- Мой повелитель - царь царей Амель-Мардук! - громко ответил Даниил.

- Да? - усмехнулся Седекия. - Об этом ты расскажешь Господу нашему, Яхве, когда он в ангельском окружении явится в долину Иософата вершить страшный суд, а ты встанешь из праха и предстанешь перед ним. Объяснишь, как осмелился перечить потомку Давидову. Нет, Даниил, тебе придется умерить свой пыл и послужить не народу Израиля, но мне, царю Иудейскому. Ты понял? Никто не избавлял тебя от клятвы на верность потомка Давида, так что слушай меня. Бог наградил меня мудростью и пронзительным зрением, а также памятью. Она кровоточит, но я не слушаю её. Вопить я мог в темнице, а здесь, в роскоши и сытости, я должен быть кроток, осмотрителен и прозорлив. Прорезался ли в моей глотке дар пророческий дар или нет, не мне судить. В этом ты прав. На все воля Божья. Одно я знаю наверняка - я больше не хочу в сырую, холодную щель, в которой провел более двух десятков лет. Там все из глины: ложе, стол, сидение, ложки, миски, кувшин. Все ледяное, источающее мерзость. Заруби себе на носу, я вовсе не желаю сменить эти одежды, слепец с несказанным удовольствием ощупал добротный, подбитый ватой, расшитый халат, - на рубища узника. Я хочу дожить свой век в достатке и тепле. Здесь, в Вавилоне, как жил все эти годы Иехония, будь он проклят! Я понимаю его, изгнанного из вавилонского рая в опустошенную, нищую Палестину, где по горам и долинам бродят дикие пастухи, где разрушен Храм и властвуют наглые. Что ему там делать с толпой домочадцев, чем жить, кто поклонится ему? Кто там теперь наместником?

- Надсмотрщиком над Иудеей был оставлен наш соотечественник Годолия, сын Ахикама, проживавший в Массифе. Его убили наши буйные, а наби Иеремия отправился в Египет, понес слово Божие. Ты прав, Седекия, страна разорена, города разрушены, восстановлен только Ашкелон и Лахиш, где стоят гарнизоны халдеев. Иерусалим лежит в развалинах, только сотая часть населения живет там. И то скорее прячется, чем плодится и размножается.

- Говоришь, буйные убили Годолию? Узнаю соплеменников. Для них нет большего наслаждения, чем пустить родную кровь. Я, Даниил, не хочу в палестины. Я хочу жить здесь, служить и наставлять Амеля-Мардука, и ты мне в этом поможешь. Как ты посмотришь на то, чтобы занять место Набонида и возглавить царскую канцелярию?

Даниил похолодел - вот оно, наказание Божие! Вот чем грозит гордыня и высокомерие! Он оцепенел, на сердце стало пусто. Седекия вырвался на волю и теперь желает стать царским наставником и прожить остаток дней царской жизнью. Он не пожалеет сил, чтобы сохранить свое положение при царе и сохранить сытую, роскошную жизнь.

- Именно! - засмеялся слепец. - Ты умный парень, Даниил, тебя не зря приблизили к царской особе. Поэтому у тебя нет выбора. Ты или будешь помогать мне или я вызову ненависть царя на весь наш многострадальный народ, прижившийся, как ты сказал, в славном и щедром Вавилоне. Иври не привыкать!.. Был плен египетский, был ассирийский, глядишь, все закончится пленом вавилонским. Ты меня понял?

Даниил промолчал.

Тогда Седекия продолжил.

- Ты свалишь Набонида, приблизишь к царю людей, на которых я тебе укажу. Ты будешь делать все, чтобы укрепить его царственность. В этом случае всем будет хорошо. Мне в первую очередь!

Даниил не ответил, не мог ответить - скулы свело. Он во все глаза уставился на ухмыляющуюся, испещренную морщинами рожу прежнего царя, на его лысый, комками под желтоватой, шелущящейся кожей череп; на повязку, за которой таились бельма. В них, оказывается, таилось столько ума, коварства и змеиной хитрости. Он невольно зажмурился - благо, слепец не мог видеть этот неподобающий жест.

Сурово наказываешь ты, Господь!

Наконец царский советник выговорил.

- Я помогу тебе, Седекия, а ты поможешь мне. Поможешь нам. Поклянись именем Божьим, что никогда не переступишь черту, за которой навлечешь на иври немилость и гонения, никогда не подвергнешь их мучениям и пыткам.

Седекия некоторое время помалкивал, что-то смутно шевельнулось в его лице, словно рвалось наружу и этого "что-то" Даниил испугался до смерти. Наконец лицо Седекии обрело спокойствие. Он кивнул.

- Клянусь именем Господа, Создателя нашего.

Эта вслух произнесенная фраза вконец добила Даниила, вызвала оторопь. Седекия легко поклялся в том, чего никогда не исполнит! Перед советником царя вавилонского открылось - если окажется выгодным, слепец не задумываясь переступит через клятву. Что ж, сказал себе советник, Бог вновь наказывает нас жестоко, треплет сильно, как нагадивших котят. По вине и расплата.

Наступила тишина. Седекия млел, согреваемый солнечными лучами, чему-то улыбался - точнее, кривил губы. Даниил долго смотрел на него, прикидывал, что и как, потом обратил очи горе и вопросил Господа - благословишь? Отпустишь грехи ради сохранения Слова твоего, народа твоего?

Солнце щедро дарило тепло. Кварталы Вавилона, видимые с крыши, утопали в цветах. Конец весны - самое благодатное время в Месопотамии. На небе ни единой тучки, в полях крестьяне - подошло время сева. Он вздохнул, сказал себе: поверим небу, - и обратился к слепцу.

- Как, Седекия, - спросил Даниил, - ты мыслишь свалить Набонида? Он умен и коварен, как змей, а мать его, Адда-гуппи пользуется огромным влиянием среди тех, кто правит храмами. В его руках управлением государством, царская казна, он ведает сношениями с иностранными государствами. Я его знаю, он всегда держится в тени, а таких людей губить трудно. Может, лучше договориться с ним?

- С Набонидом? - засмеялся слепец. - Ты забываешь, что когда-то я владел Иудеей, и мне докладывали, что представляет собой Набонид. Да, он хитер, как змей и с ним можно было бы договориться, если бы... Даниил, неужели тебе неизвестно, что он ненавидит иври?

- Почему только нас, - перебил слепца Даниил. - Он испытывает неприязнь ко всем чужакам.

- Ко всем да не ко всем. Ко всем остальным нохри он равнодушен. Он смотрит на них как на объект ловли и охоты. Только к нам он испытывает искреннюю ненависть. Он полагает, что мы извратили имя Бога. Знаешь ли, как он тайно называет Вездесущего?

Советник отрицательно покачал головой.

- Он называет его Син-Луна, сказал слепец. - Он верит, что все вокруг: земля, небо, рай и ад созданы по воле ночного светила. Но не будем о сложном, закончим о святотатце. Набонид - наш главный враг, с ним невозможно договориться. Теперь расскажи мне, о чем сплетничают во дворце? Кто в силе у Амеля, кто в чести? Кто впал в немилость? Расскажи все без утайки...

Даниил добросовестно поведал слепцу о тайнах вавилонского двора, описал, кто есть кто в ближайшем окружении Амеля-Мардука и с какими трудностями сталкивается новый царь. Утаивать какие-то частности было бессмысленно, этот дьявол в обличии пророка все равно все выведает. Тогда случится неизбежное - оборвется жизнь Даниилова, и некому будет оберегать тошавим.* И кто окажется источником новых бедствий? Свой же царь! От семени Давидова! Чудны твои замыслы, Яхве!

Выслушав Даниила, Седекия спросил.

- Как я понял, главную опасность власти нашего повелителя представляет армия, которая по существу находится под контролем Нериглиссара?

- Ты правильно оцениваешь ситуацию, Седекия. Никто не может посягнуть на армию, даже правитель Вавилона.

- И вы, советники царя, бьетесь над разгадкой, как поступить, чтобы удовлетворить солдатчину и не дать Нериглиссару совершить победоносный поход? - Да, Седекия.

Слепец усмехнулся.

- Не хочешь называть меня господином, Даниил? Может, тебя удовлетворит обращение наби?

Даниил промолчал.

- Ладно, - потер руки Седекия. - Теперь расскажи о Валтасаре, сыне Навуходоносора?

- Мальчишке шесть лет, однако он не по годам буен и строптив. Почитает только мать Нитокрис, в её присутствии делается тихим, как мышь.

- Я так понимаю, что, помимо нашего правителя, только Валтасар может реально претендовать на престол?