Германия тоже не хотела раскошеливаться на выплату репараций, а особенно сопротивлялась предложению западных государственных деятелей, чтобы она также заплатила старые царские долги западным странам. Из этого общего неприятия условий победителей и возник союз побежденных и обездоленных. Вполне логично, что начало ему было положено на экономическом поприще. Первым плодом сотрудничества стало Рапалльское соглашение наскоро подготовленный договор, подписанный между немецкой и советской сторонами в маленьком итальянском курортном городке на Пасху 1922 г. В Рапалло были уничтожены остатки послевоенных разногласий между Советским Союзом и Германией. Оба государства отказались от взаимных претензий на выплату нанесенного ущерба. Было решено возобновить дипломатические отношения, считая друг друга равными партнерами, и предоставить взаимные режимы благоприятствования в торговле. В Рапалльском договоре отсутствовали секретные статьи о военном сотрудничестве, хотя и по сей день некоторые считают, что они все же существовали. Причина тут в том, что сугубо экономическое соглашение стало почвой для подписания других документов. Вполне логичное продолжение.
Рапалло положило конец политической изоляции как Германии, так и Советского Союза. Почему бы не использовать дух и букву договора для нарушения военных запретов и ограничений, наложенных в Версале на германский Рейхсвер? Рейхсверу, например, воспрещалось иметь какие бы то ни было танки и противотанковые пушки, любые самоходные орудия, авиацию и любые средства ведения химической войны. При таких ограничениях Германия не могла создать современную армию. Строгий запрет на владение бронетехникой лишал Германию возможности вести разработки в этой области, развивать накопленный во время Первой мировой войны опыт танкостроения, что было крайне важно для будущего вооруженных сил страны. Именно потому страны-победительницы в пункте № 171 Версальского договора настаивали, чтобы Германия не могла не только производить, но и "импортировать бронеавтомобили, танки или иные аналогичные технические средства, пригодные для применения в военных целях". Что могла сделать Германия в таких условиях? До тех пор пока не найдется способ обойти эти запреты, каждая марка, потраченная на нужды Рейхсвера, будет выброшена напрасно.
Первые контакты советской стороны с генерал-полковником Рейхсвера фон Сектом организовал Карл Радек, блестящий интеллектуал из старой ленинской гвардии, который помог Германии выскользнуть из цепких клещей Версальского договора.
Радек, убежденный большевик, великолепный народный трибун, один из основателей Коммунистической партии Германии, товарищ Ленина по Швейцарии, где последний находился в эмиграции, являлся пламенным сторонником идеи "общего врага Версаля", которого должен победить альянс Советского Союза и Германии. Радек не считал необходимым условием союза обращение Германии в коммунизм. В действительности он считал германский национализм переходной стадией к коммунизму. Когда Альберт Лео Шлагетер, лейтенант из одного из фрейкоров подпольных бойцов против французской оккупации Рура, был приговорен французами к смерти и расстрелян в мае 1923 г. за совершение акта саботажа, 20 июня 1923 г. Радек отдал дань его памяти перед Коммунистическим Интернационалом, разразившись речью под названием "Лео Шлагетер, путешественник в никуда".
Карл Радек способствовал рождению военного союза между Красной Армией и Рейхсвером. Ему же предстояло стать могильщиком этого альянса.
Интерес советской стороны заключался в том, чтобы использовать опыт немецких офицеров для переустройства своих молодых вооруженных сил и возрождения находившейся в полном упадке военной промышленности. Рейхсвер, со своей стороны, нуждался в оружии, производить которое в Германии немцы не могли; к тому же им требовались полигоны, где солдаты могли бы обучаться обращению с тем самым запрещенным вооружением и техникой. На этом основании Рейхсвер и Генштаб Красной Армии заключили между собой несколько секретных соглашений. С немецкой стороны эту деятельность поручили "Специальной группе R" - "R" означало Россия - совершенно секретному управлению директората немцкой армии. Этот исполнительный орган являлся организацией экономического фронта, фирмой под названием GEFU, Ассоциацией для продвижения торговых предприятий.
Закамуфлированная фирма имела одну контору в Берлине и другую в Москве. Финансирование организации осуществлялось за счет секретных фондов Рейхсвера. Она заключала контракты с советскими властями, содержала дочерние компании в разных частях России и создавала германо-советские производства для тайного перевооружения, для выпуска не только авиабомб, танков, самолетов и средств ведения химической войны, но даже и подлодок короче говоря, всего, что в соответствии с Версальским договором Германии запрещалось производить и использовать.
Джеффри Бейли, американский специалист в области изучения закулисных дел Красной Армии, в своей книге "Заговорщики" пишет:
"К 1924 г. фирма "Юнкерс" выпускала по нескольку цельнометаллических самолетов в год на заводе в Филях под Москвой. Вскоре на реконструированных и модернизированных еще царских производствах в Ленинграде, Туле и Златоусте стало ежегодно выпускаться свыше 300 000 снарядов. Отравляющий газ делала фирма Берзоля в Троцке (теперь Красногвардейске), а подводные лодки и броненосцы закладывались и сходили со стапелей в Ленинграде и Николаеве. В 1926 г. на закупки вооружений и боеприпасов в СССР уходило более 150 000 000 марок, около одной трети годового бюджета Рейхсвера". Направляющим органом, контролировавшим данного вида деятельность немцев в России, являлась организация, скрывавшаяся под кодовым наименованием ZMO, сокращение от "Zentrale Moskau", или Центральная московская контора. ZMO представляла собой "министерство иностранных дел" немецкой армии в Советском Союзе. Представители ее, фон дер Лит-Томсен и профессор риттер Оскар фон Нидермайер, известный как Нойманн, вели все переговоры с ведущими руководителями Красной Армии и Советского правительства. ZMO присутствовала повсюду. ZMO фактически представляла собой функционировавшее в России теневое правительство Веймарский республики. И представители организации тщательно избегали яркого света рампы.
Естественно, производство запрещенных вооружений и техники было лишь одной стороной сотрудничества. Поскольку импортировать все это в Германию тоже запрещалось, а сохранить в секрете факты поступления военного оборудования и снаряжения не представлялось возможным, в неменьшей степени важно было создать учебные центры для подготовки личного состава за пределами Германии. Так Советский Союз превратился в полигон для Рейхсвера.
В период между 1922 и 1930 гг. для немцев создали заново либо расширили существующие объекты: центр германских ВВС в Вивупале около Липецка, в 250 километрах к юго-востоку от Москвы; школа для подготовки специалистов ведения химической войны в Саратове на Нижней Волге, действовавшая с 1927 г., школа по овладению техникой ведения боя на боевых бронированных машинах с полигоном в Казани на Средней Волге, введенная в действие с 1930 г.
Советские офицеры, которых готовили для штабов Красной Армии - бывшие унтер-офицеры царской армии, ветераны Гражданской войны, отличившиеся политруки и комиссары, - сидели в комнатах для занятий немецких военных академий бок о бок с будущими сотрудниками германского генштаба, учась вести войну по Мольтке, Клаузевицу и Людендорфу.
Обширное летное поле около курорта под Липецком располагалось на возвышенности, благодаря чему с него просматривался весь город. Начиная с 1924 г. аэродром начал превращаться в суперсовременную по тому времени авиабазу. Официально там дислоцировалась 4-я советская эскадрилья, но говорили в этой части по-немецки. Русскими были только офицер связи и охрана аэродрома. И конечно, несколько древних советских разведывательных самолетов с бросавшимися в глаза знаками различия. Все остальное было немецким.