Через несколько минут ко мне подошел И. Г. Щетловитов и спросил меня, не знаю ли я, зачем его зовут во дворец по телефону, как ему только что сказал это князь Орлов. Я высказал ему предположение, что Государь вероятно желает знать подробности о производстве следствия об убийстве Столыпина, как в ту же минуту ко мне подошел тот же Орлов, и сказал, что произошла ошибка, и что во дворец требуют меня, и при том как можно скорее, так как Государь задерживает свой отъезд из дворца в ожидании моего прибытия.
Понимая, что на моих плохих лошадях скоро не доедешь, я спросил дать мне чей-нибудь автомобиль. Мне предложил его городской голова Дьяков; для беспрепятственного проезда мне дали на козлы жандармского унтер-офицера, и мы помчались с невероятной быстротой. По дороге едва не случилась катастрофа, так как шофер не задержал на повороте, задние колеса закатились, и автомобиль едва не опрокинулся, но все дело ограничилось тем, что мы боком машины оттеснили часть шпалеры солдат.
Подъехавши ко Дворцу, я нашел Императрицу сидящую внизу на подъезде в кресле. Едва успел я поцеловать руку, как ко мне подошел Бар. Фредерикс и сказал по-французски: "Государь Вас давно ждет". Я застал Государя в кабинете, стоящим перед выходной дверью, с фуражною в руках.
Со своей обычной улыбкой он {489} обратился ко мне со следующими словами: "Я прошу Вас быть не председательствующим, а Председателем Совета Министров, оставаясь, разумеется, и Министром Финансов. Надеюсь, Вы мне в этом не откажете".
Я ответил на это: "мой долг повиноваться Вашему Величеству, если Вы оказываете мне Ваше доверие и считаете меня достойным его, но в трудных условиях управления Россиею мне необходимо знать, кого Ваше Величество изберете Министром Внутренних Дел". Государь ответил мне на это: "Я уже думал об этом и остановил мой выбор на Нижегородском Губернаторе Хвостове".
Меня это известие просто ошеломило, и я сказал Государю: "Ваше Величество, я знаю, что Вы спешите уехать, и у Вас нет времени подробно выслушать меня, но верьте моей чести, что мне больно противоречить Вам. Я по совести не могу исполнить моего долга перед Вами, если моим сотрудником по Мин. Вн. Дел будет такой человек, как Хвостов, которого никто в Poccии не уважает, и назначение которого в особенности вредно для Вас, Государь, в данную минуту, когда от Министров требуется то, чего Хвостов дать не в состоянии.
Дозвольте просить Вас оказать мне особую милость не считать моего назначения окончательным, если Вы решили бесповоротно назначить Хвостова. По приезде в Петербург я изложу Вам в письме самым откровенным образом мой взгляд на назначение Хвостова, предложу Вам на выбор ряд других кандидатов и, если Вы, тем не менее предпочтете им всем или кому-либо из других кандидатов Вашего выбора, того же Хвостова, то не прогневайтесь на меня и освободите меня от высокого назначения. Я слишком хорошо знаю условия нашей государственной деятельности и по чести докладываю Вам, что никакой Председатель Совета не может помешать тем неосмотрительным действием, на которые способны люди подобные Хвостову.
Государь, видимо, терял терпение, дверь дважды приотворялась, и Бар. Фредерикс, видимо, указывал на необходимость отъезда. Государь, подумав немного, оказал без всякого чувства раздражения, своим обычным, ласковым голосом: "нет, Я считаю, что Вы назначение приняли, напишите все откровенно, и знайте, что я уезжаю совершенно спокойно, передавши власть в Ваши руки".
При этом он обнял и перекрестил меня. Следом за ним я пошел вниз, Царская Семья двинулась в автомобилях в дорогу, за ними поспешили другие экипажи, так что мой автомобиль попал на 6-ое или 7-ое место, и когда я подъехал к вокзалу, то Императрица, {490} видимо, уже некоторое время поджидала меня на перроне, не входя в вокзал, протянула мне руку и когда я, сняв фуражку, поцеловал ее, она сказала мне тихо, по-французски: "благодарю Вас и да хранит Вас Бог".
Обычная сутолока при отъезде продолжалась на вокзале лишь несколько минут. Царский поезд скоро ушел, ко мне подошел Трепов и спросил назначен ли я. Я ему ответил: "еще не совсем, потому что не со всяким Мин. Внутр. Дел я могу вместе служить". На окружающую публику эта весть, по-видимому, не произвела особого впечатления, ко мне мало кто подходил и я, условившись с железнодорожным начальством о назначении мне в тот же день в 6 час. экстренного поезда для выезда в Петербург, поспешил вместе с моим секретарем вернуться в моем экипаже домой, докончить укладку вещей и проститься с моими хозяевами. К моему отъезду собрались на вокзал очень немногие: Ген. Иванов, Ген. Трепов, Щегловитов, кое-кто из его сотрудников, а также довольно многие чины Министерства Финансов.
Обратный путь я совершил в одном поезде, хотя и в разных вагонах с Ген. Сухомлиновым, который, видимо был несколько удивлен состоявшемуся моему назначению Этот легкомысленный человек, как выяснилось впоследствии, рассчитывал сам занять эту должность, по крайней мере, его же клеврет того времени, князь Андронников, уверял меня, что жена Сухомлинова, имевшая неотразимое влияние на него, посылала ему в Киев настойчивые телеграммы, советуя добиться назначение на должность Председателя Совета Министров. Как знать, не удалось ли бы ему это невероятное предположение, если бы Государь не поспешил уехать. Ведь на вокзале же он поздравил Оренбургским Губернатором и Наказным Атаманом оренбургского казачьего войска родного брата Сухомлинова, по общим отзывам самого заурядного из всех бригадных командиров. Впоследствии, уже по моем увольнении, этот ген. Сухомлинов был назначен Степным Генерал-Губернатором, так велико было обаяние его брата на Государя.
В Петербург я приехал рано утром 8-го сентября; меня встретили жена, а также чины М-ва Ф-сов, Градоначальник Губернатор, прочитавшие уже, что я возвращаюсь фактическим Председателем Совета Министров, кое-кто из Канцелярии Совета. Публики было мало, из представителей печати не было {401} никого. Прямо с вокзала мы проехали в Часовню Спасителя, помолились и вернулись домой.
Как и следовало ожидать, первые дни были необычайно. утомительны от множества посетителей. Пришлось потратить много времени на всевозможные разговоры, начиная с беседы с Танеевым, которому я передал в тот же день Высочайшее повеление об отсылке указа о моем назначении и предупредил его, что я решил послать Государю подробное письмо по поводу его мысли о назначении Хвостова Министром Внутренних дел, и просил ею даже замедлить отсылкою Указа, так как раньше 2-3-х дней мне не справиться с этим письмом, а получение указа и письма было бы необходимо одновременно, так как если бы Государь все-таки остановился на назначении Хвостова, то вероятно моего Указа вовсе и не последовало бы. Составлению и переписке письма мне пришлось отдать ночи с 8-го на 9-го и с 9-го на 10-ое, так как днем не было никакой возможности найти свободное время. 10-го сентября это письмо пошло к Государю в Ливадию.
Я привожу его здесь целиком по сохранившейся у меня копии, - как потому, что считаю, что этим письмом я исполнял свой долг, так и потому, что не хочу перелагать на кого-либо вину в совершенной мною ошибке, если только она действительно была сделана. Назначение А. А. Макарова Министром Внутренних Дел было, несомненно, результатом моего письма.
Кроме того, этому письму суждено было впоследствии сыграть известную роль. В сентябре 1917-того года, за месяц до октябрьского переворота, меня допрашивала Чрезвычайная Следственная Комиссия, назначенная Временным Правительством, - по самым разнообразным вопросам политической жизни минувшего 10-тилетия и особенно подробно она останавливалась на назначении Макарова М-ром Внутренних Дел.
Во время допроса председатель Комиссии Муравьев перечитывал какое-то дело, и по мере моих ответов на заданные вопросы особенно внимательно читал какую-то бумагу, переписанную на пишущей машине, и постоянно останавливал меня на разных деталях. Затем, когда по какому-то ничтожному поводу, я сослался на запамятование одной мелкой подробности, он прочитал мне часть этой бумаги, сказавши: "вот передо мною копия Вашего письма от 10-го сентября. Вы совершенно точно воспроизводите обстоятельства того времени, хотя уже прошлых ровно 6 лет". Оказалось потом, как оказал мне на другой {492} день один из следователей, состоявших при комиссии, кажется член Московской судебной Палаты или Товарищ прокурора Голеновский, что Государь передал в чрезвычайную следственную Комиссии, по требованию, переданному Ему Керенским, целый ряд документов, хранившихся лично у него, и в том числе переписку с отдельными Министрами. Среди этих переданных Государем бумаг оказалось и мое письмо от 10-го сентября 1911 года, копия с которого сохранилась меня. Вот оно: