Даже сейчас, при воспоминании о девках, у Михаэля враз перешибло дух. Ну да девки - это полбеды! Но вот иногда, по ночам слышался под землей рев мотора. Рев долетал даже и до поста No 2. Реву вослед слышались крики людей, заводивших вертолетный - от МИ-8, сразу определил Михаэль, двигатель. Крики были истошные, чуть не предсмертные. Правда, они быстро кончались, а иначе не выдержал бы Михаэль, побежал разбираться. Крики кончались, и вертак (или другой какой-то аппарат), судя по звуку, улетал. Только куда ж он из-под земли-то улететь мог?

Михаэль как раз прокручивал в голове рев мотора, когда наружная дверь отворилась и в помещение фирмы вошел натянутый стрункой, с седыми баками подполковник милиции. В руках подполковник держал коричневую папочку из кожзаменителя с детским щелкающим замком.

Михаэль мигом вскочил, а над замочком детским посмеялся: "Совок-замок", - съязвил он про себя даже. Однако тут же все лишние мысли и оборвал.

Подполковник устало Михаэлю кивнул, сел в кресло по другую сторону стола, снял фуражку. Он посидел чуток в кресле, на минуту прикрыв - как сделал бы любой немолодой человек после быстрой ходьбы - глаза. Потом открыл их, дружелюбно на Михаэля глянул, постукал средним пальцем по папочке:

- Вот, с руководством вашим погутарить пришел. Сами-то они к нам - ни ногой! Зовем, зовем - ан нет. Такие дела, капитан, - подполковник еще раз крепко стукнул пальцем по папке. - Так что, звоните.

Звонить не надо было, телефон стоял на столе для отвода глаз, подполковник, конечно, не знал, что достаточно нажать ногой кнопку на ножке стола, и придет из камуфляжного здания старший охраны.

- Сами-то взглянуть не желаете? Снимочки интересные! Вы ведь когда-то борцом за справедливость были? В Германии? А? Не за то ли вас отовсюду повышибли?

"Вон оно! А я-то... Как же не допер! Вон за что турнули!" - пронеслось в голове Михаэля мгновенным вихрем. Сам же он стал склоняться к папочке, которую - отстегнув детский замок - уже разламывал надвое, как книгу, подполковник.

Подполковник раскрыл папку, резко сунул ее Михаэлю под нос, тот вдохнул чего-то сладко-обморочного и моментально почти отключился, успев лишь сделать движение рукой, но не сообразив нажать кнопку, вделанную в ножку стола.

Подполковник бережно поддержал теряющего сознание, опустил его в кресло, подошел к окну, выходившему на улицу, махнул рукой, и через десять-пятнадцать секунд в наружную дверь вошло сразу несколько человек.

Один из вошедших стал колдовать над распределительным щитком на стене, не забыл осмотреть кнопки на полу и на ножке стола, сразу же легко обесточив их.

- Хотово, - сказал с придыханием колдовавший, и все вошедшие, кроме одного, оставленного с автоматом на входе, быстро прошли во внутренний дворик. Впереди шел подполковник, с ним рядом майор в военной форме, сзади - трое крепышей в штатском. Замыкал шествие человек в плащ-палатке, вместо обычного капюшона на голову его был нахлобучен балахон с узкими прорезями для глаз.

Через двадцать минут картина в научном центре "АБЦ-Холзан" была такой: связанных охранников вынесли в глухую комнатенку, нависавшую над стеклянными клетухами в конце коридора, девушки - всего их было восемь собрались в одной из клетух. Присутствия чужих они, похоже, не смущались, им было даже весело, кое-как увернув животы полотенцами, понабросив на плечи халатики, они о чем-то мило щебетали, ведущий съемки оператор и младший научный сотрудник пили кофе, так как никакого сопротивления милиции оказывать, понятное дело, не собирались. Подполковник же, майор и двое штатских, проволочив связанного начальника охраны через коридор к еще одной комнатухе без окон, приступили к допросу.

- Ну, ты! - майор сунул пистолет в лицо лежавшему на полу начальнику охраны. - Мы знаем, кто вы и все дела ваши знаем. Говори быстро, не думая! Иначе шлепнем здесь же. Закон по борьбе с бандитизмом знаешь?

- Вы бандиты и есть... А мы - Миноборона... Вас сейчас здесь накроют.

- Не накроют. Не поможет тебе Миноборона. Мы их самих сейчас крутим! А вы - частная лавочка. Быстро, только ответы: здесь не все девки. Остальные где?

- Больше нет.

- Не темни! - майор ткнул пистолетом начальнику охраны в зубы. Из верхней губы выступила и тяжко повисла, словно не зная - падать ли, нет ли, - капелька крови. - Должны быть еще! Куда вы тех, что не подходят, деваете?

- Не знаю, не мое дело...

- Ну не режете же вы их здесь, а? - майор еще раз ткнул пистолетом охранника, и у того из губы выпрыгнуло сразу несколько капель, они тут же сомкнулись в алую струйку. - Ну? - повторил майор.

- Тех, что не подошли, куда-то устраивают. Куда - не знаю.

- А тех, кто подошел? Кто стопроцентно подошел? Бывают же такие?

- Бывают, но редко...

- Когда в последний раз такая девушка была выявлена? - быстро спросил молчавший до сих пор подполковник.

- Вчера.

- Куда ее дели? - подполковник чуть повысил голос.

- В Москву отправили. В какой именно центр - не знаю. Нам не сообщают.

Допрос продолжался, но человек в балахоне с прорезями для глаз не стал дожидаться его окончания.

Осторожно ступая, он пересек внутренний дворик, отворил дверь наружную и оказался на темноватой, тихой, сплошь заросшей липами окраинной улице. Там он осмотрелся, убедился, что никто за ним не следит, и, убыстряя шаг, пошел по засаженной липами улице. Забравшись в дожидавшуюся его "Волгу", человек стал сдирать с лица мешавший дышать балахон.

- Ее увезли в Москву.

- Ну, стало быть, и нам туда дорога. Давно в стольный град собираюсь! Самолет завтра в одиннадцать. Одним рейсом и полетим.

И вот после всех нервотрепок и неожиданностей Волжанска Нелепина по прибытии в Москву потянуло в дом с бельведером, к старику. Сразу после обстоятельного доклада Ушатому, он сел в ЗИС и покатил на Солянку. Машина, так понравившаяся Китаю, бежала легко, слушалась руля безукоризненно. Оставив ее на прежнем месте, Нелепин вошел.

Новый сторож встретил его растерянно-ласково. В последние пять-шесть дней ему приходилось чуть не ежечасно то служащим, то оперативникам, то досужим соседям, то и сейчас еще мелькавшему в доме следователю Степененко, которому и было поручено дело об убийстве старика Яхирева, что-то отвечать. От неловких своих ответов сторож-сморчок еще больше сжимался и морщился, стягивал лицо в узелок, говорил боязливей, тише.

- Я ж вам и отвечаю, - в третий раз, но без раздражения, как-то обреченно повторял он, - тут во дворе и зарезали. А кто, за что - неведомо. Не нашли никого покамест. Может, и искать не будут. До того ль! - сторож бережно покашливал, как старая обезьянка, сбивающая с себя капли опрокинутой на нее озорниками воды, встряхивал головой. - Жалко Михеича. Тут-то яво все Китаем звали. И дома тож. Мы с ним суседи, на Болвановке жили. Место освободилось, меня и взяли. А схоронили его на Рогожке. На Рогожском, значит, кладбище. Там и лежит...

Нелепин тоскливо разглянулся по сторонам. Электросвечка Китаева исчезла, горела лишь копченая лампочка в голой торцовой стене. Книги раскрытой на конторке тоже не было. И от этого брыдко, от этого муторно стало Нелепину в доме своем. Показалось: дом без старика - ему не нужен вовсе! Показалось еще, что и вся нынешняя его жизнь, несмотря на богатство ее и разнообразие, - одна сплошная неудача. Не зная, как от тяжести этой неудачи освободиться, и ни о чем больше сторожа-сморчка не спрашивая, кинулся он на неведомую Рогожку.

И здесь настало мытарство новое: мытарство гнева, мытарство ярости.

Полыхнула огнем близ ног узко-глубокая яма, засветилась слабо-алым накалом понатыканная в малопрозрачном чадном воздухе вкруг ямы проволока. Крылья восхищавших душу на небо - разжались, ангелы "встречные" - исчезли. И разлилась во всю ширь тошно-давящая и голубо-черная пустота. Пустота эта ела душу, была всеохватной, бескрайней. И только из ямы огненной, то гасившей, то вновь воздымавшей свой жар, неслись сладко-тягучие, словно бы женские стоны. Испытуемый стоял столбом, не двигался, что делать ему - не знал. Ожидая смерти духовной и пугаясь ее больше возможных телесных мук, он мелко, словно тонувший и случайно выброшенный из воды на берег, дрожал. Вдруг выткнулась из ямы белокурая хорошенькая головка на стебельковой, мягко опутанной пламенем - словно косыночкой газовой - шее.