Обсуждение как шахматных, так и прочих проблем достигло апогея к двум часам ночи. Потом голоса ораторов стали терять внятность, а мысли — силу и гибкость. Какое-то время под аккомпанемент радио еще было слышно звяканье стекла о хрусталь и царапанье железа по фарфору, но вскоре и эти звуки стали повторяться все реже, а ровно в четыре Сергей добрался до своей кровати и попытался заснуть, не обращая внимания на храп Игоря, оккупировавшего «гостевой» диван. Закрывая глаза, он начинал падать в пропасть, судорожно их раскрыв, он видел раскрутившийся комнатный потолок с приплясывающими люстрами.

Такого не было уже давно.

«Однако я нажрался», — решил Сергей и, устроившись на правом боку, попытался взять себя в руки.

…Телефон звонил немилосердно. Волгин ответил, не вдаваясь в подробности, кого-то обматерил и бросил трубку, намереваясь зарыться под подушку и досмотреть сон, но мерзкий аппарат не умолкал. Сергей хотел вырвать розетку, а утром — разнести АТС, но встрепенулся и, оторвавшись от кровати сообразил, что разговаривал во сне.

Часы показывали начало восьмого. Босиком, поеживаясь, он дошлепал до телефона:

—Да.

— Доброе утро!

— Утро добрым не бывает.

— Помощник дежурного по Северному РУВД Кириков. Мне нужен Волгин.

Голос сержанта звучал жизнерадостно. Не иначе — спешит поздравить с повышением или прознал о выигрыше в лотерее. Помдежи — они такие. Все про всех знают, хотя и работают, не покидая дежурки.

Сергей прочистил горло:

— Он слушает.

— Тревога у нас. Сбор личного состава.

— Какая тревога? Вчера ж никто не предупреждал!

— Проверяющий из главка приехал, — сержант понизил голос.

— Да что они там… все… е…?

— В общем, я вам передал, — привыкший разносить дурные вести, помдеж не позволял вовлечь себя в дискуссию. — Отмечаю! А вы — продублируйте остальным по схеме оповещения. Проверяющий пообещал, что если соберется меньше трех четвертей личного состава, то завтра он опять объявит тревогу.

— Лучше б зарплату вовремя платили! — Волгин хрястнул трубкой по аппарату и пошел к аптечке глотать цитрамон.

Удивительно, но Игорь тоже проснулся и выглядел гораздо более свежим.

— Ну и чего ты вскочил? Можешь дрыхнуть, рожа министерская! — Волгин показал ему кулак.

— Сам виноват, не фиг было отвечать. А теперь придется ехать. Я же предупреждал, что под Сиволапова копают. Вот и началось…

— Порадуйся, порадуйся! — Сергей разжевал вторую таблетку.

— Сделать гадость — всегда ра…

Договорить не успел — перебивая хозяина, подал голос сотовый телефон. Волгин посмотрел на него мстительно, Игорь — с ненавистью и подозрением.

— Вас тоже вызывают, сэр!

— Нас-то за что? Мы же Сивого сами разрабатываем!

— Долго ковыряетесь, вот и решили поторопить.

— Может, отключить? — Игорь поднял невесомую «Нокиа».

— А если жена разыскивает?

— Мы ж ей вроде ночью звонили?

— Я лично не помню.

— Вот дьявол…— Игорь нажал кнопку приема и произнес слегка измененным голосом, чтобы можно было потом отвертеться: — Ну?

По мере того, как изменялось выражение лица коллеги, Волгин понял, что ему звонит не дежурный и не жена, что новости важные и связаны с работой. Когда Игорь, массируя затылок, принялся инструктировать собеседника, он догадался, что в расставленные сети попался Казначей. Или второй, до сих пор не установленный.

— У нас машина есть? — зачем-то уточнил Игорь, прикрыв микрофон ладонью.

— Есть. Но с шофером — беда. Напился, как сапожник.

— Будем через тридцать минут.

Игорь бросил мобильник на диван и с силой выдохнул. Резко встал, поморщившись от головной боли; выглянул в окно и развернулся к Сергею, скрестив сначала руки на груди, а потом уперев их в бока:

— Ну, ты все понял?

— По-твоему, я знаю язык пантомимы?

— Бандиты назначили встречу!

— Ватсон, давайте их поймаем. У меня есть хлыст.

— А у меня — револьвер. Семен сейчас дома у моего человека. Спит. Представляешь, это она вчера весь вечер мне названивала.

— Я догадался. Семен — это…

— Второй. Но брать его в квартире нельзя, засветим источник. Когда он проснется, она отправит его за хлебом.

— Как мы его опознаем, по описанию? Так можно полгорода пересажать. Тем более, мы в таком состоянии…

— Он будет в буденновке и с парашютом. Не переживай, разглядим. Я, конечно, мог бы попросить ее перефотографировать паспорт, но это неинтересно, теряется вся интрига.

— Пистолет у него с собой?

— Она забыла посмотреть, но вряд ли. Если он вооружится, когда станет уходить, она перезвонит. Ну что, погнали? Окропим снежок красненьким!

— Маловато нас. Если он побежит, я вряд ли его догоню. А стрелять, даже по ногам, оснований нет никаких.

— Кого ты найдешь? Твои все или на тревогу летят, как раз в дороге должны быть сейчас, или шнуры телефонные повырывали. Мои, из тех, кого я мог бы пригласить, на операции заняты, добивают то, что мы вчера не успели. А «посторонних» звать — себе дороже обойдется. Да и времени нет. Погнали, да?

— Подожди, обрадую дежурного. Ведь не поверит, подлец: решит, что я от сбора отлыниваю…

Электричка вовремя не пришла. Не было ее и через десять минут, после чего Казначей, сопоставив этот факт с отсутствием пассажиров, прошел к билетной кассе.

Окошко было закрыто. После долгого стука высунулась та же тетка, которая вечером пыталась остановить драку.

— Чего хулиганишь? Билет уже купил, чего еще надо?

— Поезд хочу.

— Не видишь, объявление висит? По выходным утренний отменяется.

— Вчера вечернего не было…

— И завтра не будет! — Амбразура захлопнулась.

Казначей вернулся к столбу, на котором висел выбеленный дождями и солнцем стенд с расписанием движения электропоездов. Действительно, внесены свежие изменения, специальный листочек подколот с нечитаемыми каракулями. Где вчера его глаза были?

Синяки и боль в ребрах не позволяли забыть о происшедшем, а шорох за спиной заставил вздрогнуть и развернуться. Поблизости отирался тот самый гопник в рубахе апаш и драных джинсах, который махал ногами вчера, а несколько минут назад кого-то ждал на перроне. Просунув большие пальцы рук в петли на поясе штанов, он стоял с независимым видом, вроде как читал объявления о продаже дачных участков, в то же время косясь на Казначея. Когда они встретились взглядами, он дернул носом и спросил, без особого, впрочем, наезда: