Испанию в это время возвысило стечение благоприятных обстоятельств. Только что объединившись вследствие слияния Кастилии и Арагона и покорив последнее владение мусульман в Европе (Гренаду), Испания, благодаря открытию Америки, приобрела за океаном новые земли, откуда стала вывозить массу драгоценных металлов. По династическим связям в начале XVI в. королю Испании достались богатые Нидерланды, и кроме того он возложил на свою голову корону Священной Римской империи, как потомок уже раньше царствовавшей там династии Габсбургов. В течение всего XVI в. Испания сохраняла это первенствующее положение, но обессиленная дурным управлением, хищническим хозяйством и войнами, в XVII в. она опять превратилась во второстепенное государство.

Более прочное значение в ту же эпоху приобрела в политическом мире Европы другая габсбургская держава, Австрия. Одной из княжеских династий Германии, из которой в конце средних веков стали выбирать глав Священной Римской империи, удалось путем войн, но особенно при помощи брачных союзов соединить под своею властью Австрию, Штирию, Каринтию, Крайну, Тироль, а также короны св. Вячеслава (Чехию) и св. Стефана (Венгрию),- обширный сплошной комплекс разноплеменных земель на ю.-з. и с.-в. от среднего течения Дуная. Входя западными своими частями в состав Германии, восточными областями Австрия соприкасалась с Польшею и с Турцией, которая у нее даже временно отнимала Венгрию. Защищая центральную Европу от турок, Австрия в то же время играла роль передового германизаторского поста, выдвинувшегося далеко на восток в иноплеменные страны. Ее государи, не имевшие общего титула до самого начала XIX в., избирались в императоры Священной Римской империи немецкой нации, что ставило Австрию во главе всего германского мира.

Взаимные отношения западноевропейских государств в XVI в. осложнились еще религиозным расколом, вызванным в католическом мире реформацией XVI в. и сопровождавшимся рядом междоусобий и международных войн с середины XVI до середины XVII в., в которых одни государства выступали в качестве сторонников Рима, другие - в роли защитников протестантизма, о чем у нас будет еще идти речь. Здесь мы только должны обратить внимание лишь на это общее усложнение международных отношений в рассматриваемую эпоху.

Напор мусульманства

В эту же эпоху весьма грозною и опасною политическою силою сделались для Европы турки. Если на самых западных и самых восточных границах христианского мира, в Испании и на Руси, в конце XV в. была одержана окончательная победа над бывшими магометанскими завоевателями этих стран, маврами и татарами, то с юга, наоборот, на центральную Европу двигалась грозная неопасная сила турок, тем более, что европейские государи начали их самих вмешивать в свои войны. Утвердившись на Балканском полуострове, турки совершили еще ряд завоеваний и в Азии, и в Африке (Египет), и в Европе, создав таким образом громадную державу, которая стала представлять серьезную опасность для соседних наций. Современник Карла V, султан Сулейман, захватил Белград и, разбив (при Могаче) чешско-венгерское войско, занял Венгрию, после чего ему уже ничего не стоило сделать нападение на самую Вену. Правда, попытка турок владеть этим городом окончилась для них неудачею (1529), но они все-таки остались в Венгрии и оттуда постоянно грозили австрийским наследственным владениям, а с ними и всей Германии. Опасность со стороны мусульман существовала и для других владений Карла V. На севере Африки утвердились морские разбойники, которые не только грабили корабли христиан на Средиземном море, но и нападали на испанские и итальянские берега с целью грабежа и увода мирных жителей для продажи в рабство. Держава Карла V должна была напрягать все свои силы

в этой борьбе с мусульманским миром. Для враждовавшей с Карлом V Франции затруднения, возникавшие на востоке и юге его империи, были весьма выгодны; Франция даже воспользовалась этими обстоятельствами для нового завоевания Италии уже в прямом союзе с Турцией.

Образование национальных государств на Западе

Что касается до внутреннего политического строя европейских наций, то в эту переходную от средних веков в новое время эпоху он характеризуется падением феодализма и усилением государственного начала. Сущность этого процесса заключалась в объединении мелких политических организмов в более крупные, в превращении феодальных сеньеров из помещиков-государей лишь в привилегированное сословие подданных короля и в замене именно отношениями подданства прежних отношений феодальной иерархии сеньеров и вассалов. Стоит только припомнить, чем был феодализм*, для того чтобы представить себе и сущность процесса политической дефеодализации, начавшейся в конце средних веков.

