— Здравствуй, мальчик! Я жду тебя уже много веков… Пожалуйста, подойди поближе!

…Айвен с замершим сердцем глядел на Золотого Дракона. Ему показалось, что он ослышался, когда тот приветливо произнес:

— Здравствуй, мальчик! Я жду тебя уже много веков… Пожалуйста, подойди поближе!

Юный маг кивнул и, отстранив пытавшегося остановить его Локкара (тот послушно застыл в отдалении), приблизился к этой ожившей золотой скульптуре.

— Тебе предстоит менять судьбы миров. Ты готов?..

— Я… Я не знаю… Вправе ли я…

— Проверь себя, заглянув в мои глаза… Что ты увидишь — собственное отражение или нечто иное?

Айвен всмотрелся в бездонную тьму вертикальных драконьих зрачков:

— Да, это не мое отражение… Странная комната… Человек за столом, в странной одежде… Он наверное маг: перед ним доска с клавишами, что-то вроде ксилофона, и хрустальный шар, заключенный в квадратный ящик… хрустальный шар показывает картину… Высокие Боги! — он же показывает как раз Золотого Дракона!..

— Достаточно, Айвен, — мягко остановил его Дракон. — Ошибки нет — ты именно тот, кто нужен Срединным Землям…

…Виктор глядел в разрастающиеся почти во весь компьютерный экран драконьи зрачки и мучительно соображал — откуда же это растущее чувство опасности? И вдруг вспомнил: Бог ты мой, нельзя, никогда нельзя заглядывать в глаза дракону! Пытаясь защититься, он вскинул было руку к кнопке «Reset», но, разумеется, опоздал.

Странно мягкий голос произнес где-то в глубине его сознания, безо всякого злорадства, а скорее с сочувствием: «Значит, тебе любопытно — что чувствуют люди, узнав, что их мир через несколько мгновений перестанет существовать?..»

…Больше всего это походило на то, как сгорает брошенная на угли фотография: черная обугленная кайма наступает от краев картона к его центру, обращая в рассыпающиеся хлопья картинку, самонадеянно мнившую себя вечной. Пару секунд в пустоте еще существовал экран с печальными глазами дракона будто тот оглядывал напоследок свою работу, — а потом настала тьма, полная и вечная…

5

Ощущение вторичности происходящего было внезапным и необычайно сильным. Оно волною прокатило по речным заводям памяти, взбаламутив с заиленного, заросшего рдестами и роголистником дна причудливую мешанину погребенных там теней, отзвуков и запахов. Некоторое время все это кружилось в зеленоватой, цвета бутылочного стекла, водной толще, и казалось уже — вот-вот сложится в осмысленное воспоминание, но нет… Хоровод распался, и образы минувшего стали один за одним погружаться в глубину; дольше всего держался запах — он как бы отчаянно выгребал против течения («Ну вспомни же меня, вспомни — это так важно!..»), однако настал и ему черед обессиленно вернуться в придонную тину забвения. Теперь уж точно навсегда…

Виктор даже чуть помотал головой, будто вытрясая воду из ушей. Ведь в институте у Поля он точно впервые… Может, это стенд с выпиленными из пенопласта орденами и праздничной стенгазетой ему навеял? — так они, чай, просто одинаковые по всем институтам… «Призывы ЦК КПСС к 80-й годовщине Великого Октября» — ну какие тут возможны местные варианты?.. Равно как и непременный портрет орла нашего, товарища Андропова: пронизывающий взор Великого Инквизитора, тонкий хрящеватый нос и бескровные губы вампира. «Армянское радио спрашивают: почему Андропов выжил в 84-м? Армянское радио отвечает: потому что стрелять надо было не обычной пулей, а серебряной!» Самого армянского радио, между прочем, в последние годы почти и не слыхать не то, что в благословенные либеральные времена Леонида Тишайшего…

Вот ведь не ценили, а? — «бровеносец в потемках», «сиськи-масиськи», что ни неделя — то новый анекдот, один другого ядовитее… Диссиденты изо всяких «Хельсинских групп» — ну да, под гэбэшным надзором, да, утесняли их всяко-разно, обыски-высылки — но ведь они были, в натуре были, здесь — а не где-то там, и письма свои писали, и интервью журналистам забугорным давали… это ж только вдуматься — по нынешнему-то времени!.. Книжки опять-таки в стране издавались — не бог весть какие и не бог весть сколько, но все-таки не один только буревестник революции товарищ Горький в серии «Школьная библиотека» да «Материалы XXIX съезда» в красном сафьяне; а в школьной программе были Достоевский и Щедрин — вот тоже «симптомчик»… А мы, идиоты малолетние, вольтерьянцы хреновы — ах, Северная Корея! ах, «1984»! Да в наши годы, между прочим, не было такого выпускника биофака, чтоб этот самый «1984» не прочел, а нынче — поди найди, чтоб хоть слыхал про такое… А чего удивляться: в наше время за хранение (ежели без размножения) полагалась «профилактическая беседа», ну, если в самом пиковом раскладе могли попереть из аспирантуры, а нынче за «1984» припаяют столько, что выйдешь уже при коммунизме… Болтают, впрочем, тут еще и «чисто личное»: уж очень орел наш, Юрий Владимирович, эту дату — 1984 — недолюбливает…

— Ну, здорово! Извини — задержался, партсобрание… Давно ждешь?

— Да не так, чтоб очень… Вот, изучаю пока «Призывы ЦК КПСС к 80-й годовщине», как раз дошел до призыва нумер 34 — «Советские ученые! Укрепляйте лидирующие позиции советской науки», или как он там…

— Ладно, ладно язвить… Давай сюда свой аусвайс и обожди еще с минуту.

Биохимик Поль — университетский однокашник и кореш еще со времен школьного биологического кружка при Зоомузее (эх, времечко: первая бутылка водки, распитая под заснеженными елками Приокского заповедника… первая экспедиция — энцефалитный эпидотряд в Кузнецком Алатау…) был теперь большой шишкой в Институте молекулярной биологии — членкор, шеф ведущей лаборатории (от замдиректорской должности хватило ума отмотаться), а главное — выполняя кучу военных программ, обладал немалыми возможностями по административно-партийной линии… Во, ты глянь: уже делает знак от вахты давай, мол, сюда, можно; ну, дает! (У нас ведь нынче в стране очередное осеннее обострение — на сей раз на предмет бдительности: чтоб пройти в соседний закрытый институт (а они теперь все закрытые) надо, чтоб наш первый отдел две недели переписывался с ихним: почему, да отчего, да по какому случаю. Или вот так: два слова на вахте от уважаемого человека… Воистину «Если б в России законы действительно выполнялись, жизнь тут была бы положительно невозможна»…)

По коридору навстречу им валила густая толпа сотрудников — в конференц-зале только что закончилось под магнитофонный «Интернационал» юбилейное партсобрание (присутствие беспартийных, с чем последние пару лет было послабление, вдруг опять сделали обязательным). Поль сразу шарахнулся в боковой коридор, но был замечен и настигнут энергичной дамой специфически-профкомовской наружности; на лице институтского вседержителя сразу проступила печать покорной безнадежности, однако дело обошлось парой бумаг, которые он с видимым облегчением и завизировал прямо на подоконнике. До Вычислительного Центра они уже добрались беспрепятственно.

Дело, приведшее Виктора к молекулярным биологам, было с одной стороны пустяковым, а с другой — достаточно щекотливым. Некоторое время назад ему понадобилось провести некие расчеты из области многомерной статистики. Ничего сложного в них не было, что называется — «наливай да пей», в принципе можно было обойтись и ручным калькулятором, но объем данных был достаточно велик, и работа, по прикидкам, затянулась бы месяца на два; для хорошей же ЭВМ (вроде «Хьюлет-Паккарда» 80-го года) там дела было минут на двадцать «чистого машинного времени» — плюс, понятное дело, неделю на подготовительные операции. Каковые подготовительные операции он успешно и проделал в ВЦ Института Океанографии (в собственном его институте ЭВМ не было вовсе).

И вот, буквально за день до назначенного ему «машинного времени», в ВЦ океанографов нагрянуло КГБ: выяснилось, что предприимчивые программисты распечатывали прямо на казенных печатающих устройствах — «принтерах» Мандельштама и Стругацких. Весь ВЦ загремел под фанфары; помимо обычных в таких случаях «Антисоветской агитации» и «Хранения и размножения антисоветской литературы» ребятам навесили еще и «Незаконное частное предпринимательство», а поскольку по новому Кодексу срока не поглощаются, а плюсуются, на круг им вышло лет по десять… Чудо, что Викторовы перфоленты и прочую хренотень не загребли при обыске как вещдоки — выцарапать их потом было бы весьма проблематично…