(Иезекииль 22:24-- 25)

Как мы все неоднократно наблюдали в течение российского XX века, сначала, действительно, съедают души, а уже потом обирают имущество и драгоценности. Ну, а умножение числа вдов происходит уже почти что само собой, автоматически. Во всяком случае, ответственных за это потом днем с огнем не сыщешь. Причем, что важно, занимаются всем этим пророки; Иезекииль не говорит -- лжепророки, истинные пророчества -- штука тоже малоприятная и опасная, и истина (и даже Истина) способна косить людей не хуже чумы. Но и путь к спасению тоже может быть найден только через Истину, так что не худо бы узнать о ней побольше. Кое-что мы собираемся здесь рассказать в меру наших более чем скромных сил и возможностей.

Кстати о заговорах. Рассмотрим другой пример несамоочевидности всего, связанного с понятием реальности (между прочим, а что все-таки означает это слово? В. В. Набоков писал в послесловии к Лолите, что без кавычек оно вообще ничего не означает, и был совершенно прав). Итак, пример. Человек свято убежден, что весь мир находится под властью гнусных заговорщиков -- ну, допустим, рыжих. Очевидный бред? Но он подтверждается экспериментально, причем всегда. Скажем, по телевизору показали какого-нибудь высокопоставленного рыжего -- вот он, голубчик! По телевизору не показывают вообще никаких рыжих -- конспирация! Потом, рыжие почему-то проявляют явную враждебность к данному человеку (а некоторые, наоборот, в своих мерзких целях притворяются доброжелателями). Все это очень реально, почти как закон всемирного тяготения. Это может определять жизнь и смерть -в пьяной драке с очередным особенно наглым рыжим или от инфаркта, если неожиданно выясняется, какого цвета были волосы у твоего любимого дедушки, когда они вообще были. Так реален этот заговор рыжих или нет? Для данного конкретного человека -- безусловно! Можно представить себе и комбинированный случай -- когда рыжие злодейски правят миром или, наоборот, являются милейшими людьми -- в зависимости от принятой дозы. Ой, как все сложно

Итак, мы подходим к вопросу, важному для каждого существа, претендующего на разумность -- что же такое реальность (а заодно -- и как с ней бороться, когда совсем достанет). Прежде всего, подчеркнем несамоочевидность понятия реальности (даже при уверенности в ее существовании). Только поэтому и возможна философия как нечто отдельное от искусства, науки, морали; раскрытие понятия реальность как раз является одной из ее основных задач:

Хочу сказать, что внутреннее биение нерва мысли Канта -- это проблема: не призрак ли я в этом мире. Или, иначе говоря, проблема реальности. Очень странная вещь. На основании моего опыта жизни и чтения у меня сложилось твердое убеждение, что у так называемых идеалистов было какое-то рвение, какая-то плодотворная страсть доказать реальность мира, доказать реальность вещей вне нас. Тогда как у материалистов... такого рвения не было. Им это казалось само собой разумеющимся. Поэтому очень часто их воображение тупо молчало, мысль не приходила в движение. Рука не уставала бить кремень о металл, но искры не высекались. Это пример того, как опасно считать что-то само собой разумеющимся. А с другой стороны, опасно в присутствии дураков проявлять рвение, доказывая реальность внешнего мира, потому что по ходу доказательства ты многое ставишь под вопрос, многое становится сомнительным и слишком много ограничений накладывается на человеческое познание и сознание, на его возможность что-то утверждать о вещах.

(М. К. Мамардашвили. Кантианские вариации)

С этой точки зрения знаменитое ленинское определение материи (объективная реальность, существующая помимо нашего сознания и данная нам в ощущениях) является неполным. Ощущения -- штука хитрая, о чем знают не только философы, но и сочинители анекдотов (разработано новое средство анестезии: вата в ушах хирурга... ха-ха!). Но дело даже не в этом. Когда новое понятие вводится, скажем, в математике, это должно, в качестве мотивировки, сопровождаться доказательством, что существует хотя бы один объект с соответствующими свойствами. Можно ли доказать наличие объективной реальности, существующей помимо нашего сознания? Непонятно даже, как приниматься за такое доказательство. Математика подсказывает нам выход: если нельзя, но очень хочется, можно постулировать -- тогда существование объективной и т. д. становится аксиомой. Эта аксиома является основной для современной европейской науки (точнее, естествознания), но отвергается практически всеми остальными развитыми мировоззрениями. Тогда определение Ленина (по крайней мере, его первая часть) эквивалентно следующему: материя -- это то, что изучают естественные науки. По крайней мере, так обстояло дело в 1908 году, когда был написан Материализм и эмпириокритицизм.

По мнению многих авторов, создание квантовой физики в первой половине ХХ века радикально изменило ситуацию, приведя к пересмотру естественнонаучных представлений о реальности. Приблизительно в это же время западная философия и теология испытали кризис, связанный с катастрофами XX века, прежде всего с первой и еще более со второй мировой войной. Например, массовое уничтожение людей по национальному признаку (Холокост) было многими воспринято как крушение традиционных европейских ценностей. На первый взгляд, сопоставление этих революций (мы употребляем это слово, абстрагируясь от любого оценочного смысла, для характеристики любых резких изменений основ; в этом смысле революция и контрреволюция для нас -- одно и то же) кажется странным и даже, возможно, кощунственным. В конце концов, пересмотр основ теоретической физики, как можно думать, касается горстки специалистов (на самом деле так думать все-таки нельзя, особенно если вспомнить о таком проявлении научной революции как водородная бомба), в то время как политические катастрофы XX века стоили жизни десяткам, если не сотням, миллионов людей. Но ведь начинается все всегда с достаточно безобидных (потому что слова, слова, слова) метафизических парадоксов. Ницшевский крик отчаяния Бог умер превращается эпигонами в интеллектуальные упражнения, за которыми следует утрата или уничтожение жизненно важных вещей. Воистину, хула на Духа Святого была и остается единственным непрощаемым грехом. Наука же, начиная с XVIII века, все больше и больше претендует на роль замкнутого мировоззрения. Так или иначе, почти любые философские и даже теологические построения последних двухсот-трехсот лет конструируются с оглядкой на естественнонаучную картину мира, даже если под оглядкой подразумевается отталкивание (подобное попыткам не думать о черной обезьяне из известной истории про Ходжу Насреддина).