Мне кажется, что в отношениях Материи с Духом затаилась невероятная глупость

Чем живет человек? Что он, собственно, делает, когда не спит? Какие его побудительные мотивы?

Ему хочется жить. И жить комфортно. А жить - это значит питаться, одеваться, иметь жилище, уют, быть застрахованным от несчастий, болезней, нежелательных вмешательств, свободно творить, развиваться, любить и быть любимым, иметь детей, быть уважаемым и нужным.

Так он представляет себе основную задачу.

Вторая - добиваться этого в максимально возможных размерах по количеству и качеству. И как можно скорее. Пока не подкралась смерть.

И третья - добиваться этого при минимальных затратах сил и ума.

Ему хочется благополучия и счастья. Желательно, повторю, без затрат сил и ума. Получить их можно только из двух источников.

Первый - от природы, осваивая ее. Производя пищу, выстраивая города, изготавливая средства труда.

Второй - от тех, кто это делает. Путем отнятия или организации их труда. А также путем оглупления их изобретением причудливых источников наслаждений. Культивируя к ним пристрастие.

Наслаждение, как побудительный к труду мотив, прочно вошло в обиход, существенно потеснив исконные мотивы, вытравив самоценность труда. Труд перестал быть нравственным действом.

Сфера работы, как область взаимодействия с природой, окрасилась в серые тона. Стала пристанищем неполноценных изгоев, не сумевших "выйти в люди".

Такие мы стали хозяйничать на нашей планете.

Кто мы такие, если не разбойники в чужом храме? Какие принципы заложены в нашем сознании, если не считать за принципы жадность, инстинкты и эмоции? Да и что такое "наше сознание", если оно не беспорядочный клубок вздора и противоречий, амбиций и страстей? В чем эволюция человеческого общества, если учесть, что нравственность осталась неизменной с незапамятных времен, не считая обнаруженной деградации?

Вы знаете, как бы мы виделись глазами постороннего?

Наполненные животным страхом, так и не избавившиеся от него за тысячелетия эволюции. И даже наоборот - развившие его, как абсолютную необходимость.

Страх жизни и страх смерти.

Страх боли и страх отсутствия ее.

Страх тюрьмы и страх свободы.

Страх дела и страх бездействия.

Страх одиночества и страх общества.

Страх парализует наш мозг, уводя его развитие в область лукавства лжи и придурковатости.

Страх - это единственное, что мы по настоящему ценим, любим и культивируем. Как зачарованные пытливо всматриваемся в сцены убийств, катастроф, злодейств. Мы обожаем драмы, свихнувшись от сладкой причастности к трагедии. Мы блаженны и спокойны, когда его наблюдаем в других. В страхе мы видим поруку порядка. Мы обожаем, когда кого-то наказывают.

Мы обожаем щекотящее ощущение страха, мы любим побеждать его. Мы блаженны только с ним.

Страх - фундамент государства и цемент общественных связей.

Бесстрашный человек опаснее любого существа и явления.

"Ты боишься смерти? Бога? Напасти? Несчастья?" спрашивает один у другого. И только положительный ответ удовлетворит его. Это не просто вопрос. Это проверка лояльности. Или оценка духовного родства. Люди только тем отличаются друг от друга, что одни и те же пугала их пугают по разному. В зависимости от близости к ним, воображения, жадности и полученных наказаний.

Мы только и созидаем такое общественное устройство, при котором бы культура страха успешно б развивалась. И поощрялась бы наслаждениями. Как эфемерным бегством или искусственным погружением в него.

Мы постоянно маскируем свои страхи неестественными демонстративными выходками, пародирующими смелость. Или уходим от них в себя.

