Дэвис А
Миллионерша-подросток
А.Дэвис
МИЛЛИОНЕРША-ПОДРОСТОК
Вскоре после прибытия в Вашингтон я уже сидел за столом напротив Старика в его офисе на Пенсильвания-стрит.
- Твое прикрытие, кажется, работает превосходно, Джерри, - сказал он. - Как тебе удается совмещать роль частного детектива с деятельностью агента службы безопасности? - спросил он.
- Как нельзя лучше, сэр. Никто, даже местная полиция, ничего не подозревает.
- Насколько я знаю, один из служащих полицейского управления - твой лучший друг.
- Cол Конвейл, сэр. Мы росли вместе.
- Хорошо, - кивнул Старик. - Очень хорошо. - Он помолчал, продолжая просматривать бумаги. - Думаю, тебе любопытно знать, зачем я вызвал тебя в управление, - сказал он наконец, посмотрев на меня поверх очков.
- Новое задание, я полагаю. Что - Атланту передают другому агенту?
- Нет, - ответил шеф. - Ты остаешься на своем месте. Причина же, по которой я вызвал тебя сюда, заключается в том, что исчез особо ценный и пользующийся особым доверием сотрудник Государственного Департамента, а единственная его родственница, родная мать, живет в Атланте. Его зовут Cидни Брайн.
- Как он исчез, сэр?
- Исчез, и все. Просто пропал и никаких следов. Имел, между прочим, доступ к нашим сверхсекретным кодам. - Старик поднялся, наклонился через стол и передал мне папку. - Здесь досье на него и некоторые сведения о его матери. Ознакомься, а за обедом изложи свои соображения.
Пообедав, Старик отложил салфетку в сторону и откашлялся.
- Джерри, - начал он, и мне показалось, что я уловил нотку смущения в его голосе, - я слышал, как ребята в нашем офисе однажды говорили о тебе, и мне хотелось бы задать тебе один весьма деликатный... э-ээ... даже интимный вопрос, который совершенно не входит в сферу наших служебных отношений. Ты не возражаешь?
- Вовсе нет, - недоуменно ответил я.
- Благодарю тебя. Я спрашиваю тебя только лишь из любопытства, так как в моем возрасте подобного рола сведения уже абсолютно бесполезны. Но я слышал, что ты владеешь... как бы сказать... э-ээ... таким методом, при котором можешь долго удовлетворять женщину, не исчерпывая себя при этом до конца. Это правда?
- Да. - Я ухмыльнулся, смекнув, куда он клонит.
- Но как? Как это возможно?
Я доходчиво объяснил ему. Мой сосед по комнате в колледже, бакалавр-психолог по имени Билл Эванс, разработал за время нашей учебы теорию, заключающуюся в том, что во время полового акта каждый мужчина в состоянии определить момент наступления оргазма - и может сам предотвратить этот процесс, с усилием сосредоточившись на каком-то, совершенно постороннем предмете, желательно, представляющем для него большой интерес.
Билл проверял на практике свою теорию с любой подвернувшейся студенткой, пока не достиг совершенства. Для него "абсолютно посторонним предметом" - или "финтифлюшкой", как он называл это - было огнестрельное оружие. Будучи коллекционером старинного огнестрельного оружия, он клялся, что разбирал по винтику, чистил и снова собирал каждый из своих старинных мушкетов или пистолетов во время продолжительных половых актов.
Однажды, чтобы доказать правдивость своей теории на вечеринке во время уик-энда, где вино лилось рекой, он оттрахал и совершенно очаровал семерых молодых студенточек, непрерывно продержавшись без оргазма восемь часов и девятнадцать минут. Студенточки кончили раз по десять. Они наперебой пытались заставить его излить в них сперму, заключая пари, но никто так и не выиграл. Когда слух о невероятных способностях Билла распространился по колледжу, нет необходимости говорить, что он стал сверхжеланным гостем для большинства девичьих компаний.
Финтифлюшкой для Билла служило оружие. Я же предпочел цифры. Тренируясь, я обнаружил, что умножая два ряда цифр, я могу продолжать половой акт бесконечно долго.
- Я понимаю. - Старик как-то печально вздохнул, когда я кончил рассказывать, затем на его морщинистом лице появилась одна из его редких улыбок. - Если бы только я знал об этом раньше, когда был молодым.
Четыре часа спустя я уже возвратился в Атланту и, забрав на стоянке аэропорта свою машину, покатил домой.
Гроза налетела внезапно. Порывы ветра бросали потоки дождя, закрывая сплошной пеленой ветровое стекло моего автомобиля, когда я свернул с Четвертой авеню на Мемориальное шоссе. Внезапно свет фар выхватил из темноты грязную, насквозь промокшую и пьяно пошатывавшуюся девчушку. Увидев, что, сделав несколько нетвердых шагов, она упала прямо на обочину, я резко затормозил.
Когда я подбежал, она лежала в луже, не двигаясь. Я перевернул её на спину, чтобы посмотреть на её лицо. Свежие кровоподтеки покрывали правую щеку, губы были разбиты и отекли, глаза заплыли так, что их почти не было видно. В общем, выглядела она так, будто её молотили, перепутав с боксерской грушей.
- Пожалуйста, не бейте меня больше, - хрипло прошептала она, когда я поднял её за плечи и откинул волосы с её лица.
- Никто не собирается бить тебя, малышка, - сочувственно произнес я.
Хрупкой девчушке было, на мой взгляд, около восемнадцати.
- Пожалуйста, не бейте меня, - снова прошептала она.
- Никто больше не будет тебя бить, - повторил я.
Она, очевидно, не расслышала меня в первый раз, а теперь съежилась от страха при звуке моего голоса и попыталась закрыть лицо руками, при этом у неё из груди вырвался какой-то животный стон.
Я подтащил её к тротуару, вернулся к машине, отыскал в бардачке бутылку виски и поднес к её распухшим губам.
Когда виски обожгло её кровоточащий рот, девчушка вздрогнула и попыталась оттолкнуть меня, но я держал бутылку до тех пор, пока она не закашлялась и не выплюнула последний глоток прямо мне на пиджак. Я отнес девочку, весившую не больше сотни фунтов, к машине и осторожно посадил на переднее сиденье.
- Куда тебя отвезти?
Ярость, которую я испытывал, глядя на её изуродованное лицо и зная, что кто-то избил её умышленно, сменилась клокочущим, почти бешеным гневом.
- Я не знаю, - глухо пробормотала она - слова с трудом слетали с её губ. - У меня нет дома.
Туфель на ней не было, а чулки имели такой вид, будто побывали в мясорубке; блузка спереди была разорвана снизу до верху, а юбка была такая грязная, будто на ней целую неделю спала стая бездомных собак. Однако с первого взгляда было видно, что её одежда была куплена не в дешевой лавке.
Я преркасно понимал: тот, кто мог позволить себе носить такую одежду, конечно же не ночевал под открытым небом. Но я пропустил её ответ мимо ушей и закинул другую удочку.
- Где твои родные? - спросил я.
- У меня никого нет.
- Где ты остановилась?
Господи, подумал я про себя, во что я влип на этот раз?
- Нигде.
- Тогда я отвезу тебя в Пирсонскую Мемориальную больницу, - сказал я. - Там тебя поставят на ноги.
- Нет! - Девчушка вздрогнула. - Я... Мне туда нельзя!
Я внимательно посмотрел на нее, недоумевая, почему человек, избитый до полусмерти, не хотел, чтобы ему оказали медицинскую помощь.
Похоже, виски наконец подействовало, потому что девчушка выпрямилась, изучающе посмотрела на меня и заговорила:
- Мне все равно, что вы собираетесь делать... Все равно со мной потом сделают то же самое... Я полностью полагаюсь на вас. У вас доброе лицо.
Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться - моя физиономия может понравиться только очень нежно любящей матери, да и то, если она слепа, как одряхлевшая курица. Капитан Cол Конвейл однажды в шутку заметил, что у меня такая рожа, от которой любое парное молоко прокиснет через тридцать секунд.
- Повтори-ка, - попросил я. - Насчет того, что с тобой сдлеают то же самое.
- Они хотят убить меня, вот и все. - Девушка слегка поежилась. - Я не знаю, кто они такие, но слышала как они говорили, что должны убить меня, иначе им придется вернуть половину денег, которые они получили при заключении контракта - не знаю, какого. Они везли меня куда-то, чтобы убить и закопать, но мне удалось сбежать.