- Послушайте, - заговорила она.- Во-первых, вы не должны называть меня няней - меня зовут Анжанет, во-вторых, теперь я буду обращаться к тебе на "ты", поскольку для тебя это, очевидно, не имеет никакой разницы, а в-третьих, ты можешь спать здесь. Я же переночую в спальном мешке в классной комнате. Ясно?

Он пристально уставился на нее, но ничего не сказал.

- Ты... меня понял?

- Я хочу спать! - ответил он, кивая.

- Боже мой! - в отчаянии сказала она, воздев глаза. - Что за чушь! Ты слабоумный?

- Ногуэра!

- Разумеется, - пробормотала она и встала.

Анжанет забрала из стенного шкафа спальный мешок, пенорезиновый матрасик, защитную сетку и положила все это на верхнюю ступеньку маленькой лестницы. Потом она указала на кровать и вполголоса произнесла:

- Здесь ты можешь спать!

Он кивнул, очевидно, на этот раз поняв. Она повернулась и сдвинула в сторону узкую дверь, за которой был виден белый санузел. - Здесь туалет, объяснила Анжанет. - Ясно?

-Ясно!

Она удовлетворенно кивнула и сказала:

- Спокойной ночи, Ногуэра. Выключатель света вон там.

Кнопка... проклятье! Ты, как пилот, можешь нажать кнопку, не так ли?

- Я хочу спать!

Он снова уставился на нее, и она заметила, что он о чем-то напряженно размышляет. Каковы эти мысли, Анжанет не могла угадать, несмотря на все свое знание психологии. Она вышла наружу и в задумчивости остановилась возле вагончика. Потом, обогнув классное помещение, она положила матрасик на песок между стеной и опорой, расправила спальный мешок и повесила сетку на крючки. В это мгновение она проклинала себя и педагогическое управление, которое не снабдило эти передвижные школы серийными передатчиками, а дало лишь аварийные сигнальные ракеты.

Это было решение! Она прошла в класс, выдвинула ящик и взяла ракеты, после чего открыла крышку трубы пусковой установки.

- Надеюсь, ее кто-нибудь увидит, - пробормотала она про себя и ударила своим маленьким кулачком по пусковой кнопке. Заряд взорвался, и огненный луч поднял ракету высоко в воздух. Она поднялась на полтора километра и разорвалась; вспыхнула далеко видимая красная молния, потом возник огненный шар, горевший секунду.

Пусковую установку покинула вторая ракета, и над пустыней взошло миниатюрное голубое солнце, погасшее ровно через восемь секунд.

Успокоившись еще больше, Анжанет спустилась к реке и разделась; напряжение от плавания дало выход скопившейся энергии и принесло разрядку. Когда женщина устало забралась в спальный мешок и закурила последнею сигарету, на небе показались звезды и бледная луна Техедора. Женщина заснула беспокойным сном, полным зловещего кошмара.

Но от необычного звука Анжанет внезапно проснулась.

После пяти часов сна - обычное время на космических кораблях - Ногуэра проснулся с точностью кварцевых часов. Он открыл глаза, обнаружив темноту, тишину и одиночество. Не было Лица. Не было Большой Игры.

Он пробормотал:

- С Волком несчетные мчатся чудовища: Билейтпра брат направляет их рать.

Внезапно он хихикнул. Те немногие мысли, которые могли возникнуть в пустом черепе, перевернулись, откатились в прошлое, задолго до начала большой Игры. Тогда тоже было пусто, как и сейчас. Так же, как и сейчас. И было только одно: робот-нянька. Она выглядела примерно так же, как и он сам, только кожа ее была белой, мягкой, а не жесткой, как у мужчины, с которым он играл. Мягкая нянька. И она была специально для него. Всегда. Она говорила с ним теплым, низким голосом, когда он плакал, всегда утешала, когда у него что-нибудь не ладилось. Теперь этого больше не было. Большая Игра закончилась... Он проиграл, и теперь у него все отберут. Ногуэра скорчился под легким, как перышко, одеялом, сунул голову под подушку и заплакал. Через некоторое время подушка стала мокрой.

- Няня? - жалобно позвал он. Никто не вошел, никто не ответил, никто не стал играть с ним, и внезапно он почувствовал себя покинутым. Но тут же был голос няни!.. Где? Внезапно у него заболела голова, и в нем проснулось незнакомое до этого чувство. Темный голос, словно удар по натянутой коже барабана, сказал ему, хотя и не очень четко, что это чувство было чувством власти и забвения, поиска защиты, тепла и утешающего голоса - чувство, которое было так же старо, как и само человечество.

- Няня! - снова крикнул он, но нечетко, потому что плакал, и тихо, потому что боялся беззвучной, лишенной света темноты, которая была совершенно иной, чем та темнота, которую знал и любил.

Он начал зябнуть, потому что одеяло незаметно соскользнуло с его тела.

- Няня!

Непонятные языковые понятия составлялись и формировались в извивающуюся змею. Измененный мозг Ногуэры считывал эти понятия и принимал импульсы. От него что-то требовали - а наградой будет исчезновение одиночества, боли в голове и чужого ощущения в теле.

-Няня!

Белая, как няня, которая сегодня тебя кормила и чьи пальцы ты держал.

- Вырвался волк...

С голосом, светлым, теплым, как у доброй няни тогда...

Ногуэра встал, не замечая, что тело его дрожит от холода, -который не шел снаружи. Потом волна обжигающей жары промчалась через его тело; рот и горло пересохло. Дико и настойчиво запульсировала на шее артерия. Требовательно!

- Няня! - всхлипнул он.

Атавистический импульс, глубоко укоренившийся в подсознании, наследие непредставимой древности, пробил себе путь. Слабоумный становился мужчиной. Внезапно в его мозгу оборвалась какая-то нить. Жуткая боль опрокинула Ногуэру, заставляя потерять сознание. Мускулистое загорелое тело перекатилось через стол и осталось лежать неподвижно. Когда через некоторое время пурпурный туман посветлел - исчезло давление на зрительные нервы Ногуэра пополз к двери.

- Узы расторгнуты... вырвался волк...

Белая, как эта няня. Там спокойствие. Словно темное животное, Ногуэра прополз по металлическому полу, перекувыркнулся, скатившись по ступеням, и тяжело зашагал по тяжелому песку. Огромный волк трусил дальше. Плача, он обошел жилой вагончик, пролез под лестницей, больно оцарапав спину, потом прополз вдоль опоры и добрался до сетки от насекомых. Мощный толчок отбросил его на песок, и он упал возле фигуры няни на пенорезиновом матрасике. Когда Анжанет проснулась с придушенным криком и повернула голову, взгляд ее уперся прямо в слепые глаза мужчины. По его коже бежали серебристые капли.