Вместе с тем главное командование немецких войск не смогло понять логики собственной же стратегии. Гитлер внезапно встревожился - испугался своей храбрости. Совершенно очевидно, что человек, строивший свои планы главным образом на смелости, безрассудстве и вере в удачу, на деле сам же с предостережением указал пальцем на открытые фланги. Он не очень-то верил в военный гений своих генералов. С мнением Гитлера главному командованию было не совладать. И вот Манштейн получил приказ: "Остановить продвижение. Защищать Даугавпилсский плацдарм. Ожидать подхода левого крыла 16-й армии".
Аргумент, что проблемы снабжения и опасность вражеских контратак сделали остановку неизбежной, безусловно, верный - с точки зрения понимания ситуации консервативным генштабом, - однако если рассуждать в таком духе, то Манштейну и вовсе не следовало переходить Даугаву, как двумя неделями спустя Гудериану - Днепр. Нет, приказ Гитлера остановить продвижение стал следствием беспокойства и даже в большей мере неуверенности, куда направить первый удар - на захват Ленинграда или же Москвы. Именно нерешительность Гитлера остановила Манштейна. И эта остановка стала спасением для Ленинграда. Раскатами отдаленного грома докатились до боевых командиров на передовой разногласия между фюрером и главным командованием в отношении Москвы и Ленинграда, и из этого кризиса произросло впоследствии много крупных ошибок, которые одна за другой гвоздями вошли в гроб немецких армий на Востоке. Шесть дней танковому корпусу Манштейна пришлось топтаться на месте. В течение трех из них он оставался на большом удалении от остальных частей группы армий. Случилось то, что и должно было случиться. Кузнецов поскреб по сусекам и собрал все резервы, которые только удалось найти. В районе Пскова. В Москве. В Минске. Затем Кузнецов бросил все силы против передовых позиций Манштейна. Когда же наконец 2 июля Манштейн получил зеленый свет на продолжение наступления с целью последующего захвата Ленинграда, драгоценное время было уже упущено. Советское Верховное Главнокомандование употребило это время на приведение в порядок своих охваченных паникой дивизий и на подготовку к обороне на возведенных еще в тридцатые годы рубежах линии Сталина, проходивших по прежней советско-эстонской границе между Чудским озером и Себежем. Начался второй раунд. А как проходили в эти первые дни операции на юге?
Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт и командующий 1-й танковой группой генерал-полковник фон Клейст вытащили самый трудный билет. Южный фронт русских, войска которого прикрывали богатый зерном регион Украины, был наиболее сильным, а оборона на данном участке - наиболее продуманной и проработанной. Генерал-полковник Кирпонос, командовавший советским Юго-Западным фронтом, разместил четыре своих армии в два эшелона на большую глубину от границы. Тщательно замаскированные ряды дотов, батареи тяжелой артиллерии и хитроумно устроенные противотанковые заграждения заставили атакующих немцев дорого заплатить за попытку прорыва.
Дивизиям 17-й армии под командованием генерала пехоты фон Штюльпнагеля пришлось прокладывать себе путь к Львову и Перемышлю через ряды дотов, а 6-й армии Райхенау - форсировать Стырь, встречая серьезное противодействие. Когда танковой группе фон Клейста удалось прорваться восточнее Львова и машины с белой "K" на броне уже собирались устремиться в молниеносное наступление, Кирпонос быстро блокировал их продвижение, не позволив противнику окружить советские части. Бросив вперед танки, он нанес сильнейший удар по наступавшим немецким войскам. Он послал в бой тяжелые танки КВ-1 и КВ-2, а также сверхтяжелые версии семейства "Клим Ворошилов" с пятью вращающимися башнями1. Против них Т-III с их 37-мм или 50-мм пушками оказывались бессильными, и немцам пришлось отступать. Чтобы остановить вражескую бронетехнику, прибегали к помощи полевой и зенитной артиллерии. Но самым грозным противником стал советский T-34 - бронированный гигант длиной 5,92 м, шириной 3 м и высотой 2,44 м, обладавший высокой скоростью и маневренностью. Весил он 26 тонн, вооружен 76-мм пушкой, имел большую башню, широкие траки гусениц и наклонную броню. Именно недалеко от реки Стырь стрелковая бригада 16-й танковой дивизии впервые столкнулась с ним.
Истребительно-противотанковая часть 16-й танковой дивизии быстро выдвинула на позиции свои 37-мм противотанковые пушки. По танку противника! Дальность 100 метров. Русский танк продолжал приближаться. Огонь! Попадание. Еще одно и еще одно попадание. Прислуга продолжала отсчет: 21, 22, 23-й 37-мм снаряд ударил в броню стального колосса, отскочив от нее, как горох от стенки. Артиллеристы громко ругались. Их командир побелел от напряжения. Дистанция сократились до 20 метров.
– Целиться в опору башни, - приказал лейтенант.
Наконец-то они достали его. Танк развернулся и начал откатываться. Шариковая опора башни была поражена, башню заклинило, но в остальном танк оставался неповрежденным. Расчет противотанкового орудия вздохнул с облегчением.
– Ты это видел? - спрашивали артиллеристы один другого.
С того момента T-34 стал для них жупелом, а 37-мм пушка, так хорошо зарекомендовавшая себя в прежних кампаниях, получила презрительное прозвище "армейского дверного молоточка".
Генерал-майор Хубе, командир 16-й танковой дивизии, описывая то, как развивалось наступление на юге, использовал выражение "медленно, но верно". Однако "медленно, но верно" не вписывалось в рамки операции "Барбаросса". Войска Кирпоноса в Галиции и на западе Украины надлежало окружить и уничтожить в результате быстрого и сокрушительного удара.
На румыно-советской границе, где дислоцировалась 11-я армия генерал-полковника риттера фон Шоберта, 22 июня ничего существенного не происходило. Не было артиллерийской подготовки и затем штурма. Если не считать действий дозоров, переходивших служившую здесь границей реку Прут, и нескольких налетов советской авиации, все выглядело вполне мирно. Гитлер выжидал намеренно, рассчитывая в начале июля загнать расположенные на этом участке советские войска в "котел", который готовили для них на севере.
В тот роковой день, в 03.15, Прут, укрытый покрывалом туманной дымки, лениво нес воды на юг. Генерал-майор Рёттиг, командир 198-й пехотной дивизии, лежа около реки неподалеку от деревеньки Скулени, вместе с офицерами разведки и связистами обозревал противоположный берег. На пограничном посту русских стояла тишина, и тут внезапно воздух потряс взрыв. Это группа диверсантов из 198-й пехотной дивизии, переправившись через Прут, взорвала советскую сторожевую башню. Больше никакого шума на южном фланге Восточного фронта не было.
Только вечером 22 июня 198-я пехотная дивизия провела разведку боем через Прут с целью захвата деревни Скулени, через которую протекала река и проходила граница. 305-й пехотный полк, захватив населенный пункт, создал плацдарм. В следующие дни защитники плацдарма подверглись серьезному натиску противника.
Проходили сутки за сутками. Промедление на северном фланге группы армий, на участке наступления 6-й и 17-й армий, означало, что дивизия Шоберта тоже не может продвигаться. Наконец 1 июля командование дало зеленый свет. 198-я пехотная дивизия атаковала со своего плацдарма. Через двадцать четыре часа за ней последовали остальные дивизии из состава 30-го корпуса: 170-я пехотная дивизия генерал-майора Виттке, а также румынские 13-я и 14-я дивизии. Два других корпуса армии - 54-й и 11-й - форсировали Прут левее и правее 30-го корпуса.
Несмотря на то что никто не мог надеяться на возможность застать неприятеля врасплох через восемь дней после начала войны, 170-й дивизии удалось тем не менее захватить целым деревянный мост через Прут около деревни Тутора. В ходе этой хитроумной и смелой операции лейтенант Йордан быстро провел свой взвод через противотанковые рубежи вдоль советской границы. Был очищен от неприятеля 800-метровый проход через болото. Немцы одолели посты противника в рукопашной. Утром на земле, неподалеку от моста возле пулеметов лежало 40 мертвых красноармейцев. Но и взвод Йордана заплатил за победу дорогой ценой: 24 военнослужащих погибли или получили ранения.