7 февраля.

Был в посольстве ПНР, где мне и многим другим генералам и офицерам Советской Армии польский посол вручил высокие награды в связи с 25-летием Вооруженных Сил Польши (я награжден орденом "Крест за храбрость").

Советовался с П.С.Кутаховым и Ф.С.Гудковым о целесообразности назначения Г.Т.Берегового начальником НИИЦПК. И тот и другой высказались против кандидатуры Берегового и рекомендовали не торопиться со смещением генерала Кузнецова.

10 февраля.

На всей территории Союза длительное время стоят сильные морозы. Сегодня утром на даче "Заборье" было "минус 32", на Каспии - "минус 36", а на космодроме - 42 градуса ниже нуля. Таких устойчиво низких температур в январе и феврале я не припоминаю за всю свою жизнь.

Был в Центре имени Гагарина. Встречался там с Трегубом, который сообщил мне наметки ЦКБЭМ по полетам "Союзов". Корабль №14 намечается к одиночному семисуточному полету с двумя космонавтами на борту в апреле-мае сего года. Корабли №15 и 16 с пятью космонавтами предполагается запустить в космос в августе-сентябре на семь суток (полет в состыкованном состоянии в течение трех суток). Полеты кораблей №17, 18, 19 и 20 планируется осуществить до мая 1970 года. В целом план неплохой, но нуждается в уточнении и доработке. Мы согласовали с Трегубом и состав группы космонавтов, которую будем готовить к полетам на всех этих семи кораблях.

С Кузнецовым, Масленниковым и Крышкевичем более трех часов обсуждал кандидатуры на ведущие должности в НИИЦПК. Решили внести такие рекомендации: Берегового, Николаева и Титова назначить заместителями начальника Центра, Беляева - начальником 1-го управления, Леонова - заместителем начальника управления, Поповича, Быковского и Шаталова - начальниками отделов 1-го управления. Подбор кандидатов на другие вакантные должности будем продолжать в первую очередь среди тех, кто уже хорошо зарекомендовал себя, работая в Центре.

11 февраля.

С космодрома сообщили, что подготовка к пускам Е-8 и Н-1 проходит строго по графику. Тюлин просил меня прибыть на космодром не позже 17 февраля.

Позвонил К.А.Керимов и рассказал о своей беседе с Д.Ф.Устиновым, интересовавшимся программой очередного полета "Союза". Выслушав без всякого удовольствия предложение Керимова о семисуточном полете корабля "Союз" с экипажем из двух космонавтов, Устинов сказал: "Жидковато, надо бы погуще..." Но Устинов хорошо знает, что "погуще" ничего нет - ни готовых кораблей, ни четкого плана полетов, нет даже конкретной программы очередного полета. Мы дошли до полного абсурда и рекордной непредусмотрительности: в стране нет ни одного человека, который мог бы сказать, каким будет очередной полет в космос. Не знает этого Устинов, не знают Келдыш, Смирнов, Мишин - вообще никто не знает! Все мои попытки добиться составления государственного плана пилотируемых космических полетов ни к чему не привели: такого плана не было, нет и маловероятно, что он будет. В условиях, когда руководство само создает сумятицу и неразбериху, готовить космонавтов к полетам неимоверно трудно.

По моему настоянию Керимов обещал созвать Госкомиссию для обсуждения программ очередных пилотируемых полетов.

12 февраля.

Говорил с Вершининым о предполагаемых назначениях на руководящие должности в НИИЦПК. Главком сказал, что Кузнецова можно оставить начальником Центра, но надо обязательно еще раз серьезно предупредить его. Он согласился с моим предложением о назначении Берегового, Николаева и Титова заместителями начальника НИИЦПК. Рассматривая наши наметки по выдвижению других космонавтов, Вершинин задал только один вопрос: "Кто тут будет обижен?" Я ответил, что ни у одного из них не будет оснований для обиды: все они получат значительное продвижение по службе и возможность проявить себя на руководящих должностях. "Обиженными" могут оказаться лишь отдельные участки работы из-за недостаточного опыта молодых руководителей, а чтобы этого не случилось, надо будет не только помогать новым начальникам, но и усиленно их контролировать.

