8

До сих пор я не упоминал о самом очевидном и распространенном мотиве социального снобизма - стремлении поддержать свое уязвимое ego, втираясь в общество сильных мира сего, будь то титулованная знать, денежные тузы или художественная элита. Но такое объяснение мало что дает. Компенсация комплексов неполноценности - чуть ли He-главный психологический механизм из всех известных, но почему сноб компенсирует свои комплексы столь своеобразно? Рассел Лайнс в забавном эссе "О снобах" пишет: "Сноб, можно сказать, по определению уязвим в своем общественном положении (понимаемом в широком смысле слова), и снобизм для него лишь способ помассировать свое ego. Вряд ли есть люди столь в себе уверенные, что никогда не нуждаются хотя бы в некоторой подпитке ego; следовательно, нет человека, который не был бы снобом хоть в чем-то". Это верно, но лишь отчасти - ведь способов "помассировать свое ego" столько же, сколько сфер человеческой деятельности. Начиная от Демосфена, который компенсировал свое заикание тем, что заставлял себя говорить с набитым камешками ртом, пока не сделался лучшим оратором Греции, и кончая Наполеоном, который компенсировал свой маленький рост и низкое происхождение завоеванием Европы, чувство собственной ущербности всегда было мощным двигателем честолюбия. Вопрос в другом: почему в одном случае компенсация выражается в творческих достижениях, а в другом - в нелепой и пустой позе? Верно, почти каждому человеку нужно порой "подкормить" свoe ego, но лишь снобу требуется для этого масло олив, вызревших на Капри возле Голубого грота.

Сноб, чей ценностный эталон ничтожен, преследует пустые цели и не испытывает истинного удовольствия. Он не рвется к власти - ему лишь хочется вращаться среди тех, кто ею обладает, и греться в лучах их славы. Он предпочитает тесную каморку в отеле люкс комнате с ванной и красивым видом в гостинице попроще; он ищет не телесного комфорта, который заставляет нас стремиться к роскоши, а гонится за призрачным: главное для негоостановиться в "Ритце". Не лучше обстоит дело с радостями общения. Он ищет не любви, дружбы и веселой компании, а общества избранных, как ни уныла эта перспектива. Сноб от искусства получает удовольствие не от картин, а от выставочного каталога; снобу-интеллектуалу важен не Кьеркегор, а сознание того, что он читает Кьеркегора. Привычка к ложным ценностям может повлиять даже на биологические инстинкты сноба: меняется вкус, обоняние, сексуальность - так, его возбуждает не Боккаччо, а Дебретт. А лет сто тому назад, когда устрицы и портер были пищей и напитком бедняков, и вкусовые сосочки сноба работали иначе.

Подытожим: сноб получает удовольствие не от объекта своих пристрастий, а от некоего второстепенного обстоятельства, связанного с этим объектом; таким образом, это псевдоудовольствие. Желания сноба вторичны, старания бесплодны, радости ложны, а победы - всего лишь самообман. Лучшим символом для него может служить роскошная антенна на крыше Загородного дома, где нет телевизора.

9

Без сомнения, в 50-e, годы XX века начинающей светской кокетке приходилось труднее, чем обычно думают. Самое главное- обладать культурой (мы слышали своими ушами, как это сказала одна молодая аристократка, тут же прибавив: "Впрочем, надо признать, что приобретать ее скучновато"), но все-таки невозможно посвящать ей весь день.

"Хаусвайф", апрель 1954 г.

Перечислять все формы снобизма - дело долгое и неимоверно утомительное, но все же хотелось бы упомянуть некоторые не вполне очевидные его варианты.

Поговорим, к примеру, о легком презрении, с каким английская знать произносит слово "образованность", а также о гордости и воодушевлении, с каким женская ее половина делает заявления вроде: "я не сильна в орфографии, арифметике, географии..." и так далее. Когда-то люди образованные были по преимуществу писцами, жившими впроголодь, а еще раньше - рабами, тогда как высшие классы занимались своими господскими развлечениями. Пренебрежение, с каким самые закоснелые представители верхушки общества по сей день относятся к знаниям, "образованности", "учености", - несомненно, слабый отголосок тех давно минувших дней.

Другая, менее заметная, недооценка знаний вызвана тем, что в школах делается упор на гуманитарные науки и, соответственно, игнорируются точные; корни этой традиции также легко обнаружить в прошлом. Результат подобного подхода парадоксален: люди с великим смущением сознаются, что не слышали имени какого-нибудь третьесортного поэта или художника, но с гордостью - что им совершенно неведомы законы наследственности или принцип действия электрической лампочки.

Еще один тип снобизма, вызванный неуважением к знаниям, - это сознательное культивирование личных причуд, стремление прослыть 'анекдотической личностью". В обществе, где серьезный разговор считается дурным тоном, а уклонение от подобной опасности и умение придать беседе смешной характер - тоном хорошим, процветает зубоскальство, которое, как сорняки, душит всякое живое слово, и маска чудака или, по крайней мере, человека со странностями является вернейшим способом произвести впечатление. Безыскусственность и прямота не ценятся - снобу нужен не характер, а "характерность". Этот вирус поражает даже великие умы - довольно вспомнить паясничанье Шоу, чванство английских профессоров, нарочитое "эканье" высоколобых, повальное увлечение эксцентричностью - все это доказательства того, что разум не властен над позой.

Столь же очевидное явление - "снобизм наоборот". Традиционную шкалу ценностей просто переворачивают с ног на голову - и вот уже перед вами рекордсмены скромности и чемпионы неприметности, выставляющие напоказ свои грязные ногти и кокетничающие своим невежеством. Наверное, следующее помешательство века жвачки пройдет под лозунгом: "Дурной запах изо рта залог сексапильности". Если мы противопоставим сверхутонченных краснобаев Пруста молчунам Хемингуэя, то тем самым определим крайние полюсы снобизма в литературе.

Наконец, следует упомянуть и меланхоличную фигуру "сознательного" сноба, который в отличие от сноба наивного, или истинного, понимает, что снобизм - это дурно, но смиренно признается себе, что без этой сладкой отравы или, если угодно, привычного костыля он жить не может. Чистейшие образчики сознательного, презирающего себя, но неизлечимого снобизма легко найти среди современных английских писателей.