Следовательно, если под бытием имеется в виду режим, о котором говорится как о существовании, значит, все остальное - то, что в другом режиме в философском смысле не существует. Это аксиома. Существует только то, что, будучи само континуальным, проявляет себя, когда мы мыслим, когда мы внимательны, когда мы осознаем и o.a. Лишь здесь появляются в том числе и "врожденные идеи", которые сами по себе есть указание на другую, не эмпирическую длительность нашей сознательной жизни.

Я уже говорил, что мы имеем только символы для того, чтобы о чем-то говорить, в том числе - символы "я", "Бога" и o.a. И на какие-то моменты мы "выскакиваем" в этот странный мир сплошной актуальности. Мир действий, а не страстей, или, вернее, в мир таких действий, которые одновременно являются и страстями, т.е. состояниями (последний ход запомните, так как он важен для понимания всей психологии Декарта как теории). Действие - это состояние. Страсти души являются состояниями в том смысле, что это "пассивные" следы действий - или чужих, или собственных, хотя сами они - страсти, претерпевания. Есть - действия, и актуальным является мир действий. В письме к Гиперасписту Декарт вводит очень странное, казалось бы, предположение (потом оно повторяется в начале трактата "Страсти души") о том, что можно допустить, что все, что мы сейчас видим и чувствуем, переживаем, есть страсти давно исчезнувших действий. Представьте себе, что на нас действует свет звезды, а ее уже нет. Так и наше состояние как бы несет в себе свет давно погасшей звезды. Ничего давно уже нет - нет на самом деле источников, которые на нас и в нас действовали бы и вызывали наши состояния, их поляризацию, напряжение и т.п. Какие-то отражения давно "умерших действий". Правда, термин "погасшая звезда" Декарт не употреблял - его еще не было в астрономии, но мыслил он именно так, как я выразил в этой метафоре.

В противоположность этому Декартов мир, повторяю, есть мир какой-то странной и чудовищной сплошной актуальности, или мир действий, в который мы попадаем и выпадаем. Впадая в него, мы имеем другую, особую длительность, например длительность "врожденных идей", длительность действия, т.е. волевого проявления (а оно может быть только полностью, все целиком, потому что воля, в отличие от других явлений, неделима - так же, как и добродетель). И в таком мире не только все актуально, но актуально все: все в целом представлено "здесь и сейчас", "hic et nunc". И о нем, об этом мире, поскольку, даже попав в него, мы продолжаем оставаться природными существами, мы можем говорить лишь символически. Но нужно помнить, что при этом мы не должны превращать символы в идолы. Декарт вводит представления Бога и Ничто как быв виде двух пропастей, между которыми оказывается человек, если он есть. Что означает в данном случае, что и Бог, и человек есть лишь движение. Трансцендентальный аппарат, позволяющий нам говорить о мире, объективировать в нем содержание наших высказываний, предполагает "ничто"-человека, т.е. фактически пустоту в буквальном смысле этого слова. Декарт производит здесь как бы его полную "дереализацию", полагая одновременно, что человек лишь то "среднее", что будет после названного движения. Помните, я говорил "Иванов" - это коллапсировавшийся мир, в котором я вижу Иванова, и мое ведение "Иванова" есть событие "Иванова" в мире, и наоборот. Что это нельзя разделить.

Итак, и Бог, и человек есть движение. Человек - это "среднее", выпадающее в остаток в результате движения. После движения мы можем говорить: в мире есть человек и существует особый способ (символический) рассуждения о Боге. В каком смысле? Почему возникает необходимость в символах?

Кроме тех причин, о которых я уже говорил, такая необходимость возникает еще и потому, что, когда мы имеем дело с бытием, мы имеем дело с вещами, которые не имеют оснований в нашем реальном мире. Добро не имеет оснований в мире, человек как человек не рожден природой. Есть "точки интенсивности", которые переводят нас - нашу психику - в другой режим, из которого мы потом сами выпадаем в некий кристалл как люди. То есть если бы у нас не было этого человеческого (не природного) начала, то мы бы не были людьми. Людьми мы становимся - или не становимся - лишь после того, как совершилось какое-то движение и наше взаимоотношение с вещами, которые не имеют, повторяю, оснований в природном мире: природа человека не рождает. Но поскольку в нашей жизни есть такие силы, они и называют себя "Богом". Или иначе: "Бог" есть самоназывание их действия. Потому что другого выражения здесь нет и быть не может - при интерпретации символов на уровне естественного языка. Как еще это назвать? Поэтому и говорят; "Бог создал человека". Ну, конечно же, не родители произвели меня на свет, если я родился как человек. Если я родился, то, конечно, только вторым рождением. И чтобы сказать, что такое второе рождение существует, а оно несомненно существует, мы и пользуемся отрицательным символом. Поскольку такого предмета нет, а есть то, о чем я и пытаюсь все время сказать. И это нам нужно прежде всего для понимания нашего "я", или. точнее, когитального "я".

Значит, и человек, и бытие есть лишь в каком-то смысле движение: нужно двинуться, и потом мы уже можем говорить о предметах в бытии, но отличая бытие предметов от существующих предметов (это разные вещи). Когитальное "я", которое появляется как остаток в этом движении, должно само себя сотворить. Декарт все время повторяет: "я сам", "все то, что от меня"; что события в мире, в том числе восприятия, должны быть индивидуированы. И лишь индивидуируясь, они имеют полную определенность. А индивидуация включает сотворение "я", воспринимающее это событие или судящее о нем. Но можно ли сотворить себя? То есть философ одновременно утверждает, что то "я", о котором говорится, есть я, которое себя сотворило, и в то же время он, конечно, знает, что в действительности нельзя сотворить себя. Потому что то "я", которое должно сотворить себя, сотворится "действием естественного света", как скажет Декарт. Или силой, большей, чем сам человек. Человек что-то с собой делает, чтобы открыть в себе действие какой-то другой силы, и называет ее потом или она себя называет - Богом. Декарт замечает, что мы не могли бы назвать ее Богом, если бы уже не имели Бога, его идею в себе; т.е. если бы не попали, другими словами, в круг тавтологий. Где одна часть тавтологии соединяется с другой частью, и мы не можем этого не знать, когда подумаем. В момент, сопряженный с чистым знанием в символе, я порождаю то, что естественным образом не могла бы породить моя голова, и прозрачен для самого себя в этом порождении: знаю, что не могу не знать (и здесь нет выбора).