Внутри у Ван все сжималось от того ужаса, который ее разум старался держать на расстоянии. Впереди уже виднелся невысокий купол – место ее назначения. Оттуда то и дело следовали выплески лазерного огня – заметные благодаря направляющим лучам; временами также мелькали блики, когда пыль вплывала в тонкие, как прутик, столбики энергетических фотонов, но никаких ракет из-под купола не летело. Потому что ракеты туда везла она, Ван Чунь-мэй. Славный бы вышел взрыв, если бы какая-нибудь сикараха в ненужный момент глянула вниз и выбрала ее своей мишенью.

– Я просто не вправе просить кого-то брать на себя такой риск! – настаивал контр-адмирал.

– Мы здесь именно за этим, сэр, – сказала Ван в тишине, которой была встречена адмиральская ремарка. – Так что штатским не придется брать на себя такой риск. Я повезу боеприпасы. – У вахтенного офицера она спросила: – Где мне грузиться?

– Вы не можете этого сделать!

– Я не просто могу это сделать, сэр! Я должна. – И Ван Чунь-мэй вышла с командного центра.

Она самую малость гордилась этим своим ответом с «могу и должна». Из него можно было бы классную надгробную надпись сварганить. «Ну-ну, – осадила себя Ван. – Никаких негативных мыслей».

Так или иначе, она лучше бы погибла, пытаясь себя защитить, чем просто позволила бы сикарахам размазать ее в кровавое месиво по причине того, что Ковил не мог заставить себя приказать своим подчиненным рисковать своей жизнью. Если такой образ мыслей следовало считать негативным, то и черт с ним тогда.

Впереди что-то рвануло – не то бомба, не то ракета. Серебристый фонтан лунной пыли и камней расплескивался со зловещей медлительностью. Ван хладнокровно обогнула очередную воронку, надеясь, что это была простая случайность, а не прямая атака на ее маленький, медленно движущийся тягач. Впереди, уже в каких-то пятистах метрах, маячило иссиня-черное отверстие, ведущее в седьмой сектор. Тут лазерный луч резанул по земле совсем рядом с кабиной тягача.

«Значит, это была не простая случайность», – подумала Ван.

Сбросив землю с груди и плеч капитана, Падди и Синтия обнаружили, что его пояс придавлен здоровенной плитой кладки. Сама плита, сделанная из пеносинкрета, была почти невесома, но она поддерживала тонны грунта, и только чудо удерживало ее от того, чтобы разрезать Каверса пополам. Падди и Синтия подперли плиту с обеих сторон кусками того же самого материала, а затем принялись рыть вокруг капитана, с мучительной медлительностью освобождая его тело от грунта. Но когда они потянули его за плечи, Каверс вскрикнул.

– Я застрял! – сказал он затем. – Мне там что-то ногу прижало.

Переглянувшись, Падди и Синтия обменялись безмолвным «вот черт!»

– Которую ногу, сэр? – спросила Синтия.

– Правую, – ответил Каверс и закрыл глаза.

Синтия не была уверена, потерял ли капитан ненадолго сознание или просто проявлял невероятную стойкость; так или иначе, она удвоила свои усилия по откапыванию его ног. Они с Падди сняли рубашки, чтобы использовать их как мешки для грунта, который она откапывала и передавала новоирландцу.

– Как думаешь, когда за нами придут? – спросил Падди у Синтии, как будто капитан не мог его слышать.

Каверс тактично промолчал, но подумал: «Надеюсь, раньше, чем воздух кончится».

– Все в свое время, старшина, – сказала Синтия. – Давайте для начала освободим капитана и окажем ему первую помощь. А потом станем заботиться о том, как нам отсюда дорогу прорыть.

Падди невольно ухмыльнулся. И тому, как Синтия обратилась к нему по званию перед находящимся почти без сознания капитаном, и ее предположению, что они сами себя спасут.

– Вы правы, лейтенант. – Падди сопроводил свой официальный ответ всей той любовью, которую он к ней испытывал, и ему показалось, что в темноте тоннеля, который копала Синтия, замерцала ее улыбка.

Они не торопились высвобождать Каверса, то и дело медля, чтобы проверить ненадежную крышу над головой. Кроме того, Падди и Синтия побаивались, что еще больше поранят Каверса, если станут раньше времени его двигать. Наконец, Синтия добралась до того места, где капитану прижало ногу.

И внутренне похолодела. Длинный кусок стали, точно старинный меч, пронзил икру Каверса за самой костью и вонзился глубоко в землю. Рана кровоточила, но равномерно, без пульсации, что Синтия приняла за добрый знак. И все же она чувствовала себя совершенно беспомощной. Они не могли удалить кусок стали, не могли перевязать рану, а лубок потребовал бы постоянной поддержки.

Синтия выползла из дыры, которую сама же и проделала.

– Мы не можем его вытащить, – сказала она Падди и слегка сжала ему плечо. – Надо отсюда выбираться.

Падди почесал в затылке и оглядел их крошечное убежище.

– В какую сторону? – спросил он, разводя руками и шлепая ладонью по стене. – Откуда нам знать?

Синтия внимательно огляделась. Куда они направлялись, как далеко были от станции, как далеко от челнока? Волевым усилием она заставила себя вспомнить, где она находилась, когда капитан включил свой фонарик. Дальше Синтия смогла вспомнить, как именно она лежала, прежде чем встала. Но как они упали – вперед или назад? Она взглянула на капитана.

«Итак, капитан шел к нам навстречу, – подумала Синтия. – А это значит, что если мы будем рыть от его ног, то должны добраться до станции. – Тут она подавила в себе подозрение, что при взрыве их могло разбросать. – По крайней мере, это наверняка был взрыв. Случайный? Или какая-то вражеская атака?»

– Вот в эту сторону, – решила Синтия. – Я буду продолжать рыть от ног капитана. Это должно привести нас к станции.

– Грунт я буду вот здесь упаковывать, – сказал Падди, указывая на более глубокую часть их каморки.

Он не стал спорить о том, кому следует вычерпывать землю. Миниатюрная фигурка Синтии означала, что ей требовалось перемещать меньше грунта, а учитывая то ограниченное пространство, которое у них оставалось, это был важный фактор. Как только Синди доберется до спасателей, они смогут вычерпывать грунт с другой стороны. Падди старался не думать о том, что будет с ними со всеми, если по ту сторону капитанских ног Синтия пророет себе дорогу не в тоннель, а на поверхность спутника.