– Я совсем не волнуюсь, – огрызнулась она и отвернулась.

– Прости. Надеюсь, мой вопрос не обидел тебя, – сказал он.

– Вопрос ничего не значит, меня обижает твое отношение к нам, – холодно сказала она.

– Почему ты так говоришь?

– Ты считаешь, что ты выше нас. Бродяга, который спит в гнилой соломе, вдруг заявляет, что умеет писать стихи… Конечно, он думает, что мы грубые существа, намного ниже его…

– Ты ошибаешься. Я восхищаюсь талантами труппы. Писать стихи – небольшое умение. Стихотворение – это только слова. Вот… – Брови Йоши сдвинулись. Он пошевелил губами. – Я обещал тебе стихотворение, и я написал его.

Йоши заколебался.

– Конечно, если ты не хочешь слушать…

– Ну ладно… прочти… раз уж написано.

Йоши продекламировал:

– Ты написал это для меня?

– Для тебя.

– Возможно, я неверно судила о тебе.

Аки улыбнулась. Когда она улыбалась, она была прекрасна. Йоши снова почувствовал волнение. Его влекло к девушке, несмотря на ее сумасбродное поведение; возможно, это даже придавало ей пикантности в его глазах.

Внутренний двор погрузился во тьму. Вокруг озера загорелись огни и бумажные фонари; гости медленно направились к импровизированному театру. От рыдающих звуков бива сентиментальная слеза навернулась на глаза Йоши. Музыка напомнила ему о Нами. Где она сейчас? И где сейчас он сам? Он недоуменно взглянул на Аки и смутился. Жизнь театра совсем не похожа на жизнь воина.

– Поспеши, мы начинаем, – голос Оханы прервал его размышления.

Глава 59

Находясь за кулисами, Йоши не видел публики, но сцена была перед ним как на ладони. Представление спасли акробаты.

Летающие гимнасты восхитили господ и дам. Крепкие мускулистые фигуры атлетов вызвали симпатию зрителей. Головокружительные трюки не раз награждались рукоплесканиями. Кроме того, вид человека, стоящего на голове, сам по себе вызывает удовольствие. Дамы в знак одобрения махали своими веерами, господа подбадривали акробатов криками. Было похоже, что оборванному ансамблю достанется вся слава дня.

Охана несколько сбил темп, взявшись читать трактат о военной распре между семьями Садато и Абэ. Никто не понимал, о чем говорит этот коротышка. В мерцающем свете фонарей Охана выглядел довольно импозантно. Но придворные мало интересовались военными приключениями прошлого. Дамы заерзали, стали перешептываться. Господа слушали около минуты, затем перестали обращать на оратора внимание. Охана покинул сцену, сопровождаемый пренебрежительным гулом.

К удивлению Йоши, зал затих, когда появилась Аки. Девушка держалась на сцене свободно. Грим, выглядевший таким уродливым, в свете рампы стал совершенным. Ясным голосом, напоминающим прозрачный звон далеких храмовых колоколов, Аки прочитала короткое стихотворение. И закружилась в танце под звуки бива. Она танцевала легко, естественно, переливаясь в пространстве, словно хрустальная струйка горного родника.

Аки очаровала публику. Йоши был горд, что принадлежит к ее миру. После ее ухода в зале несколько минут не стихали аплодисменты. Теперь в хорошем настроении публике могло понравиться почти все.

Почти все.

Фарс потерял зрителя. Он мог бы понравиться деревенскому люду на празднике рисовых полей, но был слишком тяжел и груб для придворных. Ощутив неприязнь зала, актеры начали играть еще грубее, усиливая отчуждение. Публика насмешливо улюлюкала. Аляповатый задник усугубил провал. На его размалеванном кричащими красками фоне выгодно выделялось светлое платье Аки, но разноцветные костюмы комедиантов совершенно терялись. На Шите и Цуре зашикали после первых выпадов. Господа смеялись и отпускали колкости. Даже слуги, толпившиеся рядом с Йоши, находили фехтовальщиков никудышными.

Акробаты и Аки были забыты. Публика разошлась раньше, чем закончилась программа, не обращая внимания на грандиозный финал.

С Оханой расплатился мажордом, который велел труппе как можно скорее покинуть поместье. Однако не было сказано ничего, указывающего на то, что господин Хашибуми разочарован программой.

Отработав свое, актеры были голодны. Им хотелось посидеть тесным кружком, обсудить выступление. Мажордом неохотно провел их к столу в дальнем углу павильона.

– Что ты думаешь, Суруга? Тебе понравилось мое обращение с мечом? – спросил Шите, запихивая горсть риса в рот.

– Твою игру нужно еще отработать. Я думаю, можно улучшить ее, если найти клинок получше. Боюсь, господа заметили, что он оловянный.

– Ах, если бы мы только могли себе позволить иметь настоящие мечи, – пробормотал Шите, взглянув на Охану.

– Публика была невыносима, – сказал Охана, игнорируя Шите. – Не понимаю, в чем дело? Мы выступали сотни раз, но нигде не получали такого хамского приема.

– Вам приходилось прежде выступать перед таким залом?

– Что ты имеешь в виду?

Охана приподнялся и свирепо посмотрел на Йоши. Он напоминал сердитого петуха, и эффект усиливали несколько зерен риса, прилипших к уголку рта.

– Охана, это аристократы. Непонятно, какие блага наобещал им Хашибуми, чтобы выманить их из Киото. Это йоко-хито, люди качества, большинство из них принадлежит к пятому рангу. Сегодня вы играли перед такой утонченной публикой, какую можно найти только во дворце императора.

– Ты хочешь сказать, они сочли нас за олухов? Охана сердито стряхнул рис.

– Откровенно говоря, да. Но у меня есть опыт общения с подобными людьми, – осторожно произнес Йоши.

Охана и Аки переглянулись. Глаза Оханы сказали: «Ты видишь? Он знает больше, чем говорит».

Взгляд Аки отвечал: «Пусть! Он может быть мне полезен!»

Шите надул губы, Цуре проворчал:

– До того как ты пришел, мы были достаточно хороши. Теперь ты говоришь, что нас держат за олухов. Чего ты от нас хочешь?

– Ничего, если вы хотите играть для крестьян. Если вы хотите играть за золото, нужно внести некоторые изменения, – сказал Йоши.

Выражение лица Оханы стало холодным.

– Это мой театр, – сказал он. – Я буду решать, нужны ли нам перемены.

Аки вступила в разговор, шутливо толкнув отца в бок:

– Конечно, ты будешь решать, дорогой папа. Мы любим и уважаем тебя. Мы знаем, что ты как никто ценишь мнение труппы. Если мы можем заработать больше золота, внеся незначительные изменения в нашу программу, давайте внесем их.

– Мой ум открыт, любой подтвердит это. Но каковы эти «небольшие изменения», которые, несомненно, приведут нас во дворец императора к Новому году?

Йоши проигнорировал сарказм Оханы.

– Новый год – это слишком скоро, – сказал он. – Но в свое время мы будем выступать в столице, если начнем работать по-новому.

– С чего ты хочешь начать? – спросил Шите.

– С разрешения Оханы, я бы сменил задник.

– Задник! Он достался мне от отца, – возмущенно сказал Охана.

– Значит, пора его менять. Он слишком ярок. Публика не видит актеров.

– Что ты предлагаешь? – спросила Аки.

– Изобразить силуэт сосны на фоне светлого неба. Никаких лишних пятен. Коричневый ствол, зеленые иглы. Работе актеров ничто не должно мешать.

– Кто возьмется за это?

– Я, чтобы отплатить вашу доброту, У меня есть некоторое умение обращаться с кистью.

Ито, молча слушавший разговор, сказал:

– Он прав, Охана. Наш задник слишком тяжел. Если люди стремятся к простоте, мы должны поступать так же.

– У нашего нового друга много талантов, – сказала Аки. – Пусть он рисует свою сосну. Отец решит, что с ней делать дальше.

Глава 60

Месяц шел за месяцем. Йоши был занят от утренних храмовых колоколов до деревянных трещоток ночных сторожей.