Четыре дня прошли в раздумьях, но Корн так ничего и не придумал.

Когда он явился к королю, тот объявил:

– Я обдумал твое предложение, сын, и вот что я решил. После свадьбы твоего брата, нашего наследника, ты сможешь поехать в путешествие, но с определенной целью. Ты объедешь все наши соседние страны и продлишь наши дружеские соглашения. На это я даю тебе полные полномочия. Посмотришь на наших соседей, на их настроение. Более подробные инструкции ты получишь на Королевском Совете. Можешь набирать себе отряд из пяти человек. Ты будешь его предводителем.

– Отец, я не хотел ехать отрядом. Я думал проехать сам, один, в крайнем случае, с Варгоном и Саланом.

– Я не спрашиваю тебя, как бы ты хотел, я даю приказ: подписать дружественные соглашения с нашими соседними странами. А мой сын не может ехать один, как какой-то бродяга. У него должен быть эскорт. И учти, если ты откажешься…

– Нет, нет, отец, я не отказываюсь. Могу я идти?

– Нет, где ты был эти три дня?

Корн вспыхнул:

– Ваше величество, меня отпустил мой командир.

– Это Дарку ты можешь не отчитываться, а королю и своему отцу ты скажешь, где ты был.

– Отец, зачем вы так со мной, почему вы постоянно унижаете меня, почему вы все делаете мне назло?

– Я рад, что ты наконец-то это заметил. Я делаю это, чтобы переломить тебя, мой мальчик. Ты не желаешь подчиняться, а если подчиняешься, то с многочисленными оговорками. Ты беспрекословно должен исполнять все приказы отца и короля, также как впоследствии нового короля, своего брата.

– Господи, отец, крестьянин имеет больше свободы, чем я.

– Ты принц, сын мой, это твой удел на всю жизнь, на нас лежит ответственность за Илонию, мы не можем позволить себе простые человеческие чувства.

– О каких чувствах вы говорите, отец? О тех, которые испытывает Ринол, топча крестьянские поля или Сарл, преследующий бедную прачку?

– Хватит, Корн! Я не желаю слушать, как ты распускаешь здесь сопли. Где ты был?

Король впился глазами в сына. У юноши на лице отразилась вся гамма противоречивых чувств, овладевших им. Если он не скажет, отец обязательно придумает очередное наказание, но и говорить он не собирался. Как же проще было бы обмануть, но поздно, отец обязательно догадается, да и не умел Корн лгать, обычно он что-то недоговаривал, или ловко уводил разговор в сторону. Зная это, отец насмешливо наблюдал за ним, и было ясно, что сейчас это не пройдет. Он требует четкого и ясного ответа. Надо было сказать что-то сразу, например, что ездил в лес, остановился на постоялом дворе, что подразумевало бы охоту, вряд ли отец принялся бы проверять. А он, на тебе, принялся добиваться каких-то прав.

– Не скажу, - наконец решился Корн, надеясь, что его голос прозвучал твердо и не дрогнул

– Что ж, - произнес король равнодушно, - ты сам знаешь, на что идешь. Итак, время до свадьбы твоего брата, ты проведешь в камере. Сам пойдешь и передашь мой приказ? Или тебе помочь, позвать стражников.

– Ну, уж нет, отец. Я считаю, что вы не правы. Добровольно я не пойду, хватит.

С этими словами Корн поклонился и выбежал из кабинета отца. Сбив в дверях двух стражников, ворвавшихся в кабинет на призыв короля, он кинулся к лестнице.

Но на громовой приказ короля, разнесшегося на ползамка: "Взять принца!", по лестнице уже поднимались еще несколько стражников. Стражники были из его отряда, он сам обычно разводил их в наряд на охрану замка, но это ничего не меняло. Приказ короля был приказом короля, и он не обсуждался. Переглянувшись, стражники медленно направились к отступившему и обнажившему меч Корну.

– Ваше высочество, вы бы сдались нам сразу, - начал один, постарше, - все равно ж мы вас возьмем. Да и не в первый раз король на вас серчает, а так и задеть ведь вас можно будет.

– Да, Мекис, я знаю. Пускай вы меня возьмете, но добровольно я никуда не пойду.

– Я сказал взять его, а не уговаривать, - раздался грозный окрик короля.

И Мекис, вытащив меч, бросился на Корна. Странная эта была битва. Оба боялись причинить друг другу какой-либо урон, вместо этого стараясь выбить из рук противника меч. Корн к тому же пытался обойти Мекиса, чтобы добраться до лестницы. Но когда он все-таки прорвался к ней, то оказался между двух огней, между Мекисом и еще тремя стражниками, поднимавшихся по лестнице. Но трое бойцов мешали друг другу и Корн сумел, в конце концов, пробиться и сквозь них.

Когда он прорвался к лестнице, его ждал неприятный сюрприз. По лестнице поднимался Ринол и насмешливо поигрывал мечом. Если знакомые стражники бились со своим принцем аккуратно, боясь поранить его, то от Ринола этого ожидать не приходилось. Он рад был бы оставить на теле братца несколько существенных царапин. Но и Корн, отбросил осторожность в сторону и ринулся на Ринола со всей решительностью. Что, впрочем, не помогло, с легкостью отбив его первый удар, он тут же задел плечо Корна. На Корне была куртка, поэтому меч только слегка царапнул его, но Корн стал осторожней. У Ринола к тому же была более выгодная позиция, на лестнице снизу вверх, ему было удобнее наступать. И постепенно он вынуждал Корна подниматься все выше и выше, туда, где его ждал Мекис.

Тогда Корн внезапно отступил, перегнулся через перила и, схватившись за один из штандартов, подвешенных к лестнице, начал стремительно спускаться, перебирая ткань руками. Добравшись до конца штандарта, он отпустил его и прыгнул. Но, к несчастью, тот в это время оторвался и упал сверху на Корна, помешав ему быстро вскочить. Пока он выпутывался из полотнища, подоспел Мекис со стражниками, и они наставили на него свои мечи.

Так и поднялся на ноги Корн с наставленными к нему мечами. Не смотря наверх, на отца и брата, он весело сказал Мекису:

– Ну, теперь, можно идти, так хоть веселей в вашей компании.

И только вздрогнул, когда сверху раздался голос короля:

– Мекис, передашь тюремщикам, десять ударов плетьми за устроенную драку.

– Извините, принц, - виновато прошептал Мекис.

– Да брось, ты. Ты думаешь, я не знал, на что иду. Да и десять-то - это мало, бывало и больше.

– Так это ж вас наверху, в зале, а внизу тюремщики лютые, могут десять всадить так, как все пятьдесят.

– Что ж, глядишь, несколько дней без памяти пролежу, срок короче будет, может, не успею заскучать, а то ведь сидеть мне до свадебных торжеств придется.

– Смеетесь вы, принц, - вздохнул Мекис.

– А что мне еще остается делать? - горько, с тоской произнес Корн.

Передав принца тюремщикам с рук на руки вместе с королевским приказом, Мекис поспешно ушел. Стражники и тюремщики недолюбливали друг друга. А так как принц теперь носил форму королевской армии, то к нему теперь и отношение другое было. И если раньше королевского сына старались определить в более сухую камеру, да кормить получше, то теперь с особым злорадством его поместили в наиболее сырую, из имеющихся свободных камер. Вернее не поместили, а принесли и бросили на топчан бесчувственное тело. Десять ударов искусного в этом деле тюремщика действительно лишили принца сознания, правда, не на несколько дней, как он шутливо мечтал, а всего на день.

Но что не сделал тюремщик, то сделала сырая камера, принц заболел. Испуганные тюремщики скорее перенесли его в сухую камеру, начали усиленно поить травами, но неделю Корн все-таки провел в полусознательном состоянии, и еще неделю был так слаб, что просто лежал или спал. Когда его здоровье поправилось, тюремщики пошли даже на то, чтобы передать его записки друзьям, а также принесли ему все то, что он просил у приятелей, свечи и книги. Остаток заключения он провел вполне комфортно, читая вволю и питаясь с королевской кухни.

Заключение неожиданно закончилось рано. За Корном пришел Мекис, и, ничего не объясняя, молча провел его к королю. На этот раз в кабинете короля была вся королевская семья, отец и мать невесты Ринола и несколько придворных. У всех был траурный вид. Королева даже прижимала к глазам платочек, постоянно поглядывая, однако, в зеркало, хорошо ли она смотрится, и не излишни ли покраснели у нее глаза.