«Ждите! Горячо будет немцам под Москвой!» – говорили бойцы из пополнения с Большой земли.

И вот оно! Через две недели поздно вечером по радио прозвучало сообщение Совинформбюро об успешном контрнаступлении под Москвой, о провале немецкого плана окружения столицы, о крушении «блицкрига».

Крылов вслушивался в голос диктора. И даже не заметил, как «кубрик» заполнили до отказа штабисты, как вошел командарм.

– Началось! – объявил он с торжеством в голосе. – Передать по всем подразделениям!

Не везде имелись радиоприемники, в подразделения помчались направленцы, политработники. Те, кто остался в штабе, передавали известие по телефону.

– Все знают и торжествуют! Никто не спит! – отвечали с командных пунктов.

– Вот когда и нам бы перейти в наступление! – мечтательно заметил Петров.

Николай Иванович помалкивал. Он видел, что подъем в войсках наступательный, но наступать было нечем. А если наступать? Вице-адмирал Октябрьский, отбывая дня за два до этого торжественного сообщения Совинформбюро в Новороссийск, намекнул, что скоро угроза Севастополю будет снята.

Итак, если наступать?

Начальник штаба обязан заглядывать вперед, и нет никаких ограничений в сроках для этого «загляда»…

Так что же имел в виду вице-адмирал Октябрьский?

Не удар же в лоб 11-й немецкой армии, сосредоточенной к началу декабря своими главными силами вокруг Севастополя.

Октябрьский мог иметь в виду только удар через Керченский пролив. Близость базы, короткие коммуникации. Прыжок через пролив, десанты на Южном берегу Крыма… А Севастополю пассивная роль?

Рука с карандашом невольно тянулась к карте. Вот она – чистая карта Крыма. Можно на ней произвести некоторые расчеты.

Известно, что Манштейн сильно ослабил оборону Керченского полуострова, стянул к Севастополю два армейских корпуса и основные силы артиллерии.

К штурму Севастополя подготовлены шесть пехотных дивизий полного штата. Седьмая и горнострелковая румынские бригады в резерве. У Манштейна 900 орудий, более 150 танков, поддерживают его 200 самолетов.

Если начнется крупная операция на Керченском полуострове, Манштейну придется разжать свой бронированный кулак.

Вот тут и ударить из Севастополя на Евпаторию с поворотом к Ишуньским перешейкам, запереть всю 11-ю армию в Крыму. При обострении положения под Москвой и усложнении обстановки в полосе 1-й немецкой танковой группы сможет ли немецкое командование выручить 11-ю армию, лишенную всякого подвоза?

Силами Приморской армии, даже и после пополнения, силами всего Севастопольского оборонительного района такую операцию осуществить невозможно. Но если находятся силы у Закавказского фронта совершить прыжок через Керченский пролив, не выделит ли фронт две дивизии, артиллерии и хотя бы один танковый полк, чтобы Манштейна взять в клещи? Пока только для себя Крылов производил необходимые подсчеты, зная, что наступательный порыв войск может стоить большего, чем любые подкрепления. Но подкрепления были нужны, и значительные…

Такова была обстановка на 12 декабря.

И 13-го, и 14-го армейская разведка доносила, что в немецком тылу идут интенсивные передвижения, что подведена артиллерия крупных калибров, которая пока ничем себя не обнаруживает.

15 декабря взятый «язык», немецкий офицер, показал, что Манштейн издал приказ на наступление, что будто бы он оканчивался словами: «Севастополь падет».

Успех первых оборонительных боев в Севастополе вселял в людей уверенность в свои силы. Он был основан на слитной работе всех звеньев командного состава и любого подразделения. Моряки вливались в состав сухопутных войск и наоборот, некоторые стрелковые подразделения вливались в полки моряков, и все это органично вступало во взаимодействие. Севастополь защищали те же люди, что и Одессу, и расстановка сил была примерно та же. Хотя военно-морская база Черноморского флота была оснащена для обороны значительно лучше, но и штурмовали ее не румыны, а подготовленная и хорошо оснащенная 11-я немецкая армия.

Шел декабрь. До Нового года еще оставалось достаточно времени. Точный же срок начала немецкого наступления разведке установить не удавалось.

Приходилось быть все время настороже.

16 декабря командарм, вернувшись от контр-адмирала Жукова, куда он был внезапно вызван, спустился в «кубрик» к Крылову.

– Мы наступаем! – объявил он с порога.

Крылов встал. Слишком необычны были эти слова в глубокой обороне, необычным совпадением с его собственными размышлениями, прозвучали они.

– Приказано, – продолжал Петров, – подготовиться к наступлению, а не к контрудару. К настоящему наступлению на Симферополь… Задача: сковать силы противника и не допустить вывода его резервов на Керченский полуостров…

Крылов молча достал из тумбочки карту, на которой он делал предположительные расчеты наступления.

Петров живо склонился над картой, тускло взблеснули стекла его пенсне, он поднял голову, в лице недоумение.

– Что все это означает? Откуда танковый полк, откуда десант? Откуда эти части?

– Минимальный расчет, Иван Ефимович! Самый минимальный расчет необходимых сил для наступления, при условии, что противник начнет перебрасывать артиллерию и танки в Керчь! А еще нет расчетов по боеприпасам, по автомашинам для перевозки раненых…

Петров, не сводя глаз с карты, произнес с сомнением в голосе:

– Речь пока шла о наступлении наличными силами…

– На Симферополь? Наличными силами? – переспросил Крылов. – Быть может, предполагается преследование немецких войск, отходящих от Севастополя? Все зависит от силы удара под Керчью…

5

Глубокой ночью, оставив у телефонов дежурного, Крылов вышел из каземата подышать перед сном свежим воздухом. Холодный ветер, прорвавшись через горы, взволновал море. Оно шумно билось о берег. Над морем и над городом стояла густая, холодная мгла, она закрывала небо, сквозь нее едва пробивались зарницы орудийных залпов на линии фронта.

О таких ночных залпах обычно говорили: «постреливают».

Ничто не предвещало, что всего лишь через несколько часов начнется мощный штурм города.

Поспать пришлось всего лишь часа два. Разбудили телефонные звонки. Вызовы по всем линиям связи.

И в первой же трубке, которую поднял Крылов, голос подполковника П. Г. Неустроева, начальника штаба Чапаевской дивизии.

– Противник открыл интенсивный артогонь… Похоже на артподготовку… Обстреливается участок разинского полка.

В «кубрик» не доносится ни единого звука сверху, только телефонные звонки рвут тишину.

Крылов снял трубку телефона, связывающего штарм с четвертым сектором. Докладывали:

– Весь четвертый сектор под артиллерийским огнем! Крылов взглянул на часы. Время шесть часов с минутами…

В первом и втором секторах обстрел шел по узким полосам обороны.

На огонь противника ответила полевая артиллерия, пытаясь подавить батареи противника.

Немного помедлив, дождавшись уточненных данных об открывших себя батареях противника, полковник Рыжи привел в действие орудия береговых батарей и орудия артполка Богданова.

Севастопольские артиллеристы открыли огонь, имея двоякую цель: нанести удар по исходным позициям противника, если он намерен перейти в наступление, и по обнаружившим себя немецким батареям. Вторая задача была сложнее. В восьмом часу утра в декабре еще темно. Наблюдательные посты не могли точно скорректировать артиллеристов, поэтому Рыжи придерживал главные силы артиллерии, пока не развиднеется.

И вот обвалом в штаб со всех телефонов и раций: «Немцы поднялись в атаку…» Из четвертого и третьего секторов доносили, что впереди пехоты движутся танки. Танки появились и в Чернореченской долине, в полосе второго сектора.

Командарм метался в своем «кубрике» от одного телефона к другому. Непривычная для него позиция. В такие часы он чувствовал себя на месте на линии фронта, на КП дивизии или полка, где наносился главный удар.

Крылов же находился в своей стихии: над картой всего оборонительного района, и силой воображения уже слагал картину происходящего.