Мы приходим в томление от слов великого мыслителя: Красота спасет мир. Так и не осознав этих слов. Достоевский изумился бы воспринятой трактовкой его фразы. Кто объяснит, что речь шла о духовной красоте, красоте внутреннего мира? О видении нравственного, гармоничного слияния человека, общества и мира. При бесконечном отступлении "Я". И уж конечно без всякого блаженства. Другой красоты не существует. И вовсе не о чувственном восприятии приятности того, что нам нравится. Не вкладывал писатель в понятие красоты ни красоту природных пейзажей, ни красоту женщины, ни красоту изделий! Здесь нет красоты! Есть ощущение потребительских качеств. Красота Достоевского - это мука, это страдание, это бездонная мудрость. Красивое являет себя криком пронзительной боли. Или молчит, ничем себя не выдавая.

Красота не навязывает себя, не торгует собой и не заискивает ни перед чем. Она в абсолютной высоте. Она - религия гармонии.

Абсолютное большинство деятелей публичного искусства оскорбляют ее, извращая, обезображивая, оглупляя, сделав красивость доходным ремеслом. Утонченность, обрядив доступной красоткой, подсовывают, как проститутку за деньги, под низкопробный вкус. Искусство превратилось в способ ухода в мир иллюзий.

Редкому художнику доступно видение истинной красоты. А ценителей ее и того меньше.

Но солнце светит не для тех, кто в нем нуждается.

Мы развиваемся пока "вслепую". Не знаем, да и знать не желаем, по какому пути и куда ведет нас жизнь, смутно догадываясь, что ведет к апокалипсису, а пожить хочется весело, со значением. И в этом почти все, считающие себя "нормальными" людьми, видят смысл. Вопрос, а почему все, что нам дано и что вообще происходит, - все именно в этой данности, а не в иной, утопает в безмятежном: этого знать никому не дано. Мы обречены знать только то, что необходимо и достаточно.

А что есть наше сознание? Многие полагают, что это сплав логики, знаний, морали и культуры.

Люди логикой не пользуются, подменив ее интуицией, подсознательным чутьем. Да и как ею пользоваться, если ее сформировали опыты и наблюдения в пространстве реальности, которое едва освещено свечой в полном мраке, искаженное, неполное, да к тому же - непрерывно меняющееся по неведомым правилам. Любые наши умозаключения ложны. А когда мы ими пользуемся, то уподобляемся слепцу, рискнувшему ночью пройти сквозь зверинец. Логику рождает ощущение стены.

Однако, наш ум для нас - предмет гипертрофированной гордыни, мешающей нас увидеть в истинном свете. Мы все самые умные. И очень любимые. Но любим себя не только за ум, мы любим в основном за исключительность и единственную причастность к закону высшего смысла. Никак не желаем видеть, что наши наивные убеждения умостили дорогу к деградации. Маяком служит счастье.

Точные науки нас вводят в тем большее заблуждение, чем больше претендуют на непогрешимость. Да, мы видим результаты наук, которые могут засвидетельствовать успешность их методик и выводов. Однако, не следует этим обольщаться. Мы должны осознавать, что детище наук - это "всеразрушитель" в зародыше. Практика использования опыта прошлого для улучшения, точнее искажения будущего, фатально недоступного нам для знания, и летящего к ведомой только ему цели с невероятным ускорением с немыслимыми трансформациями, грозит всем нам вылетом из той ниши устойчивости, к которой человечество приспособилось и опасно развлекается глупостями, что приведет к всеобщему коллапсу. Природа изобрела, используя нас, сдвоенный процесс, в лаборатории которого созидаются химеры. Они и есть не побочный, а главный продукт наук, который мы пока едва осознаем. Вирусы, психические перекосы, мутанты - вот их малый перечень. Приближается время, когда цель выйдет из поля нашего понимания ее. И обернется против нас.

Наука зашла в тупик в материалистическом мировоззрении. Чем дальше она будет держаться за него, тем более продемонстрирует свою беспомощность. Ее догмы, постулаты и законы становятся не только условными, но и опасными. Изучая свершившиеся события, она не может понять, почему они свершаются снова, и, не поняв этого, делает нас заложниками своих неполноценных выводов, навязывая свои рекомендации, последствия которых никто не может предвидеть. А предвидение могло бы подсказать, что человечество так движется к самоуничтожению.