– Как скажете, миледи, - смиренно пожала плечами Алаина.

Сватке была вполне удовлетворена.

А Алаина расстроилась больше, чем показала, и сама от себя ожидала. После недавних событий она особенно остро почувствовала, как тяжело быть бедной и бесправной. И ей еще сильней захотелось покинуть дом опекунши.

Глава 2.

А через несколько недель у них в поместье неожиданно появился принц Корн. Алаина видела из окна, как он подъехал к крыльцу, соскочил с коня, как навстречу ему выскочили Сватке и Рудаль, как повели его в дом. Алаина улыбнулась. Почему-то о нем не хотелось вспоминать плохо. И хотя она с содроганием вспоминала гонку в лесу, после сделанных вместе пирожных, она перестала его бояться.

А буквально через несколько минут прибежала горничная и передала указание госпожи - Алаине не покидать свою комнату до особого указания. Алаина снова улыбнулась. Что-то с трудом верилось, что она смогла бы заинтересовать этого высокородного, спесивого принца, иногда, правда, ведущего себя как мальчишка. Алаина фыркнула, вспомнив, как принц пек пирожные босиком. И вдруг она похолодела. А что, если он приехал, чтобы попробовать купить ее Арика. От этой мысли ей стало плохо. Ведь принцу так понравился Арик и он уже предлагал его купить. Конечно, конь ее, но кого это будет интересовать, если предложение поступит от самого сына короля. И как назло, горничная уже ушла. Алина заметалась по комнате. Подбежав к окну, она выглянула и подозвала пробегавшего поваренка.

– Рол, позови Парки, будь добр.

Парки не заставил себя долго ждать, и вскоре уже был под ее окнами.

– Парки, приехал принц, ему в прошлый раз Арик понравился, вдруг он приехал его купить. Сделай что-нибудь, Парки, миленький!

– Не волнуйся, девочка, сей момент придумаю что-нибудь. Ну, например, захромает он у меня, скажу, что ногу повредил. Пойдет?

– Ой, спасибо, Парки!

Все, можно вздохнуть спокойно, Парки не подведет.

А в это время Сватке с дочерью не знали, куда усадить дорогого гостя. Они были потрясены неожиданным визитом, но уже опасались высказывать свою излишнюю преданность, боясь попасть еще в какое-нибудь трудное положение.

Впрочем, принц был мил и доброжелателен.

Он согласился остаться на обед, и за обедом являл собой саму любезность и очарование. Расспрашивал, как им понравился Бал, как они доехали? Мимоходом со смехом вспомнил свои сапоги, посмеялся:

– Кстати, как там эта замарашка, все такая же грязная? Интересно, какое имя может быть у такой страшненькой девушки.

Если бы принц не был бы так мил с ее дочерью, Сватке насторожилась бы или голос ее от неожиданности дрогнул, а так ложь у нее получилась естественной и легкой:

– О, ваше высочество, я не помню имена всех своих дворовых никчемных девиц. Помню только, что после того случая, я отправила ее подальше с глаз в какую-то деревню.

Принц продолжил, как ни в чем не бывало, но внутренне расстроился. Весь этот спектакль был рассчитан на то, чтобы увидеть ту девушку и узнать ее имя. Почему-то принцу очень важным казалось узнать ее имя. И он уверен был, что, узнав ее имя, успокоится, и эта девушка не будет его так тревожить.

После обеда Корн пригласил Рудаль на прогулку. Он понимал, что так нельзя, он дает этой пухленькой девушке и ее мамаше напрасную надежду, ибо Рудаль его совершенно не интересовала, но ему необходимо было побыть здесь еще. Если не саму девушку, то хоть имя ее должен же знать кто-нибудь. А когда он вспомнил, что так называемой "никчемной девице" было приказано спечь пирожные, то сразу стало ясно, что госпожа Сватке почему-то ввела его в заблуждение. Значит, имя ее она знает, и, возможно, девушка тоже еще здесь.

Перед прогулкой принц сослался на желание поговорить с конюхом о своей лошади и зашел в конюшню. Он решил, во что бы то ни стало выяснить у Парки имя этой девушки. Но все было бесполезно. Парки и так не сказал бы ничего принцу, а, получив предупреждение Алаины насчет Арика, вообще прикинулся дурачком. Потерявший терпение принц выскочил из конюшни.

Оставалась надежда разговорить Рудаль. Чувствуя себя самым последним обманщиком, Корн на прогулке осыпал Рудаль комплиментами и по поводу ее самой, и по поводу одежды, и, даже по поводу вкусных кушаньях, которыми его угощали. И так и эдак переводил он разговор на умелых служанок и горничных, все было бесполезно. Рудаль даже и в голову не пришло упомянуть Алаину, как швею, или мастерицу чего-нибудь еще.

Вернувшись с прогулки, принц предпринял еще одну попытку. Он попросил Рудаль принести ему клочок бумаги и карандаш, чтоб якобы с оказией послать записку своим приятелям. Сам же, написав на листе: "Как тебя найти? Корн", насильно вручил ее конюху.

– Передай хозяйке Арика и я щедро награжу тебя.

Оставаться в поместье больше не было смысла, и принц любезно распрощался с хозяйками. Напоследок он еще раз окинул взглядом двор и дом, но нужного лица не увидел. Вздохнув, он уехал.

Сватке с дочерью были счастливы. Хотя принц и сказал, что приехал поохотиться, они были уверены, что приехал он ради Рудаль. Ну и что, что на балу он даже и не подошел к ней. Он выбирал, оценивал и сделал выбор. Все это они наперебой выложили Алаине.

Так как про Арика не было сказано ни слова, Алаина тоже была счастлива. Вечером она расспросила Парки, о чем его спрашивал принц. Парки, решив не волновать девушку, не сказал ей об интересе принца к ней лично. А записку он и не думал ей отдавать, тут же разорвав ее на мелкие кусочки. И Алаина с облегчением сделала вывод, что принц приезжал не за ее любимцем. А как она переживала, когда принц направился в конюшню!

На радостях госпожа Сватке сделала еще несколько подарков Алаине, и еще рьяней принялась за дела. Надо было готовить богатое приданное.

А принц приехал еще раз через месяц.

Ему трудно было выбраться сюда, потому что он не хотел ехать с друзьями. Корн не мог понять, почему он ничего не хочет рассказать приятелям, но факт оставался фактом. Варгон и Салан так ничего и не узнали о той ночи, кроме того, что из-за сапог, из-за гнева, который он вызвал у отца своим отсутствием на ужине, тот оставил в его комнате грязную девчонку. Еще приятели заметили, что принцу не хочется вспоминать случай на реке. На обычные шутки он почему-то отмалчивался или переводил разговор на другое.

Сначала они приписали это плохому настроению, которое овладело Корном, когда он дней десять провел в карете родителей. При этом, если сам король с королевой иногда ездили верхом, то принцу это не разрешалось. После такой поездки он даже слег в конце пути и его пришлось оставить в одном из последних замков. Впрочем, там он быстро пришел в себя, и трое приятелей прекрасно провели время, возвращаясь в столицу одни. Воспользовавшись нежданной свободой, они опоздали на несколько дней.

Потом была суматоха с приготовлением к Балу, затем сам Бал. Друзья по-прежнему были вместе. И тут принц сделал неслыханную вещь. Смиренно, что на него было не похоже, он испросил разрешение у отца уехать на три дня на охоту. У короля не было причины ему отказать, и он разрешил, справедливо полагая, что принц поедет с Варгоном и Саланом. Но принц, доехав до ближайшего постоялого двора, попросту скрылся, оставив друзьям записку, чтобы они его ждали тут, что им и оставалось сделать. Приехал он, как и обещал через три дня, хмурый, но опять ничего не стал объяснять.

И хотя дальше жизнь пошла по-прежнему, между друзьями появилась тоненькая полоса отчуждения. Они также жили, учились, также смеялись, пускались в рискованные приключения, но была тема, которой не касались, это поездка перед Великим Балом и последняя одиночная поездка принца. И что еще было удивительно. Ничего теперь принц не делал, что могло бы вызвать недовольство короля, а от братьев держался на таком расстоянии, что не замечал их даже, похоже, за общим столом.

А затем принц отпросился на пять дней. Опять получив разрешение, как и в прошлый раз, он покинул Варгона и Салана на постоялом дворе. Теперь он уже не скрылся, а просто твердо сказал им, что дальше он едет один, а они остаются здесь. Это был первый раз, когда принц показал свою власть. Полоса превращалась в пропасть.