Сословная монархия и начало абсолютизма

Западноевропейское государство переходит из средних веков в новое время в форме сословной монархии: период растворения государства в обществе (феодальная эпоха) уже был пережит, период поглощения общества государством (эпоха королевского абсолютизма) был еще впереди. Время сословной монархии это XIV и XV вв.; в XVII и XVIII столетиях уже торжествует королевский абсолютизм; XVI век является переходным от одной системы к другой. Перед этими пятью столетиями формируется, торжествует и падает политический феодализм, разделивший верховную власть между аристократическими элементами общества; конец же XVIII века знаменуется переворотом, открывающим эпоху

* См. выше, стр. 163.

участия бессословного общества в верховной власти. Из главных стран Европы одна Англия не знала ни феодального раздробления с расхищением верховной власти сеньерами, ни королевского абсолютизма с устранением общественных сил от участия в государственных делах. В Англии средневековая сословная монархия постепенно перешла в новую монархию конституционную, сделавшуюся образцом, которому стали подражать континентальные страны Запада после французской революции. И здесь, как и везде, обе формы общественного участия в государственной власти не только гарантировали участвующим элементам известную независимость в тех или других делах от какой бы то ни было неограниченной воли, но и давали им возможность осуществлять при помощи государственного принуждения социальные стремления отдельных сословий и классов. В новейшее время стали требовать подобной же гарантии и подобной же возможности и чисто демократические стремления.

Сословно-представительные учреждения возникли во всех западноевропейских государствах. Характерными их чертами являются при всех различиях между ними: участие общества через своих представителей в государственных сеймах, куда раньше являлись лишь по личному праву, разделение этих сеймов на сословные палаты, издание законов и установление налогов не иначе, как с согласия представителей сословий. Из этих черт представительная система и законодательная власть с правом вотирования налогов перешли и в конституционную монархию новейшего времени, как основные условия политической свободы, но сословный характер старых государственных сеймов уступил место в новых конституциях иному началу. Везде, далее, право участия в собраниях государственных чинов принадлежало не всем сословиям, а главным образом лишь духовенству, дворянству и горожанам, в лучшем же случае, - как это было в Англии, где рано стало падать сословное начало, - только известному общественному классу, обладавшему определенным имущественным цензом. Сословность государственных сеймов с устранением из них народной массы делала из них орудие, с помощью которого высшие классы

общества могли осуществлять свои социальные стремления часто в ущерб народным интересам. Стоит, напр., отметить, что ухудшение быта крестьян и даже прямое их закрепощение в Германии, в Венгрии, в Польше, в Дании было делом местных сословных сеймов, или что английский парламент принимал деятельное участие в обезземелении крестьян. Поэтому собрания государственных чинов не пользовались доверием и поддержкою народных масс, и это было одною из причин их бессилия в борьбе с королевскою властью. Другим условием их бессилия в этой борьбе был междусословный антагонизм: существуя в самой социальной жизни, он переносился и в собрания сословных представителей. Каждый "чин" отстаивал только свои интересы, игнорируя интересы других "чинов", и в этом отношении особенную роль играло своекорыстное и высокомерное поведение дворянства, которое не хотело ничем жертвовать для государства и смотрело с презрением на третье сословие, т. е. на горожан. Главное исключение из общего правила составляет и тут английский парламент, в нижней палате которого слились воедино разные социальные элементы, в общем весьма солидарно отстаивавшие свои права и интересы. Всем этим учреждениям приходилось выдерживать борьбу с королями на почве вопроса о взаимном разделе между ними власти, и борьба эта имела различный исход. В некоторых случаях сеймы добивались полного перевеса над короной, превращавшейся тогда в своего рода высшую магистратуру аристократических республик (в Польше, одно время в Дании и Швеции), и поддерживали принципы избирательной монархии (что наблюдается еще в Чехии и Венгрии). Но это были исключения, да и из них одна только Польша удержалась до конца в положении аристократической республики с пожизненным королем во главе. В других странах собрания государственных чинов позднее или совсем прекратились, как то было во Франции, в Испании, в Дании и в одной части немецких княжеств, или продолжали существовать (в габсбургских землях, в другой части немецких княжеств, в Швеции) без действительного значения в государстве.