…Никогда не знаешь, где тебя подстережет неприятность.

Скатываясь с моста, фургон угодил колесом в выбоину, старенький кузов содрогнулся, и Гай ясно услыхал грохот опрокинувшейся клетки. Пришлось чертыхнуться и остановить машину.

Стояло июньское утро, от реки тянуло рыбой, но не противно, как это бывает на общей кухне, а свежо и вкусно, будто на рыбалке, когда вода лежит зеркалом и упругое рыбье тело прыгает в росистой траве. В кустарнике у самой дороги сидела и рассуждала незнакомая зеленоватая птаха, и монолог ее настраивал на миролюбивый лад; Гай прищурился на невысокое солнце и с удовольствием подумал о длинном и спокойном дне, который принадлежит ему от этого вот утра и до самой ночи, весь день неспешная дорога, потому как торопиться некуда…

Никогда не знаешь, где тебя подстережет неприятность.

Скатываясь с моста, фургон угодил колесом в выбоину, старенький кузов содрогнулся, и Гай ясно услыхал грохот опрокинувшейся клетки. Пришлось чертыхнуться и остановить машину.

Стояло июньское утро, от реки тянуло рыбой, но не противно, как это бывает на общей кухне, а свежо и вкусно, будто на рыбалке, когда вода лежит зеркалом и упругое рыбье тело прыгает в росистой траве. В кустарнике у самой дороги сидела и рассуждала незнакомая зеленоватая птаха, и монолог ее настраивал на миролюбивый лад; Гай прищурился на невысокое солнце и с удовольствием подумал о длинном и спокойном дне, который принадлежит ему от этого вот утра и до самой ночи, весь день неспешная дорога, потому как торопиться некуда…

Гай не знал, что упавшая в кузове клетка от удара потеряла крышку, и черная с блеском нутрия, обозначенная в накладной числом со многими нолями, оказалась таким образом на полпути к свободе. Гай не знал этого и беспечно распахнул железные дверцы кузова; ценный зверь вывалился ему под ноги и, отбежав на несколько шагов, замер между своим испуганным тюремщиком и берегом неширокой реки.

Нутрия ошалела от тряски и грохота и потому, оказавшись на воле, не сразу сориентировалась. К несчастью, Гай сориентировался еще позже.

– Крыса, – сказал он с фальшивой нежностью, делая шаг по направлению к беглянке. – Хорошая моя крыска…

В следующий момент он кинулся – неистово, словно желая заслужить лавры всех вратарей мира; он норовил ухватить за черный голый хвост, но поймал только воздух и немного травы. Нутрия, не будь дурна, метнулась к берегу и без брызг ушла в воду; некоторое время Гай видел ее голову, а потом и голова скрылась под мостом.

Некоторое время он просто сидел на берегу. Что называется, опустились руки. Потом, сжав зубы, поднялся и вернулся к фургону; пустая клетка без крышки лежала на боку, прочие были целы, и девять желтозубых тварей поглядывали на Гая с нескрываемым злорадством.

Вернувшись к воде, он лег на живот и заглянул под мост. На замшелых камнях играли блики; под самым брюхом моста было и вовсе темно – как на Гаевой душе. Потому что как минимум половина заработка… заработка ЗА ВСЕ ЛЕТО. И половина его канула в воду. В прямом и переносном… да что там, тьфу.

– Ты что-то потерял?

На дороге, даже и пустынной, подчас случаются путники, даже и любопытные. Ничего особенно странного в этом голосе не было – но Гай напрягся. И спустя секунду понял, что оборачиваться и отвечать очень, ну очень не хочется. А вовсе не отвечать – невежливо; потому, поколебавшись, он отозвался, все еще лежа на животе:

– Нутрия сбежала…

Незнакомец негромко засмеялся.

Гай повернулся на бок, увидел узкие босые ступни и защитного цвета штаны. По правой штанине взбирался муравей; Гай рывком сел и поднял голову.

Ему показалось, что из двух прищуренных щелей на него глянули два острых зеленых прожектора. Успел заметить копну светлых волос, разглядел кожаный футляр на шее – и поспешно отвел глаза. Все сразу. Вот так-то, все беды – сразу…

– Никогда не слышал, чтобы в здешних краях водились нутрии, задумчиво сообщил прохожий.

Уходи, мысленно взмолился Гай. Я тебя не трогал. Уходи.

Прохожий не внимал его мольбам – стоял себе спокойно и чего-то ждал; тогда Гай пробормотал хрипловато:

– Нутрии… да вон их у меня… целый фургон.

Прохожий отошел – для того, чтобы заглянуть в открытый кузов и удивленно – а может быть, обрадовано – хмыкнуть:

– Ого… Побег из-под стражи. Что они у тебя, зубами прутья грызут?

Большой черный жук перебирался с травинки на листок подорожника. А вот не буду смотреть, твердил себе Гай. Нечего мне на него… на ЭТОГО… смотреть. Не зря болтали, что он… снова объявился. Не зря болтали, а я думал – зря…

Прохожий оставил нутрий. По-видимому, говорить с Гаем ему было интереснее:

– Чего нахохлился?

Жук оступился и скрылся из виду, безнадежно завалившись под листок.

– Как тебя зовут, молчаливый?

А тебе зачем, подумал Гай и втянул голову в плечи.

– Как-как, ты сказал?

– Гай…

– Что будешь делать?

Под сидением в кабине лежал обрезок свинцовой трубы – «на всякий случай». Нет, это совершенно неуместная мысль.

– Делать?.. Сниму штаны и полезу под мост.

– Надеешься поймать?

– Не надеюсь, – буркнул Гай в сторону.

– Хочешь, помогу?

– Нет!!

Гай вскочил, как ошпаренный. Следовало немедленно ехать прочь, но и бросить драгоценного зверя на произвол судьбы казалось немыслимым а потому оставалось только откинуть крышку капота и тупо уставиться в мотор, давая тем самым понять, что разговор окончен.

Прохожий, однако, рассудил иначе и убираться восвояси не спешил:

– А почему, собственно, «нет»?

– Спасибо, – выдавил Гай, – но не надо.

Тянулись минуты; Гай с ужасом понимал, что устройство мотора совершенно вылетело у него из головы, мало того – сливается перед глазами, а ведь надо как-то имитировать бурную техническую деятельность…

– Чего ты испугался? – неожиданно мягко спросил прохожий. – Я хочу тебе помочь. Действительно.

– Я вас не трогал, – выдавил Гай.

– Так и я тебя, собственно… ты ведь в Лур едешь? На пушную ферму, как я понял… Где с тебя за эту крысу сдерут и штаны, и шкуру. Так почему ты не хочешь, чтобы я тебе помог?