Оба сердечно пожали друг другу руки.

— Когда вы ели в последний раз? — поинтересовался Ригль.

Фикс задумался, почёсывая шишку на голове:

— Да почитай, я со вчерашнего дня ничего не ел. Только собирался завтракать, новый бутерброд себе такой приличный соорудил из двух половинок булки, уже и ко рту поднес, как в доме поднялся этот шум… Ну подобрал я слюнки да и выскочил во двор. А что дальше было, вы сами знаете, господин лейтенант.

— Без чинов, Фикс, без чинов. А когда ты в последний раз пил воду или чай, лимонад…

— Лимонаду я вообще не пью, баловство одно. А воду для чая я дождевую кипячу, она помягче. У меня под крышей специальная бочка для этого поставлена. Заварка получается совсем другая, не то что из водопроводной.

— Слушайте, Фикс, да вы просто молодчина! Знаете, вдвоём мы обязательно что-нибудь придумаем и выберемся отсюда.

Дворник удивился и смутился, не понимая, чего может быть хорошего в том, что он не успел позавтракать. Он даже с опаской покосился на окошко, прикидывая, не собирается ли полицейский пропихивать его между прутьями решетки.

— А чего делать-то надо? — спросил он, заметно обеспокоенный.

— Ничего не делайте, Фикс. Просто сидите и ждите. Скоро вы сами всё почувствуете.

— Что ж, это можно, дело нехитрое, — согласился дворник и притих.

А Ригль стал методично осматривать, простукивать и ощупывать стены и содержимое подвала, надеясь отыскать здесь какое-либо уязвимое место.

Прошло не более получаса, и дворник вдруг почувствовал, как пальцы его ног свела лёгкая судорога. Горячей волной пробежала она по ногам и по животу, руки непроизвольно задёргались. Напряглась шея, и ходуном заходила голова. «Бэ-бэ-бэ, мэ-мэ-мэ!» — забормотал дворник, выпучив глаза. Затем он вдруг напрягся всем телом, замер, но уже в следующую секунду выдохнул, расслабился и обмяк. Его побледневшее лицо покрылось каплями пота.

Ригль с интересом и волнением следил за этой реакцией. Подобное он однажды испытал сам, когда его посвящали в касту неприкасаемых. Но тогда он отходил от действия порошка не естественным образом, а при помощи быстродействующей таблетки.

— Как самочувствие? — поинтересовался он, заглядывая дворнику в глаза.

— Спасибо, господин Ригль, сейчас уже хорошо.

— Что вы чувствуете?

— Чувствую шишку на голове. Если бы не вы, не этот подвал и не шишка, я бы решил, что весь последний месяц была не жизнь, а какой-то дурацкий сон.

— Ладно, ладно, вы полегче. Это не сон, это жизнь. Когда-нибудь вы всё узнаете и поймёте.

— Да уж ладно, я не из любопытных. По мне, так всё равно, при какой власти работать, дворники при любой власти в почете. Их сиятельства появляются и исчезают, а хороших дворников — раз-два и обчёлся.

— Это ты правильно заметил, Фикс. Если гном своё дело знает, его любая власть будет уважать. Ты раньше-то где работал?

— У господина Гадла, на Большой Собачьей улице. Ох и злой же был хозяин. И у меня тоже из-за него характер испортился. Потом, когда смута началась, он всё своё состояние потерял, всё подчистую — и дом, и сад, и огород… Теперь, кажется, работает в полиции, на патрульной машине. А я нанялся к одной дамочке, «новой богачке». Ох и насмотрелся же я там безобразий! То она требует, чтобы привезли ей полный грузовик молока и вылили всё из бутылок в бассейн. Она там поплескается, да и сольёт в трубу, в канализацию, — ни себе, ни другим. То она хочет, чтобы в театре играли спектакль только для неё одной. Покупает разом все места в зале и садится в первом ряду со своей собачкой и с биноклем, чтобы артистов в упор разглядывать. А если что ей не понравится, — «Карамелька, фас!» — и собачонка её прыг на сцену, да как вцепится… Могла уйти с середины, но играть артистам всё равно наказывала до конца, при пустом зале, потому как деньги уплачены. Но и эта дамочка тоже разорилась — что-то там у неё не сошлось в бумагах. Всё имущество с молотка, да и сама едва не загремела в каталажку. Теперь моет посуду в ресторане. Очень изменилась дамочка, очень…

— Да что же тебе так не везет?.. — рассеянно проговорил Ригль, почти не слушавший болтовню дворника. Он закончил осмотр подвала, — увы, безрезультатно.

— Ну а дальше вы примерно знаете. Поступил я сюда на службу, когда ещё дом достраивали. Хозяина я только один раз и видел; он сказал, что дом для перепродажи, поэтому он сам здесь жить не будет. Теперь-то я понимаю, для чего ему всё это было нужно: полиция здесь искать не будет — район зажиточный, кругом одни приличные гномы. Эх, правильно вы сказали, господин лейтенант, не везет мне на хозяев, что за жизнь такая!

Дворник махнул рукой и загрустил. Стало совсем тихо.

— А что это там внизу шумит? — спросил Ригль, прислушиваясь к гулу, едва доносившемуся из-под основания дома.

— А, это… Так ведь там теплотрасса, проходит прямо под домом. Когда ещё дом достраивали… Ой! Господин лейтенант!..

— Что, Фикс! Говори скорее! — Ригль схватил дворника за плечи.

— Так ведь тут люк есть… — прошептал Фикс, широко раскрыв глаза. Рабочие приходили… Положен выход через каждые сто шагов… По инструкции…

— Где?!

— Вот здесь, под плитой.

Перепуганный собственным открытием, дворник указал пальцем на одну из бетонных плит, квадратиками устилавших пол в подвале.

Ригль бросился на колени и ощупал плиту. Она была тёплая, почти горячая.

— У тебя есть что-нибудь металлическое?

Дворник порылся в карманах фартука и вынул отломившийся от граблей зуб. Ригль просунул зуб в щель между плитами, надел на него обрезок трубы и надавил всем своим весом. Камень приподнялся, из образовавшейся щели заклубился пар.

— Помоги…

Дворник подхватил плиту и отодвинул. В тёмную шахту колодца вела металлическая лесенка, и пленники не долго думая начали спускаться в теплотрассу.

— Поставь крышку на место, — приказал Ригль, почувствовав, как ноги его коснулись дна.

Кряхтя от натуги, Фикс передвинул плиту, и она, гулко содрогнувшись, плотно легла на свое место в клеточке.

Двигаться в тесном туннеле приходилось на ощупь, согнувшись в три погибели, водя руками по толстым, будто загипсованным снаружи трубам. Здесь было жарко, как в парном отделении. То там, то здесь из трубы внезапно прорывалась струя пара, обжигая лицо и руки. Одежда промокла насквозь, пот лился с них ручьями.

Ригль считал про себя шаги, а вернее сказать, коротенькие шажки. По словам дворника, выходы наружу были предусмотрены не реже чем через каждые сто шагов. И действительно, на сто восемьдесят девятом коротком шажке Ригль увидел над своей головой просвечивающее кольцо неплотно положенной крышки люка.

— Здесь! — крикнул он и полез наверх.

Сдвинув крышку, он высунул голову наружу и стал щурить глаза на свет. Люк находился на обочине шоссе, на противоположной стороне от дома; за высоким забором виднелась черепичная крыша.

Ригль проворно выскочил наружу, но едва только он успел провести ладонью по мокрому лицу, как почувствовал на своем затылке дуло автомата. Кто-то передернул затвор и сказал: «Тихо стоять». В следующую секунду к голове высунувшегося дворника тоже приставил дуло автомата гном в маскировочном комбинезоне и в натянутой до самого подбородка шапочке с дырками для глаз.

— Внимание всем, внимание всем, они выходят через трубу, они выходят через трубу, двое уже у нас… — заговорил он в рацию.

Тут Ригль сообразил, что на самом деле происходит.

— Тьфу, как вы меня напугали! — сказал он с видимым облегчением. — Я офицер секретной полиции его сиятельства, доложите своему командиру.

Вооружённые гномы смотрели на него с недоверием.

— Отпустите его, это наш гном, — послышался вдруг знакомый голос, и на поляну из-за кустов вышел сам Тайный министр Фокс. Он так же, как и другие, был одет в маскировочный комбинезон.

— Господин министр?! — воскликнул Ригль. — Это вы?..

Он вытянулся в струнку, отдал честь и приготовился отрапортовать министру как положено, однако тот махнул рукой: