Но грабители не переводились. То тут, то там появлялся кто-нибудь, жаждущий взять то, что ему не принадлежит. Таких обычно быстро ловили. Другое дело обстояло с разбойничьей бандой Ургана. Она скрылась в Тарских горах, и набеги ее членов были организованными и продуманными. Грабились только богатые дома и караваны. Большого ущерба разбойники не наносили, если только у них не было особой ненависти к отдельному человеку или личных счетов к нему. Они действовали по всей Илонии, но поймать никого из них ни разу не удавалось вот уже в течение нескольких лет. И никто ничего не знал о предводителе. Ни кто он, откуда, ни как выглядит. Корн знал, что в тюрьме сидит несколько человек, которых взяли за то, что у них в доме, как стало известно, останавливались люди Ургана. Но никто из них так и не выдал приметы этого человека. Либо не признался, либо действительно не знал его в лицо.
В Тарские горы уходили до сих пор. Корн помнил девушку-горничную, которую обидели его братья, и отец которой кинулся на Сарла с ножом, а после этого не стал дожидаться, когда придут за ним и его близкими, и увел семью в Тарские горы. И еще, Корн вспомнил разговоры во дворце о том, что разбойники никогда не брали продукты, ограничиваясь вином, да крепкими напитками. По всему выходило, что люди в горах обрабатывали землю и имели стада. Получилось как бы государство в государстве. Короля Эмдара это раздражало, и он делал несколько попыток провести свои войска в горы, но потерпел неудачу. Горы были неприступны. Разбойники знали неведомые тропы, король этих троп не знал.
Эмдар не отступил бы от намерения накрыть гнездо Ургана, если бы не одно обстоятельство. Набеги с соседней Валии прекратились. Разбойники Тарских гор стали заслоном для разбойников Валии. А так как валийцы в своих набегах не щадили ни женщин, ни детей, то Эмдар из двух зол выбрал меньшее. Тарские горы до поры до времени оставили в покое. Хотя обещанная награда все равно ждала и того, кто хотя бы опишет Ургана, и того, кто укажет потайные тропы в горы.
Как туда попасть, Корн особо не думал, ведь шли же туда обиженные судьбой и находили путь. И он поедет туда уже в знакомой одежде парня-конюха. Роска представит, как украденного коня, это должно сыграть ему на руку. С этим, как полагал Корн, проблем не было. Вопрос был, как оттуда выйти. Не без опасения ему казалось, что так просто Урган крестьян обратно в мир не пускает. Стражникам отца не удалось схватить ни одного человека, который бы побывал там. Может быть там так хорошо, что простые люди сами не хотят покидать этот край, но ведь все может быть и по-другому.
Но идти туда все равно надо было. Другого пути найти Алаину не было. Знать бы точно, что она там. Но, увы, другой зацепки у него не было.
В столицу возвращаться Корн не хотел. Пока у него есть отличный предлог отсутствовать, надо им воспользоваться, вот только необходимо послать весточку Варгону с Саланом. Путь от Родосского леса к Тарским горам был близок, даже ближе, чем до столицы и Корн решился.
Щедро наградив выбранного смышленого парня из деревни и посулив щедрое вознаграждение от друзей, Корн написал записку, в которой просил друзей по возможности задержаться в гостях. В случае чего, Корн просил их объяснить королю все, как есть, отпустив предварительно парня, чтобы отец не мог узнать, откуда сын прислал записку. Корн вздохнул, он не должен был скрывать все от друзей, но не мог поступить иначе. Отец в любой момент мог потребовать у них ответа, и они не имели права скрывать от него правду.
Перед тем, как тронуться в путь, Корн еще раз осмотрел себя. Платье крестьянское, старая обувка (Корн постарался выбрать самую крепкую и ношеную, чтобы не стереть ноги), украшений у него, кроме серебряной цепочки и кольца для Алаины, не было, а эти он аккуратно вшил в рукав, чтоб постоянно их ощущать. Меч Отари, Корн опять порадовался этому, был в простых с виду ножнах, а клинок он старательно замазал грязью. Выглядел теперь меч непривлекательно. На пояс меч Корн не стал одевать. Умение носить оружие выдало бы его, а так он скажет, что подобрал этот меч. Ну и Роск. Тут уж Корн оставил прежнее седло, все равно ведь он скажет, что украл коня. К тому же седло хотя и было богатое, но все же походное, без королевских вензелей.
Так Корн тронулся в путь.
Через день он уже подъезжал к Тарским горам. Корн никогда здесь не был и был поражен, насколько эти горы отличались от гор Горлита и Тогота. Те, хотя и были выше, обширнее, бесконечные, по ним можно было ходить. Здесь же все поросло лесом настолько, что прорываться через заросли было неимоверно трудно. Корн с усилием прорубал дорогу для себя и коня, но за день продвинулся настолько мало, что видно было начало пути. Дело еще осложнялось тем, что он постоянно упирался то в скалу, которую приходилось обходить, то проваливался в яму или лощину. Тогда также приходилось идти в обход, что бы провести Роска. Корн уже пожалел, что взял Роска с собой, особенно когда поскользнулся на мху и свалился со скалы. Попробовав встать, Корн с досадой обнаружил, что подвернул ногу. Это было настолько обидно и некстати, что Корн горько рассмеялся.
С трудом поднявшись наверх к Роску, Корн решил сделать остановку, тем более, что ночь была не за горами. Он развел костер, благо, за дровами не надо было ходить, бурелом был под ногами. Наоборот, пришлось расчищать место, чтобы не загорелось все вокруг, Корн перекусил и лег, вытянув ногу. Если повезет, к утру боль пройдет. Корн настолько устал, что уснул сразу, несмотря на неудобную позу, которую пришлось принять.
Проснулся он внезапно от тревожного ржания Роска. Костер почти погас, и Корн стал подбрасывать в него сучья, чтобы осветить стоянку. Не успел он кинуть и пару веток, как ему на плечи прыгнуло что-то мягкое, и в спину вонзились когти, а в плечо зубы. Ветки загорелись и Корн, пытаясь скинуть со спины зверя, увидел его шкуру. Это была небольшая рысь. Некогда было удивляться, откуда здесь взялась рысь, надо было избавлять от нее. Но не тут-то было. Небольшой на вид зверек обладал свирепым нравом и оторвать его от себя Корн не мог, как не пытался. А рысь, перехватывая зубами и когтями кожу Корна, подбиралась к горлу. Наконец, Корн исхитрился, и, упав на землю, перекатился к костру, постаравшись опалить зверя. Ему это удалось, и рысь от боли взвилась и кинулась прочь. При этом прошлась когтями по лицу юноши, содрав с него кожу.
Лицо Корна залила кровь, и только сейчас Корн почувствовал неимоверную боль. Воды же была только небольшая фляга, а поблизости не было ни одного ручейка. Ко всему, исчез Роск. Он не мог в этой чащобе зайти далеко, но Корн мог только позвать его. Где-то Роск откликнулся, но сил повторить призыв у Корна уже не было. Боль возрастала, кровь, казалось, струится со всего тела, унося из тела тепло и жизнь. Корн снял разодранную в клочья рубаху. Ее даже не пришлось рвать на куски. Тот кусочек, в который было зашито колечко, он спрятал в сапог, остальными попытался остановить кровь, текущую из ран. Жалея воды, глаза от крови протирал листьями. Все было бесполезно. Чувствуя, что силы покидают его, Корн открыл флягу с водой и напился. Немного полегчало. Тогда Корн лег на спину, надеясь таким образом закрыть раны на спине и попытался остановить кровь на лице, аккуратно протирая раны водой. Получилось у него это или нет, он не понял, потому через некоторое время потерял сознание.
И он не слышал, как кто-то подошел к нему, нагнулся к сердцу и, уловив дыхание, завернул в плащ, взвалил на плечи и понес куда-то.
Человек шел сначала с трудом, преодолевая бурелом, но с известной сноровкой, потом пошел легко и уверенно. Он встретил еще одного, ведущего под уздцы коня, на которого они и взвалили завернутого в плащ Корна и дальше уже пошли вместе.
Шли они долго, но нигде не останавливались, только пару раз человек нащупывал у юноши пульс и, убедившись, что тот жив, двигался дальше.
Вскоре они вступили в долину. Навстречу им попался патруль, но их пропустили. Они были своими. И вот они уже подошли к первым постройкам небольшого поселения. Попавшиеся по дороге мальчишки понеслись сообщать новость, и когда путники подошли к одному из домов, к ним уже подходил их вождь. Большого роста человек, лицо простое, суровое, со следами пережитого, глаза умные и острые, как у ястреба. Их обступили, но Урган велел вначале отнести раненого в дом.