Подготовка к наступлению, окружению и, если понадобится, к уничтожению («Если враг не сдается - его уничтожают». - сказал в свое время Максим Горький) вражеской группировки в Сталинграде, происходила в условиях чрезвычайной секретности. За три недели была даже прекращена почтовая переписка. Знал ли враг о планах нашего командования, всех очень беспокоило. Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов в своих воспоминаниях так и писал: «Меня в те дни мучил вопрос: знало ли гитлеровское командование что-либо о нашей подготовке? По всем данным нашей наземной и воздушной разведки, противник ни о чем не догадывался…» А наше командование было намерено осуществить глубину прорыва на Юго-Западном фронте в 120 километров, на Сталинградском - на 100 километров, причем сделать это в очень высоком темпе за 3-4 суток, чтобы окончательно смять укрепления противника, деморализовать его. Как смогли немцы не заметить всех приготовлений к наступлению, удивляется и один из английских исследователей военной эпопеи Александр Верт: «Хотя немцы бомбили железные дороги, ведущие к району севернее Дона, они не имели ясного представления о том, какое количество техники и войск доставлялось (главным образом по ночам) в район к северу от Дона и на два основных советских плацдарма в излучине Дона. Немцы никогда не предполагали, что советское контрнаступление (если оно вообще будет предпринято) может принять такие широкие масштабы… можно сказать, под носом у немцев. В отличие от местности к северу от Дона, где имелись кое-какие леса, в голой степи южнее Сталинграда было особенно трудно обеспечить маскировку.
И все же, несмотря на все это, немцы не имели представления о мощи готовящегося удара». Мне кажется, этими строками высказывается настоящее неподдельное, пусть даже невольное, уважение таланту наших военно-начальников, их стратегическому мышлению и организаторским способностям, а также искусству наших разведчиков.
И 19 ноября 1942 года началась операция «Уран»! Не могу отказать себе в удовольствии и привести несколько цитат из книги академика А. М. Самсонова «Сталинградская битва» об этом историческом контрнаступлении советских войск под Сталинградом.
«В 7 час. 20 мин. Была подана по телефону команда: „Сирена“. По этой команде орудия и минометы, сосредоточенные на трех узких участках прорыва (общим протяжением 28 километров), были приведены в боевую готовность. Орудия заряжены, и наводчики взялись за шнуры. В 7 час. 30 мин. Последовала новая команда: „Огонь!“…Один час велся огонь на разрушение и двадцать минут - на подавление…8 час.50 мин. Стрелковые дивизии 5-й танковой и 21-й армий вместе с танками непосредственной поддержки пехоты перешли в атаку». Это действия Юго-Западного и правого крыла Донского фронтов. В 7 час. 30 мин. первый залп дали и тяжелые гвардейские минометы на Донском фронте, через восемьдесят минут пошли в атаку стрелковые дивизии. 20 ноября перешли в наступление войска Сталинградского фронта. Думаю то, что испытывали наши солдаты в те дни, не удастся описать ни одному автору: они шли в наступление, они били врага со всей яростью, которая накопилась в их душах. А успех всей операции опять же подтверждает непреложную истину - любую армейскую операцию следует готовить долго и тщательно.
А вот что об этих же днях в конце концов были вынуждены сказать гитлеровцы. Генерал Ганс Дерр в своей книге «Поход на Сталинград»: «Главные силы 3-й румынской армии были обойдены в результате этих двух прорывов и сбиты с позиций на Дону… После того, как 19 ноября слабые попытки предпринять контратаки были пресечены противником, перед русскими открылся путь к далеко идущим целям. Что это были за цели, выявилось с полной очевидностью 20 ноября, когда началось наступление в районе южнее Сталинграда: русское командование задумало крупную операцию по охвату всех немецких сил в районе Сталинграда и большой излучине Дона».
Пробовал ли противостоять советским войскам Паулюс? Конечно! Но состояние немецких войск было таково, что эти меры ни к чему ни привели: кольцо сомкнулось. Об этом в своих мемуарах очень подробно описали адъютант 6-й армии В. Адам, уже знакомый нам командир саперного батальона 79-й немецкой пехотной дивизии Гельмут Вельц и офицер разведотдела 8-го армейского корпуса Иоахим Видер. Адам: «Телефон яростно звонил. Я сразу очнулся ото сна. Не успел я взять трубку, как услышал далекий гул. „Ураганный огонь!“ - подумал я.
… То было начало советского контрнаступления. На листке календаря значилось: 19 ноября 1942 года». Вельц: «По телефону, по радио, из уст в уста проносится страшная весть о грозной опасности, нависшей над 6-й армией. Для ее штабов, частей и соединений 19 ноября - день ошеломляющий, день смятения. События принимают такой оборот, какого никто не ожидал, и требуют немедленных контр-мер. Нервозность грозит перейти в панику. У многих, парализуя их волю и энергию, перед взором возникает видение всадника Апокалипсиса». Видер: «Наступлению предшествовала тщательная подготовка, проведенная Советским командованием в грандиозных масштабах; наши вышестоящие штабы в общем были осведомлены о длительном процессе сосредоточения сил противника, хотя развертывание проходило в лесистой местности и под прикрытием осенних туманов. Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения русских в тот же день молниеносно обошли нас с севера, а на следующий день и с востока. Вся наша армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось». Дерр: «21 ноября начался серьезный кризис на фронте 6-й армии». Штаб армии из Голубинского передислоцировался в Нижне-Чирскую. О том, что видел Адам по пути, он описал так: «Все чаще загромождали путь опрокинутые машины и повозки. Сплошь да рядом ящики всех видов и различных размеров лежали посередине дороги, и мы вынуждены были объезжать их. Винтовки, стальные каски, а также несколько разбитых орудий и даже два-три танка с опознавательными знаками вермахта обозначили путь отступления румынских и немецких соединений. Все здесь говорило о бегстве.
…Страшная картина! Подхлестываемые страхом перед советскими танками, мчались на запад грузовики, легковые и штабные машины, мотоциклы, всадники и гужевой транспорт, они наезжали друг на друга, застревали, опрокидывались, загромождали дорогу. Между ними пробирались, топтались, протискивались, карабкались пешеходы. Тот, кто спотыкался и падал наземь, уже не мог встать на ноги. Его затаптывали, переезжали, давили.
В лихорадочном стремлении спасти собственную жизнь люди оставляли все, что мешало поспешному бегству. Бросали оружие, снаряжение, неподвижно стояли на дороге машины, полностью загруженные боеприпасами, полевые кухни и повозки из обоза, - ведь верхом на выпряженных лошадях можно было быстрее двигаться вперед. Дикий хаос царил в Верхне-Чирской». Немцы еще не знали, что им предстоит пройти подобный хаос до самого сердца Германии - Берлина. Паулюсу, едва он прибыл в Нижне-Чирскую было предписано командованием переместить штаб в район станции Гумрак. Немецкие войска 22 и 23 ноября предпринимали попытки к сопротивлению, надеясь на помощь извне, однако командование румынских частей, вероятно, первым сообразило, что сопротивление бессмысленно, потому к исходу 23 ноября бригадный генерал Станеску выслал парламентеров с белым флагом, чтобы обговорить условия капитуляции. Но немецкая 6-я армия продолжала сопротивляться, как впоследствии в своих воспоминаниях написал Курт Типпельскирх: «… 6-я армия, которой угрожало окружение, бросила сразу все свои резервы против внутренних крыльев русских, прорвавших фронт ее соседей. Однако все было бесполезно. 22 ноября клещи сомкнулись и 6-я армия оказалась в окружении».
Г. Дерр это подтверждает, приведя в своих воспоминаниях текст донесения Паулюса по радио командованию армий группы «Б» 22 ноября в 18 часов: «Армия окружена… Запасы горючего скоро кончатся, танки и тяжелое оружие в этом случае будут неподвижны. Положение с боеприпасами критическое. Продовольствия хватит на 6 дней». Осознав всю трагичность положения, поверив, наконец, что русские войска стали мощнее, боеспособнее, опытнее, Паулюс, как свидетельствует тот же К. Типпельскирх к тому же потерял веру в помощь извне: «Ни Паулюс, ни его командиры корпусов не верили в своевременную помощь…В ночь с 23 на 24 ноября Паулюс послал Гитлеру срочную радиограмму, в которой требовал разрешения на прорыв, указывая, что 6-я армия слишком слаба и не в состоянии долго удерживать фронт, увеличившийся в результате окружения более чем в два раза; кроме того, за последние два дня она понесла очень тяжелые потери».