой, а также грубоватая прямота, с какой они отстаивали свои интересы, с другой, являлись характерными чертами мидийской знати. В пределах обязательств, которые владетельные князья имели перед царем, они повиновались Астиагу, однако всякое вмешательство в их личные и семейные дела, в отношения с подвластными соплеменниками, вызвали яростный отпор, выливавшийся в неприкрытую ругань, которую позволяли себе даже высшие сановники - такой, например, как родственник царя и полководец Гарпаг. Перед царем вельможи не кланялись, а только склоняли головы. Заводилой ссор обычно выступал Спитам. Это был властный, фанатично преданный борьбе со злом человек. Всякий ущерб святым для каждого мидянина предметам, непочтительно отношение к огню, земле, водам, корове и растениям, возводился им в степень государственного преступления.

Мало того, что двор был расколот на последователей и противников Заратуштры, отдельные царедворцы постоянно грызлись между собой. Сбежавшие из Вавилона, переполненные злобой и жаждой мести сторонники Лабаши первым делом тоже составили собственную партию, которую, как сообщил луббутум, в местных верхах иначе, чем "промотавшиеся негодяи", не называли.

Можно представить изумление бежавших заговорщиков, когда они осознали, что при царском дворе их слова и в грош никто не ставит, зато Угбару*, наместник страны Гутиум, входившей в состав Вавилона и пограничной с Мидией, в глазах Астиага и местной знати считается большим авторитетом, хотя тот верно служил и почитал прежнего государя Нериглиссара и принял присягу на верность нынешнему. К его суждениям, сообщил Акиль, прислушиваются как к откровениям.

Понятно, что бoльшая часть сбежавших заговорщиков, не получив ожидаемой награды за предательство, теперь ради возвращения на родину была готова на все. Им до смерти надоели запреты, подглядывания, смена настроения царя, спесь управляющего дворцом, высокомерие дворецкого, подавальщика еды, виночерпия, подметальщика во дворце, от которых зависело решение наиважнейших вопросов. Никто не мог лично обратиться к царю, для этого просителю следовало найти кого-нибудь из обслуживающей царя челяди и через него подать прошение. Естественно, подобные услуги стоили недешево. В конце концов, противники Набонида, опекаемые верхним замком, скоро перегрызлись между собой и тоже разделились на несколько фракций.

- Кое-кого пригрел Спитам, - добавил Акиль и многозначительно глянул на Нур-Сина.

- Ты имеешь в виду Шириктума? - спросил Нур-Син, внимательно слушавший помощника. - Он прибился к Спитаму? Нашел себе нового хозяина?

Акиль вздохнул и кивнул.

- Самый вредный в окружении наследника человек, - тихо добавил луббутум. - От него можно ждать что угодно.

- Да, - согласился Нур-Син, - Шириктум нигде не пропадет.

Посланники Набонида около месяца жили в Экбатанах в ожидании аудиенции. Никто им не досаждал, не тревожил, в верхнем замке о них словно забыли. Скоро вавилоняне обжились на постоялом дворе, кое-как освоили местное наречие, перезнакомились с постояльцами. Нур-Син ни кем не брезговал, понимая, что любой из остановившихся здесь купцов мог оказаться соглядатаем. Бродячие лицедеи и акробаты нередко устраивали на подворье представления для постояльцев. Однажды искусство управления огнем продемонстрировал пришлый фокусник и чародей. Он с легкостью выдувал изо рта огромные языки пламени, мановением рук возжигал хворост, а вечером, по требованию публики, извлек из мрака изображение богини Ануит. Это воистину было чудо из чудес! Стоило искуснику взмахнуть рукой, как по стене побежали огоньки. Соединившись, они в точности обрисовали облик богини со всеми присущими ей знаками. Зрители попадали на колени, даже Нур-Син вздрогнул и отшатнулся. После окончания сеанса не удержался и осмотрел стену. Принюхавшись, ощутил слабый запах напты. Секрет оказался прост: помощник колдуна выжимкой из напты заранее вычертил на стене изображение богини, так что магу, дождавшись темноты, осталось только поднести к стене спрятанный язычок огня. Он так и спросил фокусника - где покупал горючую жидкость? Тот признался, что на столичном базаре она шла по половине сикля за чашку*.

Как только подсохли улицы, Нур-Син в компании Хашдайей решил осмотреть Экбатаны, познакомиться с укреплениями, посетить знаменитый на всю Азию базар. Хотелось приобрести украшения из золота для Луринду и обручи из бронзы, которыми можно будет одарить подготовленную к его приезду наложницу. Здесь эти предметы стоили намного дешевле. Декум, всю дорогу мечтавший о клинке, выкованном мидийскими кузнецами, рвался посетить ряды оружейников.

Вавилоняне были откровенно разочарованы внешним видом этого прославленного по всему верхнему миру города. Их называли семистенными, однако на самом деле крепостные валы построенного на скалистом холме города лишь при большой фантазии можно было назвать стенами. Скорее это были отдельные бастионы, прикрывавшие то или иное направление и соединявшие, точнее связывавшие в единое целое отвесные склоны. Конечно, укрепления были мощные, но варварские, сложенные из огромных необработанных камней, скрепленных известкой, замешанной на твороге и яичных желтках. Если быть снисходительным, то подобных оборонительных поясов действительно насчитывалось семь рядов, однако с точки зрения возможности взять город штурмом, как презрительно выразился Хашдайя, Навуходоносор здесь долго мучиться не стал бы. Правда, добавил родственник, если знать, каким образом город в изобилии снабжается чистой и на удивление вкусной водой?

Это была тайна из тайн, но как бывает со всякой тайной, известной более чем одному человеку, торгующие в Экбатанах вавилонские купцы объяснили, в чем секрет. Вода попадала в город самотеком, по подземному туннелю из горного озера, расположенного выше Экбатан. Неплохо было бы осмотреть берега этого озера, предложил Хашдайя, и попытаться отыскать вход в подземный водовод, однако это было слишком опасно.

Базар в Экбатанах располагался к северу от верхнего замка, неподалеку от широкой площади, на которой возвышался внушительных размеров храм огня. Это был огромный комплекс, в который входило главное святилище, и несколько капелл, посвященных тому или иному амеша-спента* - светлым духам, входившим в окружение Ахурамазды, а также хозяйственные и жилые помещения и дворики для жрецов и паломников. Посвященное премудрому Господу сооружение поражало размерами и монументальностью, о нем немало говорили в Вавилоне. Все деревянные части были из кедра и кипариса. Балки, потолки, колонны в портиках и перистилях* обшиты золотыми и серебряными пластинами, как, впрочем, и крыша, ослепляюще блиставшая на солнце. В храме совершалось главное государственное таинство - поддержание священного огня и изготовление "хаомы".