Сегодня чилийское посольство устраивает прием в честь В.В.Терешковой. Вчера Валя звонила мне и просила быть на приеме и помочь подготовить ее выступление. Дал распоряжение Кузнецову, чтобы три-четыре космонавта с женами были на этом приеме. Космонавтов стало много, участились встречи их с иностранцами как в нашей стране, так и в зарубежных поездках. Для лучшей организации этого участка их деятельности нужны специалисты-международники, а у меня в аппарате нет ни одного "дипломата": многое приходится делать самому.

19 февраля.

В Доме литераторов 14 февраля провели встречу космонавтов с писателями. Во встрече участвовали и выступали космонавты Шаталов, Хрунов и Елисеев (Волынов не присутствовал из-за болезни), писатели и поэты - Константин Федин, Леонид Соболев, Александр Безыменский, Расул Гамзатов, Сергей Баруздин, Марк Максимов, Дина Терещенко, Белла Ахмадулина. Для меня эта встреча была неудачной: чувствуя, что заболеваю, я еле-еле досидел до ее окончания - меня бросало то в жар, то в холод. Дома измерил температуру оказалось, что у меня "38 и 7". Пришлось лечь в постель и отлеживаться целых четыре дня (моя командировка на космодром, естественно, сорвалась).

Сегодня в 9:48 должен был состояться пуск ракеты УР-500К с лунной тележкой Е-8. Пуск состоялся точно в назначенное время, но через 40 секунд ракета взорвалась и упала в 15 километрах от старта. Пока нет точных данных о причинах происшествия. Ясно одно: наша лунная программа вновь потерпела крупную неудачу. Только блестящий успех первого полета нашей самой мощной ракеты Н-1 мог бы еще кое-как поправить наши дела, но надеяться на чудо трудно - более вероятно, что и предстоящий пуск продолжит затянувшуюся серию провалов.

21 февраля.

Мы получили новый тяжелый удар: при первом испытательном полете упала и взорвалась ракета Н-1. На 41-й секунде полета отказал один из 32 двигателей первой ступени и выключился другой, симметрично расположенный. Отключение двух двигателей еще не могло быть причиной аварии, ракета должна нормально лететь даже при шести выключенных двигателях. Полет продолжался еще примерно 50 секунд - ракета, медленно заваливаясь, достигла высоты всего 27 километров и упала в 23 километрах от старта. Система аварийного спасения сработала, и корабль Л-1 благополучно опустился на парашюте. Причина происшествия пока неясна, возможно, оно произошло из-за недостаточной эффективности новой системы стабилизации полета.

Обидно до слез, хотя случилось еще не самое худшее из того, что могло произойти. Ракета взлетела, оба старта не повреждены. Вполне возможно, что ракета Н-1 еще будет летать, но надежным носителем она никогда не будет. Сейчас ясно только одно: наша лунная программа, рассчитанная на ракету Н-1, безнадежно отстала от американской программы. Но выход из тупика есть - надо строить большую серию ракет УР-500К (несмотря на ряд неудачных пусков в целом это хорошая ракета) и, используя стыковку на орбите, готовить лунные экспедиции.

22 февраля.

С полигона вернулись Кутасин, Муравьев, Лапочкин и другие товарищи, все потрясены тяжелым происшествием.

Сегодня у меня были старший лейтенант Ветер и его непосредственный начальник майор Скачков. Проявляя незаурядную волю, Константин Ветер уже на протяжении 12 лет индивидуально и самостоятельно готовится к полету в космос. Он многого добился (высшее образование, 600 парашютных прыжков, специальные тренировки), но медкомиссия по подсказке генерала Бородина отнесла его к категории "ненормальных". В интересах выяснения истины я разрешил зачислить Ветра в кадры офицеров и принять на службу в ЦПК. Уже больше года он работает в Центре, и подавляющее большинство офицеров отзывается о нем хорошо. Но часть врачей, а под их дудку и генерал Кузнецов склонны добиваться увольнения Ветра из армии. В прошлом году Ветер допустил серьезную ошибку: он получил разрешение съездить на три дня в Ленинград, но в Ленинграде не был и не доложил начальству, где он провел эти дни. В письме ко мне Ветер пишет, что посещал в Курске больную мать. Сегодняшняя беседа с майором Скачковым и его подчиненным не дала мне оснований для пересмотра моих взглядов на личность Константина Ветра.