Раскинувшись на кровати, вожатый бесцельно изучает круги света на дощатом потолке. У вожатого в отряде - мальчик-шизофреник. Расскажи кому со смеху помрут!.. С первого дня ребенок-шизофреник ревет белугой: "Да-а...
Вам-то что, а я в лагере в первый раз!" "Как домой охота!.." "Страшно спать: я дома всегда со светом засыпаю". Мальчик места себе не находит от того, что в городе тоже может пойти дождь, и мама промокнет. ("Ведь она всегда быстро заболевает!"), а значит, не сумеет забрать его из лагеря, а тут еще дежурные на воротах могут все перепутать и не сообщат в отряд, когда она приедет. Ребята (поначалу ему сочувствовавшие) в глаза называют его плаксой-ваксой, а он им отвечает: "Да-а, вот если бы вы в первый раз..." Когда вечером все-таки позвонили в город, мальчик рвал трубку из рук начальницы и лихорадочно гадал: "Если мужской голос, значит, дедушка.
Если женский, то бабушка". На третий день с утра убежал к медикам и повторял без конца: "Я сойду с ума до воскресенья! У меня сердечко не выдержит и разорвется!" Странно, что в остальном он рассуждает логично и складно, как по- писанному. Совсем же доконало вожатого то, что мальчик-шизофреник оказался впридачу ко всему еще и мальчиком-лунатиком.
Когда вожатый сидел-посиживал с сестрой-медсестричкой, в медпункт прибежали здоровые мальчики и наперебой затараторили, что мальчик лунатик ходит с закрытыми глазами промеж кроватей-постелей, а они боятся его разбудить, потому что лагерный дядя-электрик объяснил им, что мол нельзя-де будить человека-лунатика, когда он идет по краю крыши, иначе человек-лунатик упадет и разобьется.
Но сегодня, как и в предыдущие дни, вожатый отмахнется от своих прямых обязанностей, от дневника педагогических наблюдений, от составления методической разработки для предстоящего дружинного праздника, от досужих разговоров с коллегами-вожатыми. Вожатый пойдет на свидание с медсестроймедсестричкой, хотя его ночь - его праздник! - уже подло отравлена видением раздетого ребенка в соплях и мурашках с его детским страхом перед взрослым и детской же беспощадностью к взрослому. Мальчик (вот черти накачали!) мог заметить смятую кровать, развал на столе, немытый пол, разбросанные по комнате вещи. Надо бы у кого-нибудь узнать, интересуются ли мальчики лунатики, а, кстати сказать, и мальчики-шизофреники, деталями вожатского быта.
Опасно перегруженный мыслями, вожатый накинет на себя балоньевую куртяшку, щелкнет выключателем и, звякнув застекленной дверью, спустится через веранду на мокрую траву-мураву и скользкие стежки-дорожки. Сквозь сосны еще издалека будет видна освещенная дверь медпункта, и лихорадочное ожидание встречи, более схожее с ожидание ожидания, заглушит бесплодное чувство неловкости и вины.
Хорошенькая медсестричка позволит усадить себя на колени, обнять, расстегнуть кофточку. Невидимая баржа будет двигаться в непроницаемой дождливой пелене. Слепые пальцы будут прокладывать путь к твердым соскам.
Тело снова вздрогнет от вкрадчивого прикосновения. все произойдет, как и прежде, без слов и междометий, без монологов и диалогов, и у медсестры будет время обдумать-обмыслить-обмозговать, когда и в какой момент она поднимется и скажет: хороший-ты-парень-жаль -мы-так-поздно-встретились-и-у-меня-уже-есть-парень-больше-не-надовстречат ся-сегодня-в-последний-раз.
Угораздило же ее за три недели до свадьбы спутаться с этим закомплексованным, который любовью занимается словно из-под палки и молчит, зараза, молчит, молчит, молчит!.. Нет, сначала он говорил много, много говорил, сыпал как из рога изобилия, но лишь в первую ночь, в этой же беседке, только за синей излучиной реки видны были гирлянды дальних городских огней. Сегодняшняя мгла делает ту иллюминацию вдвойне нереальной, но ведь так оно и было, истинный крест, так и было! "Знаешь", - улучив момент, скажет медсестра шепотом и закусит губы, потому что увидит поднятые к ней глаза.
*** Когда октябрьским вечером бригады "Скорой" привезли из разных концов города трое носилок, прикрытых медицинской клеенкой от дождя и невольных взглядов, некому было удивиться этой новой, неназначенной встрече.
Мальчик, пока его молодуха-мать распевала в гостях романсы, нашел и истребил все снотворное, что отыскалось в квартире. Студент, по всей очевидности, безумно пьяный, зачем-то забрел на дебаркадер, упал в реку и захлебнулся. Девушку, двух дней не дотянувшую до конца медового месяца, зарубил топором муж, рыжий-рыжий-конопатый прапорщик- связист, душа-парень и добряк, за жизнь свою не обидевший мухи.
Странные странности
Вот так сорвется с языка - сны моего поколения, а потом объясняй, что это значит - мое поколение. Лучше уж по-другому: нам снились одинаковые сны. И снова не вполне верно. Что значит - одинаковые? Есть ли вообще на свете два одинаковых предмета или мысли? Скажу просто: нам снились сны. И каждому свои: цветные и однотонные, холодно-тоскливые и сладкие, как микстура от кашля. Только вот что-то в них повторялось. Одному парню, например, снилась ядерная война. Он - со штыковой лопатой в руке, вокруг бои, а наш славный вояка ищет в учебнике по гражданской обороне описание противорадиационной щели, делает замеры и копает землю, чтобы спрятать от лучевого удара свое длинное тело, с которым ему мучительно жаль расставаться. Когда-то он служил в ВВС, может, потому и действовал так продуманно.
Еще одному приятелю, большому юмористу, приснилось, что за поворотом Волги встает ядерный гриб. Понимая, что идет ударная волна, он пытается убежать от нее и боковым зрением замечает, как ломаются и рушатся вокруг стены и переборки дома. В другом случае война застает его на даче. Вокруг пухнут атомные взрыв, а он на надувной лодке плывет через реку, стреляет в людей, хватающихся за борт, а потом попадает в лес.
А вот наши предрассветные сны. Обмирая от ужаса, искать спасения и распадаться на куски, молекулы, атомы, так и не забившись в укрытие, в погреб, в подвал. Или со множеством стариков и старух сидеть в большом темном помещении, ждать чего-то, и чтобы кто-то бубнил под ухом, что через сто пятнадцать секунд нас не станет, и мы умрем. Были сны совершенно потешные: ну, кто же прячется от поражающих факторов ядерного оружия под кроватью или залезает под байковое одеяло, наблюдая, как световое излучение огибает тебя в полуметре от лица.
А можно и по-иному: однажды во время послеобеденного сна в загородном молодежном доме отдыха проснуться от сильного грохота, открыть глаза, а за окном - золотистое сияние, светящийся каждой каплей дождь, и даже дураку ясно, что началась война и где-то рядом попала в цель ракета. Ты, впрочем, не спеши и не трепыхайся - куда спешить? Оденься, сходи пописай и бесцельно бреди по сосновой аллее, прощаясь с этой сладостной паскудой жизнью! И вдруг на футбольном поле столкнись с буфетчицей, которая бьется в истерике (еще бы - сразу по трем громоотводам ударила молния, подстанция вышла из строя и нужно срочно вызывать из города электрика).
Похожая история произошла с одним будущим учителем. Попал он на практику в дом пионеров, отделенный бесконечным бетонным забором от экскаваторного завода. Ни телевизора тебе, ни радио (до сих пор, надо думать, нет), и вдруг в разгар организованного безделья и маеты сотрудники учреждения услышали, как гудят заводские гудки - помолчали, потом снова загудели.
Народ в растерянности, не знает что делать: радиоточка не работает, до заводской проходной без полтора километра, на улицах в дневной час по обыкновению шаром покати. Женщины тут же воспользовались поводом и слиняли по домам, а практикант сел на скамейку, чтобы хоть перед смертью увидеть настоящий ядерный взрыв. Прошло минут сорок, гудки смолкли, и ничего не случилось. А после обеда сотрудницы вернулись и достоверно поведали, что гудел и вовсе не завод, а пароход "Ласточка", который режиссер Э. Рязанов снимал для очередной своей кинокомедии.
Но больше всех я сочувствую братцу-кролику Славику Селезневу, который и сейчас уверяет дружков-корешков, будто помнит, как впервые испугался войны в нежном двухлетнем возрасте. "К нам подошла смерть, - плавно, точно любимую сказку, рассказывает Славик, - к нашей семье и к остальным семьям в общежитии тоже. Я даже не плакал, я просто засыпал и думал: только бы это не случилось, пока я сплю". В восьмом классе Славик прочитал в какой-то книжке про Карибский кризис, сопоставил детские ощущения с хронологией и понял, почему родители в те дни так частно брали его на руки, а его самого колотило от ужаса, холода и отвращения. Мать неохотно подтвердила его догадку и проговорилась, что наслушавшись разговоров про Кубу, бомбы и Америку, она с согласия отца сделала аборт, отчего Славик остался на братишки, а я, ваш покорный слуга, так и не родился на